— Не все же этой планете быть Землей… — рассеянно заметил Тасманов.
— А как же ей называться? — удивилась Матка.
— Ну, как тебя называют?
— Габбро, — рассмеялась Матка.
— Значит, будет планета Габбро, — резюмировал Тасманов и добавил более серьезным тоном: — Человечество само принесет себя в жертву, потому что ты — самая совершенная. У тебя больше прав на этот мир, чем у смертных, созданных из пыли. Возвышение каменной расы необратимо. Пепел к пеплу, прах к праху.
— Я смотрю, чтение человеческих мыслей расширило твои познания в области библейских текстов? — засмеялась Матка.
— Занятные фразы попадаются…
Матка задумчиво покачала головой и усмехнулась.
— Мы действительно оказались хорошей парой, Причудник…
— Скажи мне, дара, — уточнил Тасманов, — ты не видишь никаких препятствий?
Матка на некоторое время задумалась, вновь бросив взгляд в гущу мелькавших перед ней образов погибающего мира.
— Я не вижу препятствий, — подтвердила она.
В этот момент в центре зала появилась невзрачная крашеная дверь, в которую робко постучали. Матка обернулась и раздраженно вздохнула. В зал протиснулась хрупкая фигурка в бесформенном белом платье, с распущенными длинными, до колен, пепельными волосами, прижимавшая к груди аляповатую меховую игрушку.
— Ты что, уже сделала все уроки? — отреагировал Тасманов.
— Да, пап, я потому и пришла, — торопливо объяснилась девочка и потопталась на пороге, а потом перевела жалобный взгляд на Матку. — Можно посидеть с тобой, мама? — неуверенно спросила она.
— Ладно, — поморщилась Матка и вернулась в кресло перед зеркалом. — Только недолго.
— Чуть-чуть, — обрадовалась девочка.
— Тебе уже спать пора, — добавил Тасманов.
Черона села на пол, поскольку для посетителей здесь кресла не предусматривались. Облупленная дверь растворилась за ее спиной. Потеребив игрушку, Черона вновь нерешительно подняла голову и с удовольствием обвела глазами помещение.
— Тебе так идет это новое платье, мама, — простодушно похвалила она.
Матка надменно усмехнулась и передернула оголенными эксцентричным вырезом наряда плечами.
— А что это за дурацкая игрушка у тебя? — помолчав, произнесла в свою очередь она. — Причудник, твое, что ли, художество?
Черона не успела и слова сказать, как протянувшаяся из-под потолка летающая цепь ловко выхватила игрушку из ее рук и выбросила куда-то в темноту. Черона проводила нелепого мехового зверя грустным взглядом.
— Но он мне нравился, мама, — упавшим голосом запоздало вступилась она.
— Я тебя уже сто раз просила не таскать сюда всякую дрянь, — отрезала Матка.
— Такое впечатление, что для тебя все слова отца с матерью — пустой звук, — холодно заметил Тасманов.
Черона опустила голову. Тасманов помолчал.
— Ты меня слышишь? Я к тебе обращаюсь, — раздраженно повторил он.
Черона подняла глаза на Матку, стиснула худенькие до прозрачности руки и взмолилась:
— Прости меня, пожалуйста, мама! Я забыла.
— Вот-вот! Ты забыла, — согласился Тасманов. — А ты вообще что-нибудь помнишь?
Матка равнодушно отвела глаза.
Некоторое время прошло в тягостном молчании. Черона знала, что оправдываться бесполезно, и надеялась, что отец не станет развивать тему.
— А… я недавно такого смешного человека видела! — вспомнила она, чтобы сменить предмет разговора. — То есть это он меня увидел, потому что, кажется, за мной следил. Когда он понял, что я его заметила, то закричал: "Подожди, постой!" Ну, я все равно перешла в другую зону. А когда вернулась незаметно, то оказалось, он выбежал на то место, где я пропала, и стал, ну, как все равно искать что-то вокруг. Землю ощупывал… Он, наверное, подумал, что там дверь есть! — засмеялась Черона.
— Очень смешно, — холодно отозвался Тасманов.
Черона примолкла.
— Сколько раз я тебе говорил не слоняться по…
— Папочка, я там не слонялась, я убиралась…
— Не перебивай! — крикнул Тасманов. — Не вступать ни в какие контакты с…
— Да ведь я сразу ушла! — снова неосторожно перебила Черона и прикусила язык.
Тасманов раздраженно вздохнул.
— Черона, — угрожающим тоном произнес он. — Люди безнадежны. Ты же видела, как они поступают друг с другом?
Черона закивала.
— Ты и так ничем не блещешь, — раздельно произнес Тасманов. — А общаясь с людьми, вообще станешь, как они. И будет с тобой, как с ними. Кто-нибудь тебя съест. Поняла?
Черона опустила голову.
— Я понимаю, папа, — торопливо проговорила она. — Прости меня, пожалуйста, пап.
Снова наступила тишина. Черона, поначалу с опаской озиравшаяся по сторонам в ожидании летающих цепей, расправила худенькие плечики и с любопытством вгляделась в калейдоскоп мелькавших в темной части зала картин.
— Мам, я ты все-все мысли видишь? — восхищенно спросила девочка.
— Я тебе уже отвечала на этот вопрос, — устало сказала Матка. — Да, все.
— А я видела, что при нападении имаго некоторых людей пропускают!
— Ну, всех сразу не перебьешь, — рассеянно заметила Матка. — Не убили сегодня — убьем завтра…
— Поняааатно, — протянула Черона и задумалась. — Слушай, а как ты можешь проверить, что все, ведь сравнивать не с чем? Я имею в виду, если ты чего-то не замечаешь, то даже не замечаешь, что не замечаешь…
— Слушай, — перебил ее Тасманов, — ты по-русски говорить научись, а потом философствуй! И вообще… Я тебе велел вещи, которыми пользуешься, полировать и винты смазывать маслом — вот ты сегодня маску сняла, а ты привела ее в порядок?
Черона с ужасом вспомнила про маску, но лгать было еще опаснее, чем признать ошибку.
— Забыла… — вырвалось у нее.
— Опять "забыла"?!
— Но ведь ты велел поторопиться, и я не успела, — поправилась Черона.
— Я велел тебе поторопиться на обед, — процедил Тасманов. — А после? Ты, когда сюда заявилась, что сказала? Что ты сделала все, что положено! — крикнул он.
Черона вскочила на ноги, задрожав, как осиновый лист.
— Я сейчас пойду смажу, — пролепетала она.
— Сейчас это уже не нужно, — с ненавистью возразил Тасманов.
В то же мгновение перед Чероной появилась имаго и наотмашь ударила ее по лицу. Черона свалилась на пол и закрыла лицо рукой. Между хрупких пальцев ручьями побежала кровь. Черона не возражала, не пыталась защищаться и только боязливо сжалась в ожидании наказания. Имаго, выдерживая обдуманные паузы и вкладывая в каждое движение тщательно выверенную силу, нанесла еще несколько ударов в голову, в ребра и в плечо, а затем, запустив когтистые руки в пепельные волны спутанных волос, с размаху ударила девочку головой об пол. Поднявшись с кресла, Матка брезгливо окинула взглядом затихшую растрепанную фигурку. Тасманову жесткие складки бесформенного платья и слипшиеся от крови бесцветные локоны показались не имеющими ничего общего с человеком — словно смятый бумажный платок лежал на полу. Возле имаго появилась железная раковина, рядом с которой висело безликое вафельное полотенце; тварь неторопливо смыла кровь с рук.
Когда полотенце и раковина исчезли, Черона уже пришла в себя и бессмысленно сидела на полу, глядя по сторонам растерянными глазами. Было понятно, что ее дальнейшее присутствие нежелательно, но уходить без разрешения тоже не рекомендовалось. Кровь, бежавшая из раны на виске, заливала ей лицо и по шее стекала на грудь. За спиной возникла облупленная дверь. Девочка растерянно пошарила руками по полу, пытаясь встать. Тасманов прикрикнул на нее, и Черона с видимым усилием поднялась на ноги. Коротко вздохнув, она судорожно прижала руку к боку; чтобы поторопить девочку, имаго грубо толкнула ее вперед. Черона упала, снова поднялась, споткнулась и потеряла сознание. Тасманов выругался; имаго подошла к девочке, подхватила ее за мятый подол и медленно выволокла за дверь, оставив на полу кровавый след.
Матка расслабленно откинулась в кресле и вдруг рассмеялась.
— Ловко ты от нее избавился! — похвалила она.
— Многолетняя практика, — усмехнулся Тасманов.
Через некоторое время в зале появилась имаго с ведром воды в одной руке и половой тряпкой в другой; опустившись на колени, она неторопливо вытерла с пола кровавую лужу, глядя прямо перед собой.
Когда Черона пришла в себя, ей показалось, что вокруг нее собралась непроницаемая ночь. В боку угнездилась такая острая боль, что отзывалась во всем теле при каждом вздохе. Ожидая, что боль пройдет, Черона наощупь поползла к кровати, стараясь не дышать. Когда она улеглась в прохладные складки одеяла, то почувствовала себя спокойнее. Избегая шевелиться без лишней надобности, Черона задремала, со смутным удовольствием переживая знакомое ощущение, что ничего хуже в ближайшее время быть уже не может, и теперь будет только лучше.