Дает себя, вероятно, знать круговая порука: все мы были хороши, нечего, значит, и корить один другого! Но, во-первых, не все, и ахматовская книжка лишний раз об этом напоминает. А во-вторых, есть ведь молодежь, по возрасту своему испытания не знавшая и обманчиво или нет считающая, что она лучше выдержала бы его, чем отцы: что она об этих отцах думает, какое может хранить к ним доверие, какое уважение? Советская печать настойчиво отрицает наличие конфликта поколений. Но этого конфликта не может не быть. Не может быть, чтобы дети смотрели на «промотавшихся» и самих себя разоблачивших отцов без горькой усмешки, даже если и примешивается к их чувству доля жалости.
«Реквием» вышел за рубежом и советскому «широкому читателю» остается до сих пор неизвестен. По слухам, ахматовский сборник будет вскоре издан в Москве и возможно, что произойдет это раньше, чем строки эти появятся в печати. Формально никаких препятствий к опубликованию «Реквиема» в СССР, по-видимому, нет. Наоборот, так же как нашумевшая повесть Солженицына и другие произведения, правдиво рассказывающие о бедственных сталинских годах, стихи Ахматовой совпадают с теперешней правительственной линией. Но впечатление они, вероятно, произведут ошеломляющее. Одно дело – сухое перечисление фактов, хотя бы долго скрывавшихся, другое, совсем другое – творческое восстановление горя, страдания и беззащитности, убедительно заставляющее читателя не просто узнать, а пережить то, о чем говорит автор. Как можно было это терпеть? Как забыть все испытанное? Как предотвратить возможность повторения? Ахматова никаких вопросов не ставит, но стихи ее должны бы такие вопросы вызвать настойчивее и мучительнее самых красноречивых докладов и разоблачений. Если Россия сейчас мало-помалу пробуждается от многолетнего наваждения, «Реквием» должен бы оказаться одним из толчков к тому, чтобы очнулась она окончательно.
Во вступительном четверостишии к сборнику Ахматова с удовлетворением и, по-видимому, даже не без гордости говорит о том, что народа своего в несчастье она не бросила.
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл —
была она в эти годы.
Тема для автора «Реквиема» не новая. Больше сорока лет тому назад, в самом начале революции, Ахматова писала о «голосе», который звал ее «оставить Россию навсегда», и о том, что той «речи недостойной» она не стала и слушать. С тех пор, значит, она своего убеждения и своих антиэмигрантских настроений не изменила.
Ни возражать Ахматовой, ни спорить с ней я не буду. Единственное, что представляется мне необходимым сказать, это, что в исторической драме, участниками или свидетелями которой нам довелось быть, каждый вправе был истолковать свой долг по-своему, а суд над всеми нами принадлежит будущему. Едва ли среди эмигрантов было много людей, ни разу не задумавшихся о правильности, о моральной оправданности сделанного выбора. Однако и среди оставшихся в России должны были возникнуть сомнения. В самом деле, столько тут есть доводов «за» и «против», притом таких доводов, к которым забота о личном благополучии не имеет ни малейшего отношения! Нельзя в вопросе настолько сложном и внутренне противоречивом рубить сплеча, и если ни у кого из нас, надеюсь, нет склонности кичиться тем, что мы эмигранты, то нет и стыда, этим положением вызванного. Эмиграция кончается, доживает свой век, нечего закрывать себе на это глаза. В целом она оказалась достойна своего назначения, своего имени, своей культуры, своей страны, своего народа, и теми русскими поколениями, которые придут после нас, это, наверно, будет признано. Россия – понятие не географическое и уж никак не политическое: эмиграция в прошедшие сорок пять лет была неотъемлемой частью России и напомнила, сказала многое, о чем сказать было необходимо и что в московских условиях замалчивалось, отрицалось или осмеивалось. Мы совсем не оттого прожили свою жизнь и, конечно, умрем на чужой земле, что предпочли быть «под защитой чуждых крыл». Не оттого и не для того. Я уверен, что Ахматова это понимает. Если она утверждает, что выбор ее был продиктован ей совестью, то должна бы признать, что без всяких сделок с совестью можно было счесть единственно верным и другое решение.
О стихах «как таковых» поговорить следовало бы особо. Но «Реквием» – книга, не располагающая к оценке формальной и к критическому разбору обычного склада. Есть в этой книге строчки, которых не мог бы написать в наши дни никто, кроме Ахматовой, – да, пожалуй, не только в наши дни, а со смерти Блока. Но само собой при первом чтении вклад в русскую историю заслоняет значение «Реквиема» для русской поэзии, и пройдет немало времени, прежде чем одно удастся отделить от другого.
Впервые: Мосты. Мюнхен, 1965. № 11.Примечания
1
К версии о подсознательном выборе названия поэтического направления Ахматова относилась как к фантастической выдумке, но вообще воспоминаниям Владимира Алексеевича Пестовского (1886–1940), известного в литературе как «В. Пяст», сочувствовала.
2
Мой прекрасный Сан Джованни. Данте (итал.)
3
Пышное торжество (фр.).
4
Ты не можешь оставить свою мать сиротой. Джойс (англ.)
5
О богиня, которая владычествует над счастливым островом Кипром и Мемфисом… Гораций (лат.). – Ред.
6
Здравствуй, царица! (лат.)
7
Бог хранит все (лат.).
8
Антиной – античный красавец. (Прим. ред.)
9
Траурный марш (фр.).
10
Путаница-Психея – героиня одноименной пьесы Юрия Беляева.
11
Канун Крещенья: 5 января.
12
Смеяться перестанешь раньше, чем наступит заря. Дон Жуан (ит.).
13
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава жжет?
(Здесь и далее под строкой примечания А. Ахматовой. Примечания составителя оговорены особо.).
14
Дапертутто – псевдоним Всеволода Мейерхольда.
15
Иоканаан – святой Иоанн Креститель.
16
Три «к» выражают замешательство автора.
17
Долина Иосафата – предполагаемое место Страшного Суда.
18
Лизиска – псевдоним императрицы Мессалины в римских притонах.
19
Мамврийский дуб – см. Книгу Бытия.
20
Хаммураби, Ликург, Солон – законодатели.
21
Ковчег Завета – см. Библию.
22
Зал – Белый зеркальный зал в Фонтанном Доме (работы Кваренги) через площадку от квартиры автора.
23
«Собака» – «Бродячая собака», артистическое кабаре десятых годов.
24
Содомские Лоты – (см. Бытие, гл. ).
25
Фонтанный грот – построен в 1757 г. Аргуновым в саду Шереметевского дворца; был разрушен в начале десятых годов.
26
Чего хочет от меня мой принц Карнавал? (фр.).
27
Коридор Петровских Коллегий – коридор Петербургского университета.
28
Петрушкина маска – «Петрушка», балет Стравинского.
29
«Голубица, гряди!» – церковное песнопение; пели, когда невеста вступала на ковер в храме.
30
Мальтийская капелла – построена по проекту Кваренги в 1798–1800 гг. во внутреннем дворе Воронцовского дворца, в котором потом помещался Пажеский корпус.
31
Скобарь – обидное прозвище псковичей.
32
Музы.
33
В моем начале мой конец. Т.-С. Элиот (англ.).
34
Soft embalmer (англ.) – «нежный утешитель» – см. сонет Китса «То the Sleep» («К сну»).
35
Баута – в Италии – маска с капюшоном.
36
Романтическая поэма.
37
Звездная Палата – тайное судилище в Англии, которое помещалось в зале, где на потолке было изображено звездное небо.
38
