Кое-как встав на четвереньки, он принялся шарить по карманам, достал наконец тренькающий сотовый и нажал на кнопку.
— Алло… — еле слышно произнес он.
В трубке раздался недовольный голос советника:
— Сергей Тимофеевич, куда же вы запропастились? У нас в одиннадцать прямой эфир на радиостанции «Эхо Москвы», а в час дня — пресс-конференция в «Интерфаксе».
— Да? — со страхом проговорил Баранов.
— Что у вас с голосом?
— Я… Я, кажется, заболел.
— Вы что, перебрали вчера?
Баранову было стыдно признаться, что он не может вспомнить подробности предыдущего вечера. В следующие несколько секунд, словно проявляющаяся в растворе фотография, в его сознании стали всплывать фрагменты случившегося накануне: ресторан «Планета Голливуд», смазливая журналистка, пиво, виски…
«Господи, — с ужасом подумал Баранов, — сколько раз я себе говорил — не смешивай».
— Алло, Сергей Тимофеевич! — обеспокоено кричал в трубку советник. — Вы меня слышите?
— Да слышу, слышу… — раздраженно буркнул депутат.
— Ничего не предпринимайте, я сейчас заеду на машине и захвачу с собой врача, он быстро поставит вас на ноги. И вообще, — укоризненно добавил он, — вы ведете себя безответственно. Хотя бы в этот, такой важный для вас, период могли бы воздержаться…
— Да заткнись ты! — морщась от невыносимой головной боли, рявкнул Баранов. — Давай быстрее!
Другой телефон на минуту замолк, но затем снова разразился оглушающим трезвоном. Баранов в этот момент, тяжело перебирая ногами, направлялся к туалету. Вынужденный вернуться, он схватил трубку и заорал:
— Да кто там еще?! Мы же только что поговорили!
— Слышь, ты, Баран? Ты базар фильтруй, — услышал он голос своего томского покровителя, человека, известного в криминальном мире как Лепило.
Кличку эту он получил благодаря тому, что в свое время успел отучиться один семестр в томском мединституте.
— Э… — Баранов осекся. — Игорь Валерианович? Вы уже здесь?
— Мы в вашей долбаной Москве уже второй час паримся. Ты че к телефону не подходишь?
— Да я тут это… занят был.
— Надеюсь, что ты был занят нашими делами, — чуть смягчившись, сказал Лепило. — Писак организовал?
Баранов, и без того чувствовавший себя не лучшим образом, испытал внезапный приступ тошноты. «О черт! Что делать? Они же мне яйца оторвут… Я ведь обещал устроить паблисити этим, блин, борцам с наркоманией…» И вдруг он вспомнил о журналистке, с которой вчера после концерта поплелся в ресторан.
— Да-да, — облизывая пересохшие губы, торопливо проговорил он в трубку.
— Я все организовал, не беспокойтесь, Игорь Валерианович.
— Забивай «стрелку».
Сдавив пальцами виски, Баранов мучительно задумался.
— Я могу только после трех.
— Ладно, давай в четыре в кабаке каком-нибудь.
При мысли о необходимости идти в ресторан Баранову снова стало дурно.
— Нет-нет, только не кабаке, — торопливо возразил он.
— Что ж нам, в твою сраную Думу тащиться? Как ходоки к Ленину…
— Лучше… на Речном вокзале.
— Нам дела надо решать, а не на корабликах кататься, мудила. — Собеседник на другом конце провода был явно не в духе.
Но Баранов принялся уговаривать его:
— Все будет в порядке, не беспокойтесь. У меня все схвачено.
— Ну-ну, хватало. Ладно, добазарились.
С облегчением положив трубку, Баранов плюхнулся на измятую постель.
Обхватив обеими руками одеревеневшую голову, он почти физически ощущал болезненные толчки мысли. «Господи, как же ее зовут? Леночка, Олечка?.. — Перебрав с десяток-другой женских имен, он понял, что это глухой номер, и перестал заниматься самоистязанием. — Ну и набрался же я вчера, ни хрена вспомнить не могу.