Он шагал в сопровождении мрачно сосредоточенных телохранителей Гамлета, неестественно выпрямив спину, в которую упирался ствол пистолета.
Михайлюка грубо затолкали в джип, после чего Гамлет сел в свою машину.
От его вальяжности и галантного обаяния не осталось и следа: глаза яростно сверкали, сквозь плотно сжатые губы прорывалась гортанная ругань, движения стали резкими и решительными.
Рванув с места, он на бешеной скорости повел автомобиль по освещенной н-абережной.
— Куда мы едем?
— Ест тут адно местэчко… Нэдалеко, — сквозь зубы проронил Мартиросян.
Выехав за город, автомобили некоторое время петляли по горной дороге, затем остановились у массивных железных ворот, которые почти мгновенно отворились, пропуская машины во двор.
За высоким кирпичным забором, с заостренными стальными штырями сверху, стоял белый двухэтажный дом с плоской крышей. Во дворе, мощенном мраморной плиткой, Гамлета и его охранников встречали несколько крепких молодых людей со свирепыми кавказскими овчарками на поводках.
— Дэвушку правадыт навэрх и пазаботтэсь а нэй, — приказал Гамлет, выходя из машины. — А этава… — он показал на Михайлюка, которого с мешком на голове выволокли из джипа, — в падвал, я с ным сам пагавару. Наталы, дарагая, падажды мэна. Эта нэ займет многа врэмэни.
Федор Михайлюк сидел на стуле в мрачном, сыром подвале с оштукатуренными стенами. Его руки были заведены за спину и скованы наручниками.
По обе стороны стояли мускулистые парни в черных джинсах и майках.
Гамлет, перевернув стул спинкой вперед, сидел перед Михайлюком и сверлил его взглядом.
— Гдэ дэньги?
— У меня их нет. — Михайлюк едва шевелил разбитыми губами.
— Знаю, што нэт.Мы сматрэлы твае барахло. Ты нэ понял вапроса. Акоп, прачысти нашэму гостю уши, он плоха слышит.
Последовавший за этим размашистый удар в голову заставил Федора отъехать к стене вместе со стулом. Некоторое время он молчал, приходя в себя.
— Ну што, гражданын мент, — язвительно произнес Мартиросян, — кагда других дапрашивал, нэ думал, што сам акажэшься падследственным? Как, прыятна тэбе? Можэшь нэ атвэчать, сам знаю. Эта толка начала. Ты можэшь избавиться ат пытак толка адным спосаб — атвэтить на мой вапрос.
— Знаю я вас, — глухо проговорил Михайлюк. — Как только скажу, вы меня сразу в этом подвале и закопаете.
Гамлет улыбнулся:
— У тэбя нэт выбара, дарагой.
— Выбор всегда есть. — Михайлюк сплюнул с кровью. — Можете забить меня тут до смерти, но денег я вам не отдам.
— Мы устроим тэбе, падла, такое, што ты.будэшь долга малит бога а том, чтобы паскорэе умэрэт; Правда, Акоп?
Охранник плотоядно оскалился:
— Может, ты дэньги любишь болшэ, чэм собствэнную жизнь?
— Это мои деньги! — закричал, не выдержав, Федор. — Я из-за них брата родного лишился! А ты тут выкатился, как хрен с горы…
— Ай-яй, как нэхарашо… — покачал головой Мартиросян. — Грубишь, Фэдя, а вэд ты мэня савсэм нэ знаэшь. Я — чэлавэк благародный. Мнэ чужого нэ нада.
Если хочэшь, я напомню, каму еще принадлэжат эты дэньги.
— Кому? — вскинул голову Михайлюк. — Нет больше никого.
— Ошыбаэшься, дарагой. Акоп, схады наверх, прыведы нашу гостью.
Михайлюк судорожно сглотнул.
— Какую еще гостью?
— Сэйчас увидышь.
Когда в подвал вошла Наталья, Федор ошарашенно вытаращил глаза.
— Я не знаю, кто это. Впервые ее вижу.
— Вай, Фэдя, — Гамлет укоризненно покачал головой, — врат нэхарашо.
Дэвушка, можна сказат, на тэбя как папа Карла работала, а ты ат знакомства с нэю атказываэшься. Или я апять прасит Акопа? Толко тэбе везет: сэгодня у мэня лирычны настраеныэ. Толко патаму я еще нэ патэрал тэрпэния. Прэдлагаю такой ва-рыант: ты атдашь дэвушке заработанные ею дэньги, а мы сдэлаэм с табой так, как ана скажэт.
— Дайте время.