Федя нам столько рассказывал про вас, какая вы хлебосольная, щедрая, добрая.
Старуха подхватилась:
— Ой, що ж я сыжу, гости дорогие? У мине ж на плите бовщ стоить, — почему-то она так и говорила: не «борщ», а «бовщ».
Спустя несколько минут перед гостями дымились тарелки ароматного варева, стояли аккуратно нарезанное сало, малосольные огурцы, свежие помидоры и, в довершение всего, бутылка мутного самогона. Тетя Люба села рядом со Степаном и поставила на стол две рюмки. Откупоривая бутылку и наполняя стопарики, сказала:
— Ты у нас брюхатая, тоби не наливаем, а с чоловиком твоим выпью. Ну, давайте, гости дорогие, за знакомство!
— Ой, — спохватилась Наталья, — я же не представилась. Наташей меня зовут, а мужа моего, вы уже знаете, — Степаном.
— Ну то, Наталка, за тэбе. Каб усе добро було, — старуха покосилась на ее живот.
Опрокинув рюмку, Степан одобрительно крякнул.
— Хороший чимер! — потянувшись за огурцом, похвалил он. — Аж носки задымились.
— Цэ наша украиньска горилка, — широко заулыбалась тетка Люба. — Да вы бовщ берите, пока горячий.
Степан тут же налил по второй.
— За хлебосольную хозяйку! — провозгласил он. Тетка Люба с благодарностью посмотрела на него и выпила. Хрумкая огурцом, она спросила:
— То ты, Степан, усе в милиции працюешь?
— Угу, — набитым ртом промычал тот, — на ниве правопорядка.
— Цэ — дило доброе. А вы, верно, не ведаете, што Федор, непутевый, з милиции уволився?
— Да что вы говорите, тетя Люба? — Наталья изобразила крайнее удивление. — Почему же?
— Плотють шибко мало.
— А чем же он занимается?
— Та не ведаю я, знайшов якусь работу, где грошей паболе. А що за работа, ничога ни казав.
— А давно вы его видели?
— Та ужо рок ти болей. Так, пришлэ письмо на день народження. Ой, шо это я, забула! На днях прислав пасылку, богато рознага добра: чаю, банку кофа, печивов разных, гарны рушничок ды вось бусы, що на мни.
— А откуда посылка пришла? — осторожно спросила Наталья. — Из Москвы, наверное?
— То я не поглядела. Скрынка фанэрная… Мо поглядеть?
Старуха тяжело поднялась из-за стола и вышла. Вернувшись через минуту, развела руками.
— Ой, склероз кляты, я ж забула… Ганна попытала-ся, я ей тую скрынку и отдала. Там ще фотография була: вин з Ленькой, з братом своим.
Тетка порылась в стопке старых писем и открыток, лежавших на полке под телевизором, и протянула Наталье фотографию.
— О! Знайшла.
На цветном снимке были запечатлены улыбающиеся братья Михайлюки в белых брюках и легких цветных рубашках на фоне аллеи из вековых раскидистых деревьев, за мощными стволами которых виднелся каскад искусственных водопадов. Наталья внимательно рассмотрела снимок и протянула его Степану.
— На югах где-то, — отметил тот, повертев фотографию в руках. Однако на обратной стороне не было никаких надписей.
Наталья вернула фотоснимок тетке Любе и, взяв Степана за руку, твердо сказала:
— Нам пора. Загостились мы у вас, так и на поезд опоздать можно.
— Ой, почекайтэ. Я вам сала на дорогу дам та гурков. Мо, ще бутылочку з собою визьмитэ?
— Вот за это спасибо, тетя Люба. — Степан с готовностью вцепился в горлышко бутылки.
Наталья поняла, что веселый вечер ей сегодня обеспечен.
— Я б проводила вас, да ноги болять, — сказала тетя Люба, провожая гостей во двор.
Попрощавшись, они вышли на улицу и направились в сторону вокзала.
— Пошли-пошли, актер ты наш несостоявшийся, — поторапливала Наталья.
— Куда ты меня тащишь? — недовольно спросил Степан. — Мы ведь толком ничего не узнали.
— Мы узнали все, что надо!
— Так поделись.
— На фотографии — платановая аллея. Это — главная достопримечательность Сочи. Теперь известно, где их искать.
Тетка Люба, опершись на калитку, провожала гостей взглядом до самого конца улицы.