– Только бы они днем очередь за водкой не увидели! – всполошился Удалов.
– Вызывает разведчик-два, – услышали они тут, – срочное сообщение. Двуногое существо бежит за четвероногим. Вот оно догнало его… О, я не переживу этого! Двуногое ударило четвероногое ногой! Четвероногое издает жалобные звуки!
Издалека, с улицы, донесся собачий визг. Удалов кинулся к окну. Улица была темна, под отдаленным фонарем мелькнула человеческая тень.
– Ну и что? – воскликнул Ложкин. – Ну шел человек по улице, увидел собаку. Мог же он испугаться? Имел право с испугу ее ногой отогнать? Я спрашиваю, имел ли он право…
Минц поднял руку, стараясь остановить Ложкина.
Голос корабля пришельцев был тверд и категоричен:
– Это важное открытие. Если двуногие бьют четвероногих, следовательно, двуногие неразумны.
– Разумны, но ошибаются! – поправил его Ложкин.
– Говорит разведчик-четыре, – произнесла переводческая машина. – Разрешите вернуться на корабль. Попал в облако дыма, выбрасываемое здешним заводом. Мне плохо… мне плохо…
– Разведчик-четыре, держитесь! Высылаю спасательную команду.
– Ну вот, – вздохнул устало Удалов. – Сколько раз говорили директору фабрики пластиковых игрушек, чтобы установил фильтры…
– Может, это не наша фабрика? – сказал Грубин с надеждой.
– Наша.
И все знали, что наша…
– Надо что-то делать, – решил Удалов. – А то у них останется превратное представление… Фонарик есть?
Минц без слов достал из-под подушки электрический фонарик. Хоть он уже давно жил один, но в детстве мама не давала ему читать по ночам, и он так привык читать под одеялом с электрическим фонариком, что до старости не смог избавиться от такой привычки.
– Я пойду.
Удалов вышел в коридор и спустился во двор. Никто его не остановил.
Удалов встал посреди двора, направил фонарик в небо и зажег его. Затем стал включать и выключать его. Сначала два раза включил и выключил. Потом еще два раза. А еще подождав, включил и выключил его четыре раза подряд.
– Доказывай не доказывай, – проворчал Ложкин, глядевший на это дело в окно, – все равно одиночными действиями агрессию не остановишь.
– Центр! – раздался голос в переводческой приставке. – Во дворе дома № 16 по улице Пушкина наблюдаю двуногую фигуру с электрическим фонариком. По-моему, он пытается доказать мне, что их цивилизация уже достигла умения складывать два и два.
– Вас понял, – послышался ответ. – Вас понял. Разведчик-два, продолжайте наблюдения. Но особенно не переоценивайте своего открытия. Известно несколько видов рыб, которые считают даже до пятнадцати.
– Ну, это им так не пройдет, – возмутился тогда Грубин, выскочил, как есть, через окно во двор со второго этажа, отобрал у Удалова фонарь и начал очень быстро перемещаться по двору, держа фонарь огоньком вверх. Он так быстро бегал, что на фоне черной земли возникли очертания известной теоремы Пифагора.
Когда Грубин уморился от беготни и остановился, в приемнике снова раздались два голоса:
– Докладывает разведчик-два. Центр, слушай, может быть, мне показалось, но другой абориген бегал по двору того же дома и с помощью фонарика пытался показать мне общее начертание известной теоремы «штаны Приудоникса».
– Пифагоровы, Пифагоровы, – поправил строго Ложкин.
– Прекратите наблюдение за ничтожным объектом, – сказал голос Центра. – Уровень цивилизации измеряется не отдельными попытками научиться считать или даже читать, а ее общими достижениями. Разведчик-один, сообщите мне, каковы результаты замеров у края их муравьиного скопления.
– Я потрясен, – раздался голос первого разведчика. – Они выбрасывают грязь в водоемы и воздух, которым дышат, причем не только сами дышат, но и заставляют дышать окружающих.
– Слышите, разведчик-два? Они буквально ходят под себя. Вам понятно это грубоватое выражение?
Ложкин протянул руку и хлопнул ладонью по кнопкам.
Разговор инопланетных исследователей прервался.
– Хватит, – не выдержал Ложкин. – Это мне противно слушать.
– Погодите.
Минц включил систему вновь.
Вернулись Грубин с Удаловым.
– Как результаты? – спросил Грубин. – Они теорему угадали?
– Они Пифагора Приудониксом зовут, – сообщил Ложкин. – Нечего нам с ними разговаривать.
– Неужели связь налажена? – обрадовался Удалов.
– Боюсь, что наоборот, – сказал Минц. – Они не хотят признавать нас разумными.
– За что же?
– Их не убеждает, что мы знаем теоремы. Они считают, что мы грязно живем.
– Лев Христофорович! – взмолился Удалов. – Нельзя ли машину наоборот переставить? Чтобы мы им сказали…
– Постараюсь. – Профессор начал щелкать кнопками. – Вот, можете, Корнелий Иванович, общаться с братьями по разуму, сколько вам хочется.
Удалов взял микрофон, прокашлялся и начал:
– Вы меня слышите, братья по разуму?
– Кто вышел на связь, кто вышел на связь без разрешения? – рявкнул в ответ Центр.
– К вам обращаются представители земной цивилизации. Цивилизации, которую вы сейчас увидели собственными глазами и величия которой вы не смогли осознать!
– Хорошо излагает, – одобрил Ложкин. – Ты не стесняйся.
– Выйдите из эфира, вы мешаете нормальной работе, – ответил Центр. – Мы не вступаем в переговоры с аборигенами.
– Мы не аборигены, – возразил Удалов. – Мы можем похвастаться большими успехами в науке, сельском хозяйстве, а также в искусстве и литературе.
– Я его взял на луч, – сообщил другой голос, принадлежавший одному из разведчиков. – Это тот самый, который умеет два и два складывать. Я его узнал.
– Правильно, – согласился Удалов. – Я умею не только считать и писать, как вы высказались в своих разговорах. Я умею также многое другое.
– С ума сойти, – возмутился Центр. – Мы теряем время, а он занимает эфир.
– Присмотритесь к нам! – закричал в отчаянии Удалов. – Нам обидно, что вы нас не признаете. Мы достойны дружбы и товарищества.
– Придется улетать, – решил Центр. – Разведчиков прошу вернуться на корабль. Никогда не думал, что аборигены могут быть настолько назойливы и бестактны.
– Так вы не хотите? – угрожающе спросил Ложкин, отобрав у соседа микрофон.
– Мы ничего не хотим, – сказал Центр. – Оставьте нас в покое. Мы прилетаем к планете, открываем ее…
– Не надо нас открывать, – произнес Ложкин. – Мы уже открыты.
– Мы открываем, – настаивал Центр, – разочаровываемся низким уровнем культуры и технологии, узнаем, что вы живете в муравейниках, портите воду и воздух, истребляете других живых существ, делаем вывод, что вам еще надо развиваться миллионы лет, чтобы получить право зваться цивилизацией, и вдруг вы имеете наглость вмешиваться в наши разговоры, в нашу деятельность и начинаете выпрашивать наше внимание… нет… Нет, так не пойдет. Разведчики на борту?
– Погодите! – воскликнул Удалов. – Еще не все потеряно. Мы будем учиться!
– Все по местам! – скомандовал Центр. – Дети, наша школьная экскурсия на дикую планету закончилась раньше, чем мы предполагали. Но главное вы поняли – когда видите дикаря, старайтесь держаться от него подальше. Дикарь злобен, нахален и навязчив…
Последние слова донеслись уже тихо – понятно было, что корабль пришельцев улетает от Земли в неведомые дали космоса.
– Да… – вздохнул Грубин. – Это были дети.
– От детей разве дождешься чуткости, – сказал Ложкин. – Дети во всем мире нахальные, а если им разрешают еще по космосу шастать, то таких детей лучше и не слушать.
– Разумеется, – согласился Минц, отключая аппаратуру и протирая глаза – его клонило в сон. – Разумеется, мы можем скептически отнестись к выводам о нашей жизни, которые принадлежат инопланетным школьникам.
– Если бы взрослые, то поняли бы, – проговорил Удалов.
– Если бы это были взрослые, – тихо поправил его Грубин, – они могли бы и не такие выводы сделать… не в нашу пользу.
– Сколько можно! – возмутился вдруг Ложкин. – Говорю я, говорю везде, что пора заняться очисткой окружающей среды, а то перед космосом стыдно. Ноль внимания! К нам уже космических детей не пускают!
Остальные промолчали.
