Что я еще могла желать? Чего еще я вообще желать осмеливалась?!! Я вышла за него замуж и у меня сразу появилась роскошная квартира, бриллианты, вечерние платья, соболья шуба и своя машина, которую я, правда, боялась водить, а потому ездила в метро, а в метро я боялась надевать соболью шубу и бриллианты, а потому — в них я появлялась только в гостях. У мамы.
И — у омерзительных, тошнотворных, тупоголовых друзей Андрея, чьи жены, так же одетые в шубы и украшенные бриллиантами, едва ли закончили среднюю школу, не могли связать двух слов, громко чавкали за столом, но при этом смотрели на окружающий мир с неизменной брезгливостью, считая, что именно брезгливость во взгляде и кисло скривленный, густо напомаженный рот являются несомненными признаками принадлежности к высшему свету. И с этими женщинами я должна была общаться!
Да, вот еще: за год семейной жизни я дважды побывала на Канарах! И там — те же друзья и те же жены, и — не было даже отдушины в виде московских моих друзей, в чьих нищих квартирках я находила иногда прибежище и отдохновение… А мама не желала понять, от чего я бегу и почему я столь эгоистична, что думаю только о своем душевном благополучии и не забочусь о физическом благополучии будущего ребенка. «Ребенку нужны витамины. У ребенка должен быть апельсин. Причем каждый день. Ты сможешь заработать ребенку на апельсин? Сомневаюсь! А потому, твоя работа — удачно выйти замуж! И сделать так, чтобы муж тебя любил!»
И я вышла замуж за Андрея.
Ему было тридцать три года, мне — двадцать шесть.
Мы были знакомы полтора года. Кажется, он был в меня влюблен… А мне он казался самым подходящим изо всех претендентов. Во-первых, он нравился моей маме! А во-вторых, трагедия, произошедшая с его первой женой и ребенком, окружала его личность неким романтическим ореолом. А я отношусь к тем женщинам, которые, подобно шекспировской Дездемоне, могут «за муки полюбить»!
…И как же ликовала моя мама, когда я все-таки это сделала: удачно вышла замуж, вышла замуж за Андрея! Ей все время хотелось, чтобы я доказала всему миру, а прежде всего — ее знакомым, что я — «не хуже других». И — все никак не получалось… Дочери ее знакомых с первого раза поступали в МГУ и ИнЯз. Я же — со второго в задрипанный педагогический.
Дочери ее знакомых после института быстро делали карьеру и получали много денег. Я же после окончания института пристроилась работать в газету, где было очень интересно, но платили мало и крайне нерегулярно. Как же измучилась бедная моя мама! Ей АБСОЛЮТНО нечем было похвастаться! Внешность у меня самая обыкновенная… Правда, дочери ее знакомых тоже красотой не блещут, но у них хотя бы были влиятельные любовники, а я — все ждала чего-то или кого-то, рискуя остаться старой девой. Был у мамы краткий миг торжества, когда я написала и опубликовала книгу — повесть-сказку для детей среднего школьного возраста, двести сорок страниц машинописного текста, сплошных принцесс, драконов, воинов, магов и прочих эльфов с гоблинами… Мне даже заплатили за эту книжку 500 долларов! Очень мало, конечно, я и сама понимаю… Но я ведь далеко не гений! Не Астрид Линдгрен, не Тувве Янсен и уж тем более — не Толкиен! Да и других предложений печататься не было, национальным бестселлером книга, как вы понимаете, не стала, а другие повести-сказки легли мертвым грузом на дно нижнего ящика моего письменного стола. Так что книга не могла стать настоящим доказательством того, что я «не хуже других»! А вот брак мой с Андреем мог стать именно таким доказательством. И стал им, когда я вышла-таки замуж, повинуясь мамочкиному понуканию… Ведь ни одна из дочерей маминых знакомых не была замужем! Все жили во грехе. И теперь мама могла говорить, что для нее в воспитании дочери главным было — мораль и нравственность.