– Что ж, по крайней мере, ожерелье настоящее, – говорю я.
– Ты уверена?
Я бросаю на нее угрожающий взгляд.
***
Когда в тот вечер мы с Питером болтаем по телефону, я твердо настроена прижать его к стенке по поводу стихотворения, или хотя бы подколоть его. Но потом наш разговор заходит о предстоящем выездном матче в пятницу.
– Ты ведь придешь, да? – спрашивает он.
– Мне бы хотелось, но в пятницу вечером я обещала Сторми покрасить ее волосы.
– А ты не можешь просто сделать это в субботу?
– Не могу, в субботу вечеринка в честь капсулы времени, и у нее будет свидание в тот вечер. Вот почему ее волосы необходимо привести в порядок в пятницу… – Звучит как слабое оправдание, знаю. Но я обещала. К тому же… я не смогу поехать на автобусе с Питером, и не буду чувствовать себя комфортно сорок пять минут вести машину до школы, в которой ни разу не была. В любом случае, я ему там не нужна. Не так, как нужна Сторми.
Он молчит.
– Я приду на следующую игру, обещаю, – говорю я.
Питер выпаливает:
– Девушка Гейба приходит на каждую игру, и каждый раз в день игры рисует на своем лице его номер. А ведь она даже не учится в нашей школе!
– Было всего четыре игры, и я ходила на две из них! – Теперь я раздражена. Знаю, лакросс важен для него, но мои обязательства в Белвью не менее важны. – И знаешь что? Я знаю, что ты не писал для меня то стихотворение на День Святого Валентина. Ты скопировал его у Эдгара Аллана По!
– Я никогда не говорил, что написал его, – увиливает он.
– Да, говорил. Ты вел себя так, будто написал его.
– Я не собирался, но потом ты была так счастлива из-за него! Прости за то, что попытался сделать тебя счастливой.
– Знаешь что? Я собиралась испечь лимонное печенье в день игры, но теперь даже не знаю.
– Отлично, тогда я не знаю, смогу ли прийти в субботу на твою вечеринку в домике на дереве. Может, я буду слишком уставшим после игры.
Я ахаю.
– Лучше бы тебе быть там!
Эта вечеринка и так очень маленькая, да и Крис – не самый надежный человек. Не могут же быть только Тревор, Джон и я. Из трех человек вечеринки не получится.
Питер издает хмыкающий звук.
– Что ж, тогда лучше бы мне увидеть в своем шкафчике немного лимонного печенья в день игры.
– Отлично.
– Отлично.
***
В пятницу я приношу ему лимонное печенье и рисую на щеке его номер, что приводит Питера в восторг. Он хватает меня и подбрасывает в воздух, и его улыбка такая широкая. Я чувствую себя виноватой, что не делала этого раньше, ведь с моей стороны потребовалось такая малость, чтобы осчастливить его. Теперь я понимаю, что маленькие вещи, небольшие усилия – это то, что помогает отношениям продолжаться. И еще, я знаю, что в некоей малой степени, я в силах причинить ему боль, но также у меня есть власть и все исправить. Это открытие вызывает у меня в груди странное тревожное чувство, причины которому я не могу объяснить.
35
Я волновалась, что в это время года находиться в домике на дереве слишком долго будет холодно, но погода стоит такая теплая, что папа начинает разглагольствовать об изменении климата и в какой-то момент мы с Китти даже перестаем его слушать.
После его бурной речи я беру из гаража лопату и начинаю копать под деревом. Земля твердая, и мне требуется некоторое время, чтобы войти в хороший ритм копания, но, в конце концов, через пару футов я натыкаюсь на металл. Капсула времени – размером с небольшой кулер, она похожа на футуристический термос для кофе. Металл подвергся эрозии от дождя, снега и грязи, но не так сильно, как можно подумать, учитывая, что прошло уже около четырех лет. Я отношу ее в дом и отмываю в раковине так, что она снова заблестела.
Ближе к полудню наполняю продуктовую сумку сэндвич-мороженым, гавайским пуншем и сырными палочками и несу это все в домик на дереве. Подходя к заднему двору Пирсов, одновременно пытаясь удержать сумку, портативные динамики и телефон, я вижу Джона Амброуза Макларена, который, скрестив руки на груди, стоит напротив домика на дереве и внимательно смотрит на него. Я бы узнала его светловолосую голову где угодно.
Я замираю, внезапно чувствуя нервозность и неуверенность. Я думала, что когда он приедет, со мной будут Питер или Крис, и это сгладило бы любую неловкость. Но удача была не на моей стороне.
Я опускаю все вещи и прохожу вперед, чтобы похлопать его по плечу, но он оборачивается прежде, чем я успеваю подойти. Я делаю шаг назад.
– Эй! Привет! – говорю я.
– Привет! – Он окидывает меня долгим взглядом. – Это, правда, ты?
– Я.
– Мой друг по переписке, неуловимая Лара Джин Кави, которая появляется на «Модели ООН» и убегает, даже не поздоровавшись?
Я закусываю внутреннюю часть щеки.
– Вполне уверена, что я, по меньшей мере, поздоровалась.
Подразнивая, он говорит:
– Нет, я вполне уверен, что ты этого не делала.
Он прав: я не поздоровалась. Я была слишком взволнована. Так же, как и прямо сейчас. Должно быть, виной этому является расстояние между временем, когда знаешь кого-то, когда был ребенком, и встречаешь его сейчас, когда вы оба уже повзрослели, но еще не стали совсем взрослыми, а между вами – все эти годы и письма, и ты не знаешь, как себя вести.
– Ну, ладно. Ты выглядишь… высоким.
Он выглядит не просто высоким. Теперь, когда у меня есть возможность хорошо рассмотреть его, я замечаю больше. С его светлыми волосами, молочно-белой кожей и румянцем на щеках, он выглядит так, словно мог бы быть сыном английского фермера. Но, при этом, он стройный, так что, возможно, это впечатлительный сын фермера, который укрывается в амбаре с книжкой. Эта мысль вызывает у меня улыбку, и Джон одаривает меня любопытным взглядом, но не спрашивает, почему я улыбаюсь.
Кивнув, он произносит:
– А ты выглядишь… точно так же.
Глотаю воздух. Это хорошо или плохо?
– Правда? – Я встаю на цыпочки. – Думаю, что с восьмого класса я подросла, по меньшей мере, на дюйм. – И, по меньшей мере, моя грудь тоже стала немного больше. Ненамного. Не то, чтобы мне хотелось, чтобы Джон это заметил – я просто так говорю.
– Нет, ты просто выглядишь… такой же, какой я тебя помню. – Джон Амброуз протягивает руку, и я думаю, что он пытает обнять меня, но он только пытается взять у меня сумку, и получается такой короткий, но странный танец, из-за которого я чувствую себя смущенной, но он, кажется, этого не замечает. – Итак, спасибо, что пригласила меня.
– Спасибо, что приехал.
– Хочешь, чтобы я помог тебе поднять все это наверх?
– Конечно, – отвечаю я.
Джон берет у меня сумку и заглядывает внутрь.
– О-о, вау. Все наши старые закуски! Почему бы тебе не пойти первой, а я подам тебе ее.
Что я и делаю – вскарабкиваюсь по лестнице, а он следует за мной. Я приседаю, вытянув руки и ожидая, что он подаст мне сумку.
Но когда он поднимается вверх, он вдруг останавливается на полпути, смотрит на меня и говорит:
– Ты до сих пор заплетаешь волосы в необычные косы.
Я прикасаюсь к своей косе с боку. Все, чем я запомнилась. В то время Марго была единственной, кто заплетал мне волосы.
– Ты считаешь, что они выглядят необычными?
– Да. Как… деликатес.
Я разражаюсь хохотом.
– Деликатес!
– Ага. Или… Рапунцель.
Я опускаюсь на живот, подобравшись к краю, и делаю вид, что свешиваю волосы, чтобы он взобрался по ним. Он поднимается на верхнюю ступеньку лестницы и подает мне сумку, которую я беру, а затем ухмыляется и дергает за косу. Я все еще лежу, но чувствую, будто меня поразил электрический заряд. И вдруг начинаю ощущать себя очень встревоженной из-за того, что в этом маленьком домике на дереве вот-вот столкнутся два моих мира – прошлый и настоящий, друг по переписке и парень. Наверное, мне следовало продумать все это немного лучше. Но я была слишком сосредоточена на капсуле времени, и закусках, и самой идее – старые друзья снова соберутся вместе, чтобы сделать то, что задумали. И вот они мы здесь.
– Все хорошо? – интересуется Джон, предлагая мне свою руку, когда я поднимаюсь на ноги.
Я не беру его руку; я не хочу еще одного разряда.
– Все отлично, – весело отвечаю я.
– Эй, ты так и не отправила мне мое письмо обратно, – говорит он. – Ты нарушила нерушимую клятву.
Я неловко посмеиваюсь. Я отчасти надеялась, что он не спросит об этом.
– Было слишком стыдно. То, что я написала. Я не могла вынести мысли, что его увидит кто-то еще.
– Но я его уже видел, – напоминает он мне.
К счастью, в эту минуту появляются Крис с Тревором Пайком, и прерывают разговор о письме. Они сразу же набрасываются на закуски. А между тем, Питер опаздывает. Я пишу ему строгое: «Тебе бы лучше быть в пути». А затем: «Не отвечай, если за рулем. Это опасно».
