— А как сделать чтобы точно хватило? — не унимался князь. — Ты сделай, — потребовал он.
— Вот ведь пришёл на мою голову, — Эйта вздохнула. — Ладно, приготовлю я тебе отвар, только время на него нужно немного. Ступайте, погуляйте часок. Можете на озеро сходить, русалок покормить, — добавила она хитро. — Здесь переждать нельзя, — опередила она невысказанную просьбу. — Всё, уходите, когда готово будет, позову, — девушка кивнула на дверь.
Мужчины вышли. Егор всё смотрел на хмурящегося князя и боялся что‑нибудь болтнуть не нужное. Ему было очень любопытно о чём говорили Эйта с князем, пока он за водой бегал, ну да спросить парень не решился.
А Эйта сначала устало опустилась на лавку, но потом заставила себя подняться и начать готовить укрепляющий отвар для Милады. Она кидала в котелок травы, нашёптывала заклинания и надеялась, что князь не обманет и будет её жизнь прежней, ну почти прежней. И может быть, думала девушка, это не так уж плохо, что город рядом. Раньше к ней полтора дня ходу было, а теперь ближе, и больше народу приходить сможет. Жить станет сытнее и проще. Опять же, если князь слово сдержит, будут ей и дичь и зерно привозить, тоже хорошо, так зимовать проще будет, да и сейчас можно будет чаще себя баловать.
Часть 7
Со дня возвращения князя от Эйты прошло две недели, а княжне Миладе лучше не становилось. Она так же не вставала с постели и ослабела до такой степени, что уже почти ничего не ела.
— И за что ты этой ведьме зерно с мукой отправлял? — ругалась княгиня. — Где её помощь? Обманула она тебя, и амулет забрала, и не сделала ничего.
Еремей только хмурился, да сжимал кулаки так, что ногти в ладонь до крови врезались.
— Княже, так внизу колдунья лесная, — шёпотом сообщила служанка Милады, которой разрешено было в горницу заходить.
— Легка на помине, — зло прошипела княгиня. – Ну, я ей сейчас.
— Тут сиди, — строго велел князь и поспешил вниз.
— Здравствуй, князь, — Эйта слегка склонила голову.
— И тебе хотел бы пожелать того же, да не могу, — промолвил Еремей. — Обманула ты меня, Эйта.
— На дочь твою можно взглянуть? — спросила девушка.
Она потому и пришла, что Улеб рассказал ей, что по городу упорно ходят слухи, что ещё день–другой и предстанет молодая княжна перед отцом всего живого — Небом, а тело её отдадут Матери Земле. За самой колдуньей вины не было, она своё проклятие сняла, как и обещалась, и отвар сварила настоящий, не лукавя. Но в том, что в смерти княжны Еремей её обвинит, не сомневалась. Но ой как же страшно ей было в город идти. Уже дойдя, Эйта долго стояла на границе леса, а потом шла по улицам к княжьему терему, а сердце в груди стучалось как дятел: тук–тук–тку–тук–тук. Девушке казалось, что все вокруг знают кто она и смотрят обвиняющее. О том, что смотрят потому что одета она несколько нелепо, ей в голову как‑то не пришло.
— Зачем тебе Милада? — поинтересовался Еремей. — Хочешь убедиться что сделала своё чёрное дело?
— Ты почто меня обвиняешь? — Эйта смотрела мужчине прямо в глаза. — Нет моей вины перед тобой, пусть ведун тебе твой скажет, есть ли на Миладе моё проклятие. Или он не может? — догадалась колдунья и презрительно фыркнула.
— Ей всё хуже, — Еремей начал сомневаться а действительно ли виновата колдунья, уж больно уверено она себя вела.
— Помнишь, ты говорил, что ежели мне что обидным покажется и уговор наш разорвать захочется, чтобы я наперво к тебе пришла? Вот сейчас такой случай. Я своё проклятие ещё тогда сняла, так что болезнь её не моя вина. Если пустишь, я посмотрю, может смогу чем помочь.
— Проходи, — Еремей махнул рукой на дверь. — Всем молчать, — приказал князь, когда Эйта в комнату вошла. — И вообще ступайте прочь.
— Кто это? — княгиня, а отличие от слуг, выполнять приказание князя не собиралась.
— Эйтой меня звать, — ответила девушка, присаживаясь у кровати больной.
Княгиня широко открыла глаза от возмущения и набрала в грудь воздуха побольше, но заметив сердитый взгляд мужа, сумела остановиться и промолчать.
— Князь, — в комнатку Милады ворвался едва дышащий от бега Пересвет. — Говорят…, — тут он заметил колдунью.
— Молчи. Проходи и не мешай, — велел Еремей. — Что скажешь? — спросил он у Эйты.
— Не встанет она, — заявила девушка.
— Да как же ты смеешь? — ахнула княгиня. — Тварь ты последняя, да я тебя…
— Уйми жену, если вдовцом остаться не хочешь, — спокойно бросила Эйта князю и снова внимательно посмотрела на лежащую на постели девушку. Милада не спала, но из‑под закрытых ресниц её потекли слёзы.
— Не мне одной ты, видать, дорогу перешла, — Эйта аккуратно вытерла слёзы на щёках больной уголком одеяла, которым девушка прикрыта была. — На ней ещё одно проклятие, — пояснила она князю. — Не моё, — добавила она. — Только оно хитрое очень и давнее. Оно условное, — девушка склонила голову к плечу, будто любуясь страшной чужой работой.
— Это что значит? — спросил Еремей. — Объясни.
— Проклятия разные бывают, — со вздохом начала Эйта. — Вот я проклинала её сразу, без всяких условий. И она заболела. А это…, — она замолчала, разглядывая княжну. — Оно должно было сработать, ежели дочка твоя к кому‑то приблизилась, — Эйта прищурилась.
— К кому? — нетерпеливо спросила княгиня.
— Почём я знаю? — удивилась Эйта. — Но, да только, видать, моё проклятие, это старое тоже стронуло. Я‑то своё сняла, а прежнее осталось. Оно её и губит.
— Ну так сними его, — воскликнул ведун.
— Можешь? — с надеждой спросил князь. — Я заплачу.
— Я, наверное, могу, — не очень уверенно кивнула Эйта. — Ну да это не значит что она поправится.
— А ты сделай так чтобы поправилась, — сердито потребовала княгиня, — В конце концов, это твоя вина что первое проклятие сработала.
— Почему это моя? — Эйта удивилась.
— Ты же сама сказала, то было на условие какое‑то.
— Кто виноват потом решать будем, — прервал начинающийся спор Еремей. — Эйта, спаси Миладу.
— А кому мне приближаться нельзя? — едва слышно спросила Милада. — Кто со мной мог так поступить?
— Не знаю, — Эйта обошла кровать, рассматривая княжну и так и эдак. — Я почему‑то медведя вижу. Большого такого, в синей рубахе и меч у него в лапах красивый, с орлом на рукояти.
— Бутко, — прошептала Милада.
— Бутко, — одновременно с ней сказала княгиня.
— Синеозерский княжич, — выдохнул князь.
Сын Синеозерского князя Бутко и вправду был на медведя чем‑то похож, такой же здоровый, такой же сильный и невозмутимый, и ходил он слегка вразвалочку. И звался бы он Медведем, но мать его это прозвище люто не любила. С одним из князей, проигнорировавшим её нелюбовь, синеозерское княжество даже отношения разорвало. Поэтому Будко медведем чаще за глаза называли. И меч этот с орлом приметным был, княжичу его дед подарил, другого такого же меча не было.
— А кто проклятие наложил, сказать можешь? — спросил ведун.
— Точно не смогу, — Эйта так и ходила туда–сюда вокруг кровати. — Это девка, черноволосая, к княжне близкая.
— Очень полезная информация, — хмыкнула княгиня. — Мало ли на свете девок чернявых.
Эйта бросила на неё злой взгляд.
— Можешь больше сказать, скажи, — она отошла к окну и сложила руки на груди.
— Так, Неждана, выйди, — велел князь.
— И не подумаю, — княгиня встала точь–в–точь в такую же позу как и колдунья.
— Неждана, — князь повысил голос.
— Не ругайтесь, — тихо попросила Милада. — Ежели к Будко подходить нельзя, значит искать среди общих знакомых надо.
— А что Будко этот, жених ей? — Эйта кивнула на княжну.
— Официально ещё нет, — ответил Еремей. — Но всё к тому шло.
— Тогда понятно, — колдунья отошла от окна и присела на край кровати Милады, и взяла ту за руку.
— Вспомни, когда ты в последний раз этого Медведя видела, кто рядом был?
— Да много кого.
— Вслух можешь не говорить, просто вспоминай, — сказала Эйта. Она достаточно долго сидела с закрытыми глазами, перед ней, хоть и в тумане, но мелькали лица. Будко был особенно ярко виден, Миладе он нравился, и девушка много о нём думала, забывая о других, но всё же вспоминала и образы начинали мелькать снова.
Вдруг Эйта сказала:
— Она.
— Кто? — в один голос спросили княжеская чета и ведун.
— Вот та, что только мелькнула в памяти, в зелёном платье.
Милада захрипела, широко глаза раскрыв, она поняла о ком речь, и сердце от этого будто сжал кто‑то, так сжал, что в горошинку оно превратилось. В зелёном сарафане тогда была её подруга лучшая, сестра двоюродная. Только ей Милада доверяла тайны свои девичьи, только Деяна знала что влюблена она, Милада, в Бутко, на людях девушка с княжичем холодна была.
— Снимать с тебя заклятие или помереть помочь? — спросила Эйта, которая всё ещё держала княжну за руку и чувствовала каково той.
— Да ты что же такое говоришь? — ахнула княгиня.
— Снимать, — едва не закричал князь.