— И тебе не хворать, — буркнул в ответ князь, он сел на коня, но потом, подумав, спрыгнул обратно на землю. Егор собрался последовать за ним, но Еремей остановил его. — Домой поедешь, скажешь, что задержусь я у колдуньи, — велел он.
— Но как же, княже? — ахнул парень. — Опасно ведь.
— Ничего, не первый день на свете живу. Поезжай, а не то дома волноваться будут.
Конь танцевал под Егоркой, но тот всё никак не мог решиться уехать. И не только опасность, угрожающая князю, его волновала, боялся он, что без него князь с Эйтой договориться не смогут. Уж больно вспыльчив князь Еремей, да и Эйта ему под стать.
— Езжай, не трону я твою ведьму, — угадал его мысли князь.
— Я туда и сразу обратно, — пообещал Егор. — Продуктов привезу, — поспешно добавил он, заметив нахмурившиеся брови собеседника.
— Боишься что оголодаю? — усмехнулся Еремей.
— Кто знает сколько ждать придётся, — уклончиво ответил парень.
— Езжай уже, — Еремей хлопнул коня Егорки по крупу, и тот припустил вглубь леса.
Эйта устала, она шла второй день почти без отдыха. На душе было погано. Разговор с Егором достал с задворок памяти, старательно там спрятанные, воспоминания о родных и доме. Эйта старалась запихать их обратно, но, промучившись ночь, поняла что не сможет. Тогда‑то она и решила сходить в Поляновку. Решила — и пошла, но дойдя до деревни, поняла что глупость сделала. Нет, призраки, деревню населявшие, были ей не страшны, но то была уже не её деревня. За прошедшее десятилетие дома обветшали и разрушились, устояли только самые крепкие, но и на них были видны следы беспощадного времени. Призраки кинули было на чужого, но, получив отпор, тут же как‑то потеряли к Эйте интерес, просто перестав её замечать. Девушка шла по улице и сердце её сжималось. Призраки не маялись тут, они жили. Жили ещё в том, счастливом времени. Они видели свои дома прежними, они видели соседей живыми, правда, кого‑то не было. Ну да мало ли, по делам уехали. И жили они один и тот же день вот уже многие годы. Так и болела дочка кузнеца, к вечеру ей становилось полегче, утром снова плохо, а к вечеру опять легчало. И призраки этой бесконечности одного дня не замечали. Они вполне счастливо существовали, отгоняя чужаков от родной земли. Эйта дошла до своего дома. Она глубоко дышала, потому что ей не хватало воздуха. В заросшем до невозможности дворе, носились братья, всё такие же, как были в день своей смерти, бегали, не замечая, стоящей у якобы забора гостьи. Эйта видела призрачный двор, такой родной и плакала. Из дома вышла мать, загнать мальчишек обедать.
— Мама, — позвала Эйта.
Женщина удивлённо посмотрела туда, откуда шёл звук, и очень удивилась, заметив там молодую девушку.
— Чего тебе, милая? — спросила она.
— Мама, — голос не слушался.
— Плохо тебе, девица? — женщина подошла к забору. — Ты бледная совсем, ну‑ка войди в дом, — она открыла призрачную калитку.
Эйта послушалась и даже вошла в полуразрушенный дом.
— Ты присядь, я сейчас водички дам.
— Спасибо, не надо, — поспешила отказаться Эйта, она не знала, сможет ли взять призрачную воду и уж тем более имела большие сомнения в том, следует ли её пить.
— Ты бледная совсем, — покачала головой женщина. — Тебя как звать‑то?
— Эй…, — начала было девушка. — Добронега, — она смотрела на мать, не отрываясь.
— А у меня дочку младшую Добронегой кличут, — улыбнулась та. — Тёзки, значит. Она с отцом и родителями моими в город уехала, на ярмарку.
— В город? — удивилась Эйта.
— Да, — женщина улыбнулась. — А ну сидите смирно, — оба её сына получили по подзатыльнику. — Не позорьте меня перед гостьей.
— И давно уехали? — едва слышно спросила Эйта.
— Да вчера буквально, — махнула рукой женщина. — А что? — вдруг насторожилась она. — Тебе плохое что известно?
Эйта встала, но встала слишком резко, больно ударившись головой об упавшую балку.
— Осторожнее, — женщина видела, что гостья ударилась и даже увидела настоящий свой дом, но только на мгновение, а потом всё стало как прежде.
— Посмотри на меня, мама, — попросила Эйта. — Это я, твоя Добронега.
— Ударилась ты сильно, — слегка нахмурившись, но тем не менее ласково, ответила женщина. — Конечно ты Добронега, — она погладила девушку по волосам, но тут же отдёрнула руку, ощущения были очень непривычными.
— Мама, — снова прошептала девушка. — Ну пожалуйста. Я не уехала, просто я повзрослела. А вы остались прежними. Почему вы остались?
— Я тебя не понимаю.
— Ты ведь знаешь как всё на самом деле, просто вспоминать не хочешь. Но ведь из‑за этого вы все и уйти не можете. Вспомни, — Эйта сорвалась на крик. — Вспомни, вас всех убили: и тебя, и батю, и бабушку с дедом. Всех. Кентавры всю деревню вырезали, я одна жива осталась. Помнишь, ты меня в сундук под одежду спрятала.
— Уходи, — женщина открыла призрачную дверь.
— Мамочка.
— Вон, — закричала женщина. — Пошла прочь.
Эйта бросила на мать затравленный взгляд, но к выходу пошла, на пороге она обернулась и увидела, что один из братьев смотрит на неё с любопытством, а в глазах второго страх, он вспомнил, он вышел из забытья.
— Ты вспомнил? — спросила она у него, но ответить мальчишка не успел, мать захлопнула дверь. И хоть та и была призрачной, ударила больно. Едва сдерживая рыдания, Эйта бросилась в сторону леса.
— Эй, — окликнул её голос. Девушка обернулась. На краю села стоял её старший брат. — Эй… Добронега, — произнёс он нерешительно. — Ты правда Добронега? — спросил мальчик, когда Эйта вернулась к черте, которую он пересечь не мог. — Наша Добронега?
Девушка кивнула.
— А ты Елька, а батю Лютом звали, хотя он вовсе и не лютый был.
— А почему ты… такая? — Ельке тяжело было найти подходящие слова.
— Потому что со дня нападения кентавров больше десяти лет прошло. Это вы тогда погибли и потому не меняетесь, а я живая, я выросла.
— Ты красивая стала, — критически оглядев сестру, заявил мальчишка, но за его насмешливостью стоял испуг.
— Вам надо просто вспомнить, — тихо сказала Эйта.
— Елька, — к мальчишке бежала мать, а за ней и односельчане. — Елька, уходи от неё, слышишь, она больная.
— Если мы умерли, то как ты нас видишь? — мальчишка и не думал слушаться.
— Я ведьмой стала. А вы призраки. Ты ведь тут встал, потому что дальше идти не можешь. И остальные не могут. Но вы предпочли всё забыть, потому и торчите на земле, хотя давным–давно должны быть у Отца Небо. Надо просто вспомнить и очень захотеть уйти. Вас там уже ждут и батя, и дед с бабкой, и остальные, кого тут с вами нет.
— Елька, — мать Эйты добежала до сына и закрыла его собой. — Пошли отсюда.
— Просто вспомните, — Эйта не собиралась возвращаться за заветную черту, потому что теперь это было чревато. Защититься от такого количества злых призраков она могла только одним способом, развеяв их, а это означало конец. Полный и бесповоротный. Развеянная душа в небытие уходила. — Это больно, но только это выход, слышите.
— Добронега, — Елька вырывался, но на помощь его матери пришли соседки и мальчишку волоком тащили прочь. — Я вспомню, обещаю.
— Увидишь батю, скажи ему, что я люблю его. И вас всех люблю, — крикнула девушка и побежала к снова кажущемуся спасительным лесу.
Подходя к дому Эйта больше не плакала, наплакалась она у родной деревни, но видеть никого не хотелось и поэтому, заметив князя и Егора, ожидающих её у калитки, девушка тяжело вздохнула.
— Здравствуй, ведьма, — князь поднялся. — Долго же ты себя ждать заставляешь.
— Я тебя не звала, — холодно ответила девушка, заходя во двор и затворяя за собой калитку, но князя это не остановило. Он вошёл следом.
— Здрава будь, — поспешил поздороваться дружинник и, смущаясь, вошёл вслед за своим господином. Плохо, конечно, что без приглашения ломятся, но ждать уж и вправду никаких сил не осталось.
— Устала я, уходите, — обернулась Эйта у двери.
— Я так тут третий день торчу, дело у меня к тебе неотложное, — возразил Еремей.
— Третий день? — девушка удивилась, на князя это было совсем не похоже.
— Миладу, дочь мою ты заколдовала?
— А, вон оно что, — Эйта открыла дверь и вошла в дом, мужчины зашли следом.
— Значит ты, — кивнул Еремей, удовлетворённый тем что верно угадал. — Расколдуй.
— Нет, — Эйта набрала ковшом воды из ведра, поднесла ко рту, но пить не стала, всё же три дня вода стояла.
— А я сказал, расколдуй, — строго велел князь.
— А я сказала нет, — Эйта плеснула воду обратно в ведро. — Егор, не сходишь за водой?
— Сходи, — Еремей сам взял вёдра и вручил дружиннику. — И не бойся ты так, не убью я её.
— Конечно, не убьёшь, — усмехнулась Эйта. — Иначе тебе же хуже будет. Пожалуйста, Егор. Воду я в озере беру. Русалок не бойся, — она коснулась лба парня. — Не тронут.
— Вы только не ругайтесь, — умоляюще попросил парень и поспешил к озеру.
— Расколдуй её, — снова попросил князь, когда Егор убежал, но на этот раз действительно попросил, а не потребовал. — Наши с тобой ссоры только наши, дочка моя тут не причём.