Ко-хонг много плохой долги от сталых лет иметь. Холосо йосс начинать Новый год, когда нет долги. Тай-Пэн много-много Ко-хонг бумаги иметь.
— Не беспокойся. Ждать можно. — Дзин-куа и другие купцы Ко-хонга должны были Струану шестьсот тысяч фунтов.
— Одноглазый Дьявол ждать можно?
— Бумаги Дзин-куа ждать можно. Конец Чоу очень первый сорт хорошо.
— Очень плохо. — Дзин-куа не спеша потягивал чай. — Слышать, Таи-Пэна Главная Госпожа и чилло мелтвый есть. Плохой йосс, жалко.
— Плохой йосс. Сильно плохой.
— Беспокойся нет. Твоя сильно молодой. Новый корова чилло много есть. Твой один корова чилло Мэй-мэй есть. Почему Тай-Пэн токка один бык чилло есть? Тай-Пэн хочет лекалство, может. Мозна.
— Когда нужно, я спрошу — добродушно заметил Струан. — Слышать, Дзин-куа новый бык чилло есть. Какое число этот сын?
— Десять и семь, — ответил Дзин-куа, довольно улыбаясь.
Боже праведный, подумал Струан. Семнадцать сыновей! И. вероятно, столько же дочерей, которых Дзин-куа по обычаю в расчет не принимает. Он нагнул голову и одобрительно присвистнул.
Дзин-куа рассмеялся.
— Сколька чая хотеть этот год?
— Торговли нет. Как торговать можно? Дзин-куа подмигнул:
— Мозна.
— Не знаю. Продавай Броку. Когда я хотеть чай, я тебе говорить, хейа?
— Два дня есть, потом должен знать.
— Нет можно.
Дзин-куа что-то отрывисто приказал слуге, тот подошел к одному из ящиков, покрытых налетом плесени, и открыл его. Ящик был полон серебряных слитков. Дзин-куа показал рукой на остальные ящики.
— Здесь солок лак долла есть.
Лак равнялся примерно двадцати пяти тысячам фунтов стерлингов. Сорок лаков составляли миллион. Дзин-куа еще больше прищурился.
— Моя занимать оц-цень тлудный. Оц-цень дорогой. Твоя хотеть? Дзин-куа давать взаймы, может.
Потрясенный, Струан напрягал все силы, чтобы не выдать своего состояния. Он не сомневался, что любой заем будет сопровождаться жесткой сделкой, ибо понимал, что Дзин-куа должен был продать душу дьяволу, рискнуть своей жизнью, домом, всем своим будущим, а также будущим своих друзей и сыновей, чтобы тайно собрать столько серебра. В том, что об этом серебре никто не знает, Струан был уверен, иначе Хоппо уже давно украл бы его, а сам Дзин-куа просто-напросто бы исчез. А ведь кроме Хоппо были еще пираты и разбойники, наводнявшие Кантон и его окрестности. Стоило слухам о том, что рядом, под рукой, находится хотя бы сотая часть таких сокровищ, просочиться в одно из их многочисленных тайных убежищ, и за жизнь Дзин-куа никто не дал бы ни гроша.
— Много лак долла! — проговорил Струан. — Человек услугу получать, должен услугу вернуть.
— Этот год чай покупай вдвое прошлый год, такой же цена прошлый год. Мозна?
— Можно.
— Этот год опиум плодавай такой же цена прошлый год. Мозна?
— Можно. — Струану придется заплатить за чай цену выше текущей рыночной цены, а опиум продать дешевле, но и в этом случае он получит большую прибыль. Если только другие условия будут столь же приемлемы, напомнил он себе. Если только Дзин-куа не нужен мандарин на Гонконге. Струан помолился про себя, чтобы мандарин не оказался частью сделки. Но он понимал и то, что если на Гонконге не будет мандарина, не будет там и Ко-хонга. А если не будет Ко-хонга с его монополией на торговлю с европейцами, Дзин-куа и другие купцы окажутся не у дел. Они тоже являлись частью системы и не могли без нее существовать.
— Только покупай Дзин-куа или сын Дзин-куа десять год. Мозна?
Великий Боже, подумал Струан, если я дам ему монопольное право торговли с моей компанией, он сможет тянуть из нас деньги, сколько пожелает.
— Можно — когда цена чай, цена шелк одинаковый другой Ко-хонг.
— Двадцать год. Цена Ко-хонг добавить десять плоцент.