А после смерти внезапно наступали мышечные спазмы, и вот ею мать, скончавшаяся час назад, вдруг начинает извиваться на кровати — мертвые глаза открыты, рот зияет…
Давние страхи опять заползли в его душу, лишая сил, и он отчаянно попытался заставить себя думать о чем-нибудь другом — о чем угодно, лишь бы отвлечься, забыть этот кошмар.
— Касательно распродажи участков, сэр. Землю сначала необходимо промерять. Кто должен этим заняться, сэр?
— Найдем кого-нибудь, не беспокойтесь.
— Может быть, Глессинг? — предложил Струан. — У него есть опыт в составлении карт.
— Прекрасная мысль. Я поговорю с адмиралом. Отлично.
— Кстати, раз уж о нем зашла речь, вы могли бы подумать о том, чтобы назвать пляж, где сегодня был поднят флаг, мысом Глессинга.
Лонгстафф был поражен.
— Положительно, я никогда не научусь понимать вас. Зачем изменять самому себе и увековечивать имя человека, который вас ненавидит?
Потому что хорошие враги — это большая ценность, подумал Струан. К тому же Глессинг будет мне полезен. Теперь он умрет за этот мыс, названный его именем, а это означает — за весь Гонконг.
— Мне просто подумалось, что такой жест доставит удовольствие нашему доблестному военному флоту, — сказал он вслух.
— Это действительно хорошая идея. Я рад, что вы ее предложили.
— Ну что же, полагаю, нам пора возвращаться на свой корабль, — сказал Струан, наклонив голову. Он устал. А впереди было еще очень много дел.
Исаак Перри стоял на юте «Грозового Облака», наблюдая, как морские пехотинцы ищут под брезентом, в баркасах и в парусной кладовой. Он ненавидел морских пехотинцев и морских офицеров… когда-то его самого заставили служить в военном флоте.
— На судне нет никаких дезертиров, — еще раз повторил он.
— Разумеется, — ответил ему молодой офицер, возглавлявший отряд, присланный на корабль для проведения обыска.
— Пожалуйста, распорядитесь, чтобы ваши люди не оставляли после себя такого беспорядка. За ними придется убирать целой вахте.
— Ваш корабль окажется завидным призом, капитан Перри. И сам корабль, и его груз, — с издевкой ухмыльнулся офицер.
Перри впился глазами в Маккея, который стоял у площадки сходного трапа под охраной вооруженных солдат. Если только ты помог Рамсею проникнуть на корабль, подумал Перри, ты покойник, Маккей.
— Баркас у кормового грапа, — крикнул третий помощник. — Владелец поднимается на борт. Перри поспешил навстречу Струану.
— Они считают, что на нашем судне скрывается дезертир, сэр.
— Я знаю, — ответил Струан, вступая на палубу. — Почему мой боцман находится под стражей? — обратился он к высокомерному молодому офицеру, и в его голосе появился пугающий скрежет.
— Это всего лишь предосторожность. Он родственник Рамсея и…
— К черту предосторожности! Он невиновен, пока не будет доказано обратное, клянусь господом Богом! — прорычал Струан. — Вы здесь для того, чтобы проводить обыск, а не гонять и арестовывать моих людей.
— Я ничего не знал, сэр, — выкрикнул Маккей. — Я не помогал Рамсею пробираться на борт. Не помогал. Не помогал!
— Да сжалится над тобой Господь, если он здесь, — оборвал его Струан. — С корабля ни шагу до последующего распоряжения. Марш в каюту!
— Есть, сэр. — Маккей нырнул вниз.
— Кровь Христова, Исаак! — бушевал Струан. — Ты, кажется, капитан этого корабля. По какому закону военный флот может арестовывать человека без ордера, из одной только предосторожности?
— Такого закона нет, сэр. — Перри сжался, предпочитая не спорить.
— Убирайся ко всем чертям с моего корабля. Ты списан на берег!
Перри побледнел.
— Но, сэр…
— Чтобы к заходу солнца тебя здесь не было. — Струан двинулся к трапу, который вел внутрь корабля. — Пойдем, Кулум.
Кулум догнал Струана в проходе перед капитанской каютой.
— Это несправедливо, — волнуясь, заговорил он. — Несправедливо.