– Он жив? – с ужасом спросил Гильдебранд. – Тогда горе и ему, и мне!.. Но нет, сами боги готов отдают его в мою власть. Привяжи его, Алигерн, к своей лошади, да покрепче! Если он убежит, ты отвечаешь своей головой. Теперь домой!
– Что приготовить для пленника? – спросил Алигерн старика, когда они приехали в лагерь.
– На ночь связку соломы, а к утру виселицу, – ответил он и отправился в палатку Витихиса сообщить об успехе нападения.
– В числе пленных есть один гот-перебежчик, – яростно закончил он свое донесение. Он должен быть повешен завтра же.
– Как это печально! – со вздохом сказал король.
– Да, но необходимо. Я созову на завтра военный суд. Ты будешь председательствовать?
– Нет, пусть мое место займет Гильдебад.
– Нет, – сказал старик. – Я – военачальник, пока ты не выходишь из палатки. И право председательства принадлежит мне. Витихис взглянул на него.
– У тебя такой сердитый, холодный вид. Что, это старый враг твоего рода?
– Нет, – ответил Гильдебранд.
– Как его зовут?
– Как и меня – Гильдебранд.
– Слушай, старик, ты, кажется, ненавидишь этого Гильдебранда! Суди его, но остерегайся чрезмерной строгости. Не забывай, что я охотно помилую его.
– Благо готов требует его смерти, – ответил старик, – и он умрет.
Глава IX
Рано утром на следующий день пленник с покрытым лицом был выведен на луг, где собрались военачальники и большинство готов.
– Слушай, – сказал пленник сопровождавшему его воину Алигерну. – Старый Гильдебранд будет на суде?
– Да, он главный судья.
– Ну, так окажи мне услугу. Иди к нему и скажи, что я знаю, что надо умереть. Но он мог бы избавить меня и еще более мой род – слышишь? – позора виселицы. Он мог бы тайно прислать мне оружие.
Гот пошел искать Гильдебранда, который готовился открыть суд. Суд был крайне прост. Прочли закон. Позвали свидетелей, заявивших, где был взят пленник и велели привести самого пленного. В эту минуту Алигерн шепнул Гильдебранду его поручение.
– Нет, – ответил тот. – Род позорится его поступками, а не наказанием. В эту минуту ввели пленного.
– Откройте ему лицо. Это Гильдебранд, сын Гильдегиса. Раздался общий крик удивления и испуга.
– Это его родной внук!
– Старик, ты не должен судить его! Ты жесток к собственной плоти и крови! – вскричал Гильдебад.
– Нет, только справедлив, – ответил старик.
– Несчастный Витихис! – прошептал Тейя. Гильдебад же вскочил и опрометью бросился к лагерю.
– Что можешь ты сказать в свою защиту, сын Гильдегиса? – спросил Гильдебранд.
Молодой человек выступил вперед. Лицо его разгорелось, но не от стыда, а от гнева. Ни малейшего следа страха не виднелось в прекрасных чертах его лица.
Толпа, знавшая уже, как геройски он сражался, смотрела на него с видимым сочувствием.
Сверкающими глазами окинул он ряд готов и остановил их на Гильдебранде.
– Я не признаю этого суда! – гордо заявил он. – Ваши законы меня не касаются! Я – римлянин, не гот! Отец мой умер до моего рождения, а мать – благородная Клелия – была римлянка. На этого варвара-старика я никогда не смотрел, как на родственника. Я одинаково презирал и его любовь. Он заставил мою мать дать мне его имя. Но как только я смог, я отбросил его: меня зовут Флав Клелий. Все друзья мои – римляне. Я думаю, как римлянин, и живу, как римлянин. Все друзья мои пошли за Цетегом и Велизарием, мог ли я оставаться? Убейте меня, вы можете сделать это и сделаете. Но сознайтесь, что это – не исполнение приговора суда, а простое убийство. Вы не судите гота, а убиваете римлянина.
Молча, со смешанными чувствами, слушала эту речь толпа. Наконец, поднялся Гильдебранд. Глаза его сверкали, как молнии, руки дрожали.
– Несчастный, – вскричал он. – Ты же сам сознаешься, что ты сын гота, следовательно, и сам ты гот.