В неровном свете свечи он вгляделся в ее удлиненное, несколько аскетическое лицо с большими светлыми глазами и чувственным алым ртом. А видь и в самом деле...
– Похожа, только симпатичнее. В той Линде есть что-то лошадиное.
– Ну, мерси... Вообще-то по паспорту я Ильинская Ольга Владимировна, только мне это не нравится.
– Отчего же? Отличное имя.
– Совсем как та шибко правильная девушка, которая Обломова спасала. А я девушка неправильная и никаких Обломовых спасать не желаю.
– А что желаешь?
– Закурить желаю... Да ты что стоишь, кидайся рядом...
Они курили, болтали, жевали ее бутерброды с копченой колбасой. Нил глядел на нее и думал, что и здесь, в Житково, оказывается, может быть совсем неплохо. Даже хорошо.
– А мою маму тоже Ольгой Владимировной зовут, – неожиданно сказал он. – Ольга Баренцева, оперная певица.
– Не знаю. Мне вся эта опера по фигу. Я «Бит-лов» слушаю, рок всякий.
– Играешь? – Он подбородком показал на зачехленную гитару.
– Так, бренчу. А ты?
– Можно?
Он подтащил к себе гитару, расстегнул чехол. Гитара была плохонькая, кустарно переделанная из семиструнки. Он проверил звук, подкрутил колки.
– La-la-la-la-la-la lovely Linda
with a lovely flower in her hair... -
That was the hit before your mother was born,
And though she was born a long-long time ago...
Your mother should know, a-ha.
– Your mother should know
< Ну-ка, подъем, и песню споем,
Что была старым, старым, старым хитом
Еще до того, как родилась твоя мать
Но – она должна знать, ее
Твоя мать должна знать
(«Битлз», «Твоя мать должна знать» с альбома «Magical Mystery Tour» ) > , –
подхватила она. Голос у нее был очень высокий, звонкий, красивый, но совсем не поставленный. И со слухом не все в порядке. Ну и что? Его давно задолбало правильное пение. Мелани, самая знаменитая хиповская певица, из четырех нот в три не попадает...
– Sing it again...< Спой еще раз (англ.) >
Когда он закончил, она быстренько наклонилась к нему и чмокнула в щеку.
– Нил, ты гений! Спиши мне аккорды. С появлением Линды тонус жизни в отряде изменился не только для Нила. Когда они спустились под столово-кухонный навес и Нил взгромоздил на плиту отрядный чайник, чтобы испить с Линдой растворимого кофе, тоже привезенного ею, рядом никого не было. Но стоило Нилу вновь взять гитару в руки, откуда ни возьмись появился Юра Стефанюк, уселся на другой край лавочки со скучающим видом.
– Something in the way she moves
Attracts me like no other lover...
< Нечто в ее движениях влечет меня,
как никого другого
(Джордж Харрисон, «Что-то» – «Битлз», альбом «Abbey Road») >
Линда подпевала, а Стефанюк в такт постукивал ногой о земляной пол. Когда же гитара смолкла, он неожиданно сказал:
– Это с битловского «Рубероида» вещица. Я этот диск у Толяна на Галере за пять-ноль брал.
– А я по три-ноль сдавала. Может, тот же самый. Ну Толян, гад, хорошо наварился.
– Толяна знаешь? – оживился Стефанюк.
– А кто ж его не знает? Он одной герле знакомой джины самопальные за «Леви-Страус» впарил. Она меня потом подписала ему претензию предъявить.
– Ну и?..
– По коктейлю в «Лукоморье» жахнули и разошлись довольные друг другом.
– А герла?
– А что герла? Товар берешь – глаза на месте держать надо...