— Господи, почему Ты ей не помог? Почему Ты не укрыл эту лань от охотника?»
И на секунду ей показалось, что небо, как в песне у БГ, стало ближе… Как будто ей хотели дать ответ на этот вопрос. Но она не готова была этого понять и принять… Пока еще была не готова…
ГЛАВА 1
«Это только кажется, что все кончено и ты никогда не изменишься…»
За три месяца до…
— Да плевала я на все…
Шерри произнесла это таким усталым голосом, что сердце у Тони упало. Она с тревогой посмотрела на подругу. Та сидела на диване, прижав к груди огромного плюшевого зайца. Морда у зайца была глупая и оттого радостная. А у Шерри лицо было другим. Несчастное, заплаканное и безнадежное.
Подумав немного, Тоня пришла к выводу, что грусть придает осмысленное выражение даже не очень-то умным лицам.
И еще Шеррино лицо украшал огромный синяк.
«Свидетельство „страстной любви“, — усмехнулась про себя Тоня. — Господи, сохрани меня от такой вот страстной любви…»
— Может, тебе все-таки надо уйти от него? — осторожно спросила Тоня. — Раз он такой гад…
Шерри вскинула на нее глаза, полные праведного возмущения.
— Уйти? — переспросила она.
Она сердито хмыкнула и несколько раз повторила с разными интонациями то же самое слово. Точно пыталась ощутить его вкус или запомнить. Учит, как школьное стихотворение, подумала Тоня.
«Никуда она не уйдет, — сказала она самой себе. — И ты это прекрасно знаешь… Будет терпеть от него все „радости“, молча, всерьез полагая, что так оно и выглядит, широко разрекламированное счастье…»
Ни-ку-да. Ни-ког-да.
Будет приходить к Тоне со своими фингалами и рассказывать ей, какой он гад. И Тоня будет слушать. До самой старости…
От последней мысли Тоне стало совсем грустно.
— Уйти… — снова повторила Шерри. — Куда уйти-то? И к кому?
В голосе Шерри звучали сейчас нотки безнадежности. Ей ведь и в самом деле уйти было некуда. Разве что вернуться в маленький городок на самом отшибе области, к матери, уставшей от борьбы за жизнь, и вечно пьяному natiauie с бессмысленной улыбкой. Снять тут квартиру на зарплату продавца? Тоня невесело усмехнулась. Бедная Шерри. Ей ведь действительно этот Бравин — расплата за возможность жить в человеческих условиях. Если только эти условия можно назвать человеческими…
— Не знаю, — честно призналась Тоня.
И замолчала.
Потому что бессмысленно говорить, если не знаешь — куда человеку надо уйти…
Конечно, Тоня могла бы пригласить ее к себе. Но Бравин будет таскаться сюда, ломиться в дверь, пьяный в задницу, орать матерно — а Пашка все это будет слышать и нервничать, да и сама Тоня лишится покоя. Она вспомнила свою недавнюю семейную жизнь и невольно вздрогнула. Эти сцены уже достали ее, достали! Она ведь счастлива теперь, и ей ничего не надо, ей хочется тишины, мира и спокойствия! Ей не нужен этот Бравин! Опять все переживать заново, с каждым бравинским визитом вспоминая про бывшего супруга Лешеньку? Нет, Тоня этого не вынесет! Да ладно Тоня, но ребенок-то!
А потом она взглянула на Шерри. Та сидела, грустно перебирая, словно четки, ниточку фальшивого жемчуга. Смотрела в окно, и в глазах ее Тоне почудилась обреченность жертвенного животного. Словно она уже давно смирилась с нелепой своей, изуродованной судьбой, откуда один только выход. И Бравин будет пользоваться ею, покупая дешевые побрякушки, а потом издеваясь над ней, унижая, ведь она — его вещь… Тоне стало так жалко Шерри, особенно оттого, что Шерри, эта милая, нескладная, смешная и глупенькая Шерри, на всю свою жизнь обречена быть рабыней этого толстого, гадкого, ненавистного типа…
«Я злая и эгоистичная. Думаю только о себе и своем ребенке… Человеку и в самом деле некуда идти… Вытерпим мы с Пашкой, в самом деле!»
А если Бравин сюда заявится, Тоня просто вызовет ментов.