— Говорят, что вы восходящая звезда!
— Саймон, когда мы наконец задернем занавески? — капризно протянула рыжеволосая модель с губами, похожими на велосипедную камеру. — Каждый дурак норовит заглянуть в окна.
— А мы не будем их задергивать, — сказал Саймон, улыбаясь Гэрриет. — Некоторым нравится вид из моего окна.
Рыжая обменялась взглядом с блондинкой в белой рубахе.
— Саймон, как поживает Борзая? — спросил актер, снова затягиваясь сигаретой блондинки.
— Борзая уехала в Штаты, — сказал Саймон.
— Надолго?
— Надеюсь, что навсегда. — Он снова наполнил бокал Гэрриет.
Аккуратно выщипанные брови актера поползли вверх.
— Даже так? Представляю, как она тебя допекла.
— Борзая есть Борзая. — Саймон пожал плечами. — Теперь, если она решит вернуться, ее придется шесть месяцев выдерживать в карантине, как суку, гулявшую без присмотра.
Все рассмеялись. Гости продолжали прибывать. Гэрриет разглядывала силуэты чаек в небе. Снег уже почти завалил узорную ограду под окном.
— Мне срочно надо что-то сделать с волосами, — говорила экстравагантная брюнетка.
— Попробуй их причесать для разнообразия, — посоветовал ее спутник.
Когда Саймон, актер и Джереми-Джереми начали обмениваться пикантными подробностями из жизни звезд театра и кино, все смолкли, прислушиваясь к их разговору.
— Не с мальчиками, мой милый, а с девочками, зато с двумя сразу, — говорил актер. — Его жене на все плевать: в конце концов, у нее тоже есть своя девочка.
— Ну, положим, не на все, — возразил один из Джереми. — Думаю, последние отзывы в «Приложении» ее все-таки задели. Рецензенты разругали ее в пух и прах.
— Что делать, она и правда в этой роли, как император Веспасиан в санях, — сказал Саймон.
Гэрриет принялась изучать кладку подпорной стены за окном.
В дверях появилась томная красавица в брюках и шубке. Поскольку никто не обратил на нее внимания, она вышла и появилась еще раз.
— Дейрдре! — радостно возопили все.
— Я умираю, — объявила красавица. — Всю ночь сегодня провела на ногах, глаз не сомкнула.
— Золотко мое, — сказал актер, целуя ее. — Одетую я тебя не признал.
Кто-то поставил пластинку, и голос Фэтса Уоллера зазвучал в гостиной.
— «Мой старый друг, молочник, мне сказал, что можно умереть без сна…»
Марк Макалей подсел к Гэрриет и налил ей еще вина.
— Как копчик? — спросил он. — Я после обеда должен быть в колледже — но ничего, обойдутся без меня.
— У вас скоро экзамены на степень, — сказала Гэрриет. — Уже решили, чем будете заниматься?
— Попробую заработать учительский диплом.
— Учительский диплом — ты?! — изумилась Дейрдре. — Марчик, ты же детей на дух не переносишь.
— Ну и что, зато у меня будет целый год, чтобы как следует осмотреться. У них, говорят, учеба не пыльная, а за этот год я как раз решу, куда податься.
— А у меня на той неделе собеседование с каким-то военным издателем, — сообщил длинноволосый блондин в джинсах. — Военные, кажется, любят, чтобы все было по форме. Марк, у тебя нет подходящего костюмчика взаймы?
— Возьми у Саймона, у него есть, — сказал Марк. — И не забудь заодно постричься.
Снегопад поглотил почти все уличные звуки, и гул машин на Терле был еле слышен. Кучка демонстрантов с лозунгами медленно двигалась против ветра и снега.
— О, прыщавые борцы за справедливость пожаловали, — заметил Марк. — Кого они там сегодня обличают, красных или фашистов?
— Кажется, отстаивают права учителей, — сказала Гэрриет, пытаясь без очков разобрать слова.
— Вон те двое в точности король Венцеслав с пажом, да? — оживилась Дейрдре. — «Пробиваясь сквозь метели…» — ну и так далее.
— Мне всегда казалось, что у славного Венцеслава с этим пажом что-то было, — сказал Саймон.
— И почему у меня нет принципов? — вздохнул Марк, глядя на демонстрантов.
— Лично мне интересны люди, а не принципы, — заметил Саймон.