- Если тебе неудобно, закрепи ремень, как тебя учили… ооо! - Еще до того, как он с гордым видом подвесил на локте подобие беотийского щита, я уже видела, что неделей учебы мы не обойдемся, теперь мне стало совсем грустно. - Слушай, если ты собрался в наемники, то все делаешь верно. Для сомкнутого строя, где человек сорок по фронту и у каждого длинный щит. Тогда ты прав - кулак проводишь через ремни и держишь ниже локтя. Так ты не сдохнешь от веса щита при атаке копейщиков. Но мы с тобой не собираемся пока воевать? Наша задача - пробить оборону из троих верзил, заступивших нам путь. Локоть ближе к себе, кулачный ремень - наоборот, выше, и под углом к вертикали! И доворачивай руку со щитом!
В тот момент, когда я бью, доворачивай руку! Если противник будет колоть, есть шанс, что его оружие застрянет…
- Я так не привык, - пропыхтел Ромашка. - У нас были большие щиты.
- Большие щиты? Ха-ха… Они хороши лишь против копейщика. Ты же не собираешься наняться пелтастом к сатрапу Леониду?
Он остервенело махал бокуто, причем следует признать - некоторые выпады были весьма удачны. Анатолий хорошо управлял своим телом и не строил иллюзий. Наверняка он был на треть легче Рахмани, на полголовы ниже и прекрасно сознавал пределы своей мощи. Однако истинный боец как раз и должен быть таким - поджарым, как гончая, и сухим, как выдержанный ствол для ситара. В долгих поединках важнее всего выносливость, а Толику не приходилось надеяться на быстрые победы…
Как показало время, я сильно ошибалась в лекаре!
- Сегодня мы изучим несколько основных приемов. Они помогут тебе драться в закрытых дворах, среди мебели и посторонних людей. Наверняка твои учителя на Земле предпочитали ровные пустые полянки, да?
Мне удалось как следует разозлить его. Ромашка трижды кидался вперед и трижды промахивался, пока не уловил мою хитрость. Я всякий раз отвлекала его внимание бамбуковой палкой, зажатой в правой руке. Толик признался, что сознание его как бы раздвоилось. Одной, более умной стороной своего естества он знал, что правой я не ударю, но более глупая часть заставляла косить глазами.
- Слушай и танцуй! - приказала я. - Положи щит, возьми второй бокуто. С этой минуты не нападай, а только отбивайся! Слушай меня… Фехтование страны Бамбука в целом разделяется на кодатидзюцу, татидзюцу и ретодзюцу. Последнее - именно то, к чему мы будем стремиться, - это работа двумя мечами сразу. Пока что вместо левой руки у тебя медуза или свиной окорок! Нападай с двух рук! Не так, не открывайся!
- Ну почему обязательно японцы? - взмолился Толик. - Кто сказал, что они лучшие бойцы? Отчего ты им так поклоняешься?
- Нет лучших или худших, - сказала я, ударяя его по лбу. - Есть великие традиции, которые уважают даже рыцари Плаща. А уж они не знают себе равных в любой драке. Но рыцари Плаща никому не открывают секретов обучения, а школы страны Бамбука принимают толковых детей. Монастырь Хрустального ручья, куда отдают маленьких волчиц, относится к пяти старейшим школам кэндзюцу. Ее основал монах Иидзаса, еще при прежней династии. Ты можешь мне назвать подобную школу в твоей стране? Молчишь? Так-то лучше, молчи и не прекословь! И прекрати махать левой рукой, словно сломанным крылом! Судя по всему, ты понятия не имеешь, куда нанесешь удар, лупишь вслепую, да?.. Слушай дальше. В Хрустальном ручье отдают должное искусствам содзюцу, дзюдзюцу, нагинатадзюцу, сюрикэндзюцу и многим другим…
- О, боже! Сюрикэны еще не хватало! Неужели мне придется все это изучать? - ужаснулся Ромашка. - Но… тогда я не поймаю ни одного уршада…
Я вывела его из опасной задумчивости ударом по шее. Лекарь побагровел, спохватился и, к моей радости, больше оплошностей не допускал. Каждый рубящий удар он встречал достойным заслоном. Я рубила с двух рук, нанося три удара за песчинку. Нормальный темп для любой "кедровой головы", но Анатолий еле справлялся.
- Я буду возиться с тобой, пока Рахмани не отвезет тебя к волхвам русов, они умеют… неважно, что они умеют. Я буду учить тебя основам школы кэндзюцу, а основа в том, чтобы обороняться любым оружием против любого оружия. В этом слабое место всех боевых школ Зеленой улыбки. Они уделяют слишком много значения приемам силы, но не учитывают многообразия… Ты не должен бояться врага, если у тебя только нож, а он выйдет против тебя с копьем, махайрой, шестом, булавой да еще и в полном доспехе…
- С ножом одолеть латника? - с натугой расхохотался Ромашка.
Я на мгновение прекратила рубить левой рукой и дважды больно ткнула его в живот.
- Если ты не будешь пререкаться, я научу тебя, как в полной темноте попадать ножом в точку соединения нагрудника и подола… в щели на запястьях и локтевых сгибах… и как втыкать спицу в щиколотку… Хорошо, наконец-то ты начал ровно дышать! Отдохни.
Бедолага повалился, словно ему по затылку врезали дубинкой. Я походила вокруг, разгоняя кровь. Хирург Ромашка мне определенно нравился. Он выдержал на ногах почти два кувшина песка, здоровое сердце и прекрасное дыхание!
- Скажи мне, чем мы сейчас занимались?
- Ммм… Марта, кажется, ты меня дубасила…
- На всех твердях Уршада не называй меня Мартой. Для тебя я - высокая домина, ясно? Это не гордость во мне поет, ты еще тут многого не понимаешь. Нельзя обращаться к женщине запросто, по имени, это означает, что я тебе жена, дочь или сестра. Но имена жен у многих народов запретны…
- Я понял, домина. Больше не повторится. И… кажется, я догадался. В нашем мире это называется ката.
Следует признать, хирург Ромашка меня удивил.
- Да, это была простейшая парная ката на выносливость. С каждым днем мы будем усложнять, но деревянные бокуто сменим на металл лишь тогда, когда ты перестанешь нуждаться в металле.
- Это как? - раскрыл рот Толик.
- Я все сказала, что хотела сказать. У тебя достаточно средств, чтобы победить одиночного соперника и без металла. Мы будем делать каты на маневр стоя, сидя, на коленях и лежа, пока твое дыхание не станет безмятежным, как у спящего младенца. Затем я покажу тебе, как убить врага за три удара, за два и за один.
- Ох… - протянул он, и я уже догадалась, о чем пойдет речь. - Высокая домина, а нельзя как-то сразу перейти ко второй части? Вот, к последнему, о чем ты говорила, про три удара?
Я глядела на него и не знала, то ли засмеяться, то ли сломать о его голову палку и выкинуть дурня обратно на Землю. Почему-то мне вспомнились менты из города Петербурга. Толстые, неповоротливые бобры, мучившие девочку Юлю. По сравнению со стражами порядка, Ромашка был настоящей находкой - жилистый, сухощавый, терпеливо сносил боль.
- Нельзя, - сказала я. - Мой наставник говорил, что ходить по воде очень легко. Для этого всего лишь пришлось двадцать лет учиться.
- Марта… то есть домина, я хотел тебя спросить… Как у вас тут относятся к тому, что девушка занималась проституцией?
- Не понимаю. - Я размяла кисти легким бебутом, затем бросила его и приступила к более сложному упражнению, "разные барабаны". Короткая палка бьет врага по ногам, длинный шест другой рукой приходится вращать над головой, и целишь тоже в голову. - Не понимаю твоих слов, скажи иначе!
Шест гудел, сливаясь в круг. Толик следил за моим танцем, выпучив глаза.
- Юлька… она ведь продавала себя за деньги. Это ничего? Если вдруг об этом узнают, ее не будут обижать?
- Ах, вот ты о чем! - Я расхохоталась так громко, что из ветвей вывалился сонный краснохвост, заверещал и удрал во мрак леса. - Анатолий, раз ты об этом спросил, значит, это волнует тебя, а не других. Мир Уршада велик, я не знакома с обычаями многих народов. Тебе лучше спросить у Рахмани, он прошел в сто раз больше дорог, чем я. Но один совет я тебе могу дать…
- Слушаю тебя, домина.
Я усложнила задачу, перешла к "барабану с бубенцом". Шест продолжал вращаться, но теперь, когда послушный бокуто взлетал в воздух, плоскость его вращения менялась с горизонтальной на вертикальную. И обратно - когда короткая палка возвращалась ко мне в ладонь. Упражнение для пятого месяца занятий в школе Хрустального ручья.
- Повсюду уважают силу, Ана-то-лий. Когда мы собирались нырнуть в Янтарный канал на вашу твердь, я почти поверила, что там уважают закон и справедливость. Я ошибалась. Там тоже уважают силу.
- Марта, я боюсь за Юлю…
- Пока с ней Саади, ты можешь не волноваться. Он будет защищать ее, как родную дочь. И не называй меня Мартой. Для тебя я - домина.
- Куда она пойдет с домом Саади? Скажи мне.
- Она станет Сестрой-волчицей. Или умрет.
- Но если риск так велик… - Он грязной рукой вытер пот со лба. - Я хочу сказать… может, не надо ей становиться волчицей, а? Мы и так поймаем уршадов…
- Поздно ты спохватился, - сказала я. - Сейчас твоя женщина сидит в яме с гусеницами. Пока она их не убьет, Матери ее не выпустят.