Впрочем, не Юрию судить об этом: своей внешностью он обольщался еще меньше.
- Я... Нет, спасибо... - слова выговаривались бездумно, сами собой, и Орловский
тут же поспешил добавить: "батюшка".
Священник кивнул, хотел было отойти, но помедлил:
- Извините, сын мой. Просто, я узнал вас. Вы ведь Орловский, Юрий Петрович?
На миг вновь охватил страх. Откуда? Может, и этот, сменивший отца Александра -
из той компании, что обкладывает его, словно волка, по столичным улицам? О том,
на что приходиться идти иереям, не желавшим считать сибирские версты, Орловский
был наслышан.
- Но... отец Леонид, откуда?
Он тут же выругал себя за бессмысленный вопрос. В конце концов, разницы нет
никакой, а скоро ему будет вообще все равно. Но священник, похоже, немного
удивился.
- Да вы же заходили сюда, сын мой. Помните, как раз на день Сергия Радонежского?
Да, тогда, два месяца назад, был какой-то праздник. Юрий уже успел забыть.
Точно, тогда был праздник, он даже, кажется, остался после службы...
- Так что чему дивиться, сын мой? Вы-то, вижу, меня запомнили.
- Но вы же священник. - на этот раз пришлось удивиться Орловскому.
Отец Леонид покачал большой лохматой головой:
- Отчего же так? Долг мой помнить всех. Да и немного прихожан ныне. А мы с вами
еще и беседовали, помните?
Это Юрий помнил. Он спрашивал об отце Александре.
- Тогда вы представились. Конечно, грешен, мог и позабыть, но потом, слава Богу
напомнили. Вы ведь Орловский, ваш прадед и дед ваш были здешними ктиторами.
Этого Юрий не знал. Мать не рассказывала ему об этом - не успела. А может,
просто опасалась.
- В самом деле? - Юрий удивленно оглядел церковь, словно увидел ее в первый раз.
- Даже не думал! Я помню, что наша семья что-то дарила... Вот эту икону...
Отец Леонид кивнул:
- Не только эту. Давеча прочитал, что иконостас был дедом вашим заказан. Из
самого Киева мастеров приглашал.
Орловский невольно улыбнулся. Сейчас это казалось сказкой - давней и
невероятной. Интересно, что сказали бы в парткоме музея, узнай они это? Тогда
Юрию не довелось бы проработать там и недели...
- Пойдемте побеседуем, сын мой...
Юрий хотел возразить, но почему-то смолчал и послушно прошел вслед за
священником в небольшую боковую дверь. Очевидно, это была ризница или какое-то
подобное ей помещение - в таких тонкостях Орловский не разбирался. Войдя,
священник привычно перекрестился на большую икону в дорогом серебряном окладе.
Юрий поспешил сделать то же - и вдруг замер.
- Это... это же наша икона! Святой Георгий, правда?
Священник вновь кивнул. Юрий подошел поближе и стал рассматривать знакомое
изображение. Лицо Всадника было сурово и спокойно. Казалось, он не испытывает
радости победы над корчившимся под золочеными копытами коня чудовищем. Воин
исполнил долг - и чувствовал лишь холодную брезгливость к мерзости, только что
поверженной наземь. И еще одно чувство можно было уловить на лице святого:
усталость. Усталость солдата, у которого за спиной бесчисленный ряд смертельных
схваток, и еще столько же - впереди, до самой смерти.
- Эта икона висела у нас в доме, - волнуясь, заговорил Орловский. - Да,
припоминаю... Потом, я болел, у меня была корь... или скарлатина... мама
подарила ее церкви, в благодарность за то что я выздоровел. Я еще потом
удивился: почему ее там нет...
- Сие очевидно, - вздохнул отец Леонид. - Икона древняя, да и оклад серебряный.
Висела бы на виду - давно пришлось бы расстаться. Не пожалели бы... Что ж, раз
это ваш святой... Поставьте свечу, Юрий Петрович.
Орловский вновь послушался, но, когда он уже подносил кончик тонкой желтой
свечки к лампадке, отец Леонид остановил его:
- Подождите, не зажигайте.