Разделявшее его и Айю расстояние Линар преодолел однимпрыжком. Предостерегающее вослицание заметившего мальчика пирата прозвучалослишком поздно, и перехватить островитянина все-таки не успели. Зато сама Айя,крутанувшись на носке, ударила Линара по руке, изменив траекторию удара. Ножраспорол потертый накольчужник из вареной кожи, с тошнотворным скрежетомскользнул по вязи металлических колец на боку у Айи… Лар и сам не понял, каксогнулся в три погибели, спасая от увечья безжалостно выкрученную Королевойруку.
- Эт-то еще кто?.. - спросила девушка. Без злости,скорее с веселым изумлением.
От резкой и непривычной боли на глаза Линара саминаворачивались слезы. Айя потянула его руку на себя, заставив распрямиться, иЛар еще успел ужаснуться мысли, что сейчас все обязательно увидят, что глаза унего на мокром месте… А потом он неожиданно увидел сэра Ирема и поразилсявыражению его лица.
- Отпусти его. Он же ничего тебе не сделал, - глухосказал рыцарь.
- Да. Но попытался, - мрачно ухмыльнулась Айя. - Каксчитаешь, бросить его за борт - или прямо тут пристукнуть, чтобы Морской Змейне посчитал, что его оскорбляют таким подношением?..
Лар подумал, что сейчас самое время испугаться, но,как ни странно, страха он почти не чувствовал. И думал не о том, что решитсделать Айя, а только о том, как ему отыскать такое положение, в котором боль вруке не будет такой нестерпимой.
- Что ты хмуришь брови, калариец? Ну давай, скажи, чтоты убьешь меня, если я в самом деле выкину мальчишку за борт. У тебя это на лбунаписано, - не унималась Айя. - Или будешь угрожать нам гневом Императора?..
На скулах лорда заходили желваки.
- Это же всего-навсего ребенок, Айя. Я прошу тебя.
- Эк ведь тебя разобрало! - присвистнула разбойница. -Ну ладно…
Она грубо оттолкнула Лара в сторону стоявшегопоблизости пирата и велела.
- Энно, присмотри! Только поосторожнее - щенок-то,кажется, кусачий.
Поначалу Риксу показалось, что грести, вопреки егоопасениям, будет не так уж трудно. Но уже через несколько минут у энонийцаначали ныть от напряжения спина и руки, а еще через какое-то время онемение иболь разлились по всему телу от затылка и до поясницы. Было ли все дело тольков непривычке или в том, что не умеющий грести южанин делал что-нибудь не так,как следует, - оставалось неизвестным. "Если доживу до вечера, спрошу у Торвальда"- пообещал себе "дан-Энрикс". Недавняя идея сесть на весла, чтобыутереть нос Нойе, уже не казалась Риксу такой уж блестящей, но деваться былонекуда. Не приходилось сомневаться, что, если он не продержится до общей смены,то покроет себя несмываемым позором в глазах остальной команды и даст рыжемувозможность с полным основанием прохаживаться на его счет. И даже то, что Риксбыл младше всех на "Зимородке", его не спасет. Хотя бы потому, что,если верить Торвальду, Наор из Дома Альбатроса, отец Нойе, взял наследника вморской поход, когда рыжей заразе еще не исполнилось двенадцати. И, оченьскоро, утомившись слушать просьбы и нытье, позволил ему сесть на весла. Наснекках весла легче и короче, чем на глейте, но не сильно, так что Нойеполагалось либо быстро сдаться и уступить место старшим, либо надорваться отупрямства. Но, однако, рыжий греб на совесть, а к концу лета даже заслужилсобственное место на скамье. По мере того, как усиливалась ноющая боль вплечах, эта история казалась Криксу все менее правдоподобной. Нойе, безусловно,был силен… но все же не настолько, чтобы в одиннадцать лет ворочатьнеподъемное весло, из-за которого у самого "дан-Энрикса" буквальноотрывались руки. А ведь хлипким себя энониец вовсе не считал. Правда, голоднаязима в Каларии оставила на нем свой отпечаток, и, поставь их кто-то рядом сНойе, Крикс смотрелся бы не слишком-то внушительно… но даже без распирающихрубашку мышц он мог полдня не выпускать из рук утяжеленный меч или умелоразрубить двухслойную такийскую кольчугу с одного удара.
Когда он решительно отодвинул в сторону опешившегоНойе, чтобы занять его место на скамье, островитянин был слишком растерян,чтобы возражать. Вдобавок, заявив, что он не в состоянии грести, Нойе из домаАльбатроса сам загнал себя в ловушку. "У нашего лекаря - вспомнить бытолько его имя! - должен быть барсучий жир, - подумал Рикс. - Надо отправить кнему Нойе с его якобы ушибленной спиной… Во-первых, разогретый жир - лучшеесредство от ушибов. А во-вторых - и в главных - он воняет, как протухшаятреска".
Представив перекошенное лицо Нойе, Крикс злорадноулыбнулся.
Рыжий в это время изводился от безделья. С той минуты,как "дан-Энрикс" занял его место, Нойе успел постоять на корме,бесцельно побродить между скамей и под конец устроиться под мачтой,завернувшись в плащ. Поначалу Крикс посматривал на Нойе, но вскоре южанинупришлось зажмуриться, поскольку пот, текущий по лицу, все время попадал вглаза. Почему-то с закрытыми глазами работать оказалось куда легче. Внешний миркак будто бы исчез, и осталась только тяжесть весла, боль в усталых мышцах иритмичные движения.
К вечеру стало чуть прохладнее. На небе сталисобираться тучи, и летевший с юга ветер тоже ощутимо посвежел, а потемневшаявода за бортом начала рябить и пениться. К "дан-Энриксу", давнозабывшему, что он здесь делает, и даже переставшему считать, сколько еще емунеобходимо продержаться, вернулась способность соображать, и он распорядилсяправить к берегу. После недавней бури "Зимородок" пребывал в такомплачевном состоянии, что даже слабый шторм мог запросто его прикончить.Оставшийся без одной мачты глейт повернул к берегу неловко, как подраненнаяптица, толком не способная взлететь. С неба закапал мелкий дождь, нопредстоящий отдых на твердой земле вдохновил всех, и "Зимородок"заскользил вперед куда быстрее. Правда, кормчий еще битый час лавировал средиприбрежных скал и отмелей, и весло с каждой минутой казалось"дан-Энриксу" все тяжелее. Рикс даже успел подумать, что еще немного- и он, к радости Нойе, просто рухнет со скамьи.
Когда их глейт все же причалил к берегу, нечувствующий рук и ног южанин спрыгнул вниз, не дожидаясь, пока спустят сходни,и побрел на берег по пояс в воде. Он быстро пришел к выводу, что место дляночлега было выбрано очень удачно. Небольшой залив был защищен от бурь широкойотмелью, шагов за пятьдесят от них в море впадал ручей, и в довершение всемуневдалеке от берега темнели несколько полуразрушенных рыбацких хижин, видимо,покинутых их обитателями из-за пиратских набегов. Судя по широкому кострищу,тщательно обложенному по краям камнями, корабли Берегового братства и теперьнередко останавливались здесь, чтобы дать людям отдых после долгого морскогоперехода.
Торвальд выбрался на берег почти одновременно с Риксоми от души хлопнул по плечу (Крикс, которому и без того казалось, что егонедавно сняли с дыбы, чуть не взвыл). Он быстро обернулся, чтобы выяснить, чтонужно островитянину, а также для того, чтобы обезопасить себя от дальнейшихпроявлений его дружелюбия. К счастью, Торвальд просто подмигнул:
- Неплохо ты это придумал. С Нойе. Думаю, что теперьон угомонится. А если нет, то наши его уже не поддержат, я уверен.
- М-ммм, - откликнулся южанин, чувствуя, что сил наразговор у него нет. И сам немного испугался - неужели он настолько выдохся,что теперь вообще двух слов связать не сможет и будет только гукать и мычать,словно глухонемой?
- Понравилось грести?..
- Ужасно, - подтвердил "дан-Энрикс".Собеседник, уловив двусмысленность, радостно заухмылялся.
- Ничего, привыкнешь. Зато это - самое что ни на естьмужское дело.
- А где Нойе?.. - спохватился Крикс.
- Помогает перенести Датиса на берег.
- Ладно, - согласился энониец. Сам он был так вымотан,что даже не подумал о злосчастном капитане. Ему даже пришло в голову, чторыжий, по большому счету, был не так уж плох, раз не помчался впереди всехотдыхать и греться у костра. В отличие от некоторых.
Пока на берегу готовились к ночлегу, Рикс решилсходить к текущему невдалеке ручью. Он с наслаждением стащил с себя заскорузлуюот пота рубашку и выполоскал ее в бегущей по камням воде. Несмотря на близостьморя, вода оказалась пресной и даже довольно вкусной. К разочарованию"дан-Энрикса", ручей был мелким - даже в самом глубоком месте водадоходила ему только до колена, а все дно было покрыто острыми и скользкимикамнями. Тем не менее, южанин все же смыл с себя песок, морскую соль и пот,после чего почувствовал себя гораздо лучше. Криксу захотелось сесть на камень ихотя бы несколько минут просидеть в тишине, глядя на берег и залив. Но солнцеуже скрылось за горами, и, когда холодная и мокрая рубашка облепила его плечи,энониец передумал любоваться морем и поспешил назад, радуясь, что на берегу ужеуспели развести костер.
У огня в эту минуту обсуждали судьбу остальныхкораблей их небольшого флота. Удивлялись, почему за целый день им невстретилось ни одно судно, уцелевшее во время шторма. Потом вспоминали и самугрозу. Сошлись на том, что ничего похожего не мог припомнить ни один изморяков. Крикс слушал их беседу молча и жевал сорванную травинку, ощущая во ртугорький и немного вяжущий вкус сока. Ничего полезного он все равно сказать немог, поскольку сам он путешествовал на веслах всего трижды, да и то один раз -по реке. Если бы островные моряки увидели "Поющий вереск", они, надополагать, сказали бы, что это не корабль, а дырявая лоханка с веслами.Островитяне называли кораблем только такое судно, на котором можно воевать. Апотом удирать с захваченной добычей.
- Знаете, что меня смущает?.. Возле вон тех развалюхрастут целые заросли лисьей мяты, - неожиданно сказал молчавший до сих поростровитянин, дернув подбородков в сторону рыбачьих хижин. - Кто туда ходил,наверное, их видели. Там еще полно таких желтых цветов…