- Она уходит! - Станислав Ольгердтович тоже упал на колени рядом с девушкой, положил руку ей на лоб - Лена почти не почувствовала его ладонь. - Это ее вызывают!
- Как?!
- Ее только что закопали, сорока дней не прошло… Корнет, в сторону!
Больше Лена ничего не слышала. Какое-то время перед ней еще плыло свинцовое небо над рекой и кружилась одинокая чайка, а потом и то пропало. Она оказалась в темноте.
"Что-то слишком много я сегодня отключаюсь!"
6.
Почти сразу после этой мысли она открыла глаза. Девушка сидела за круглым столом, прямо перед ней был расстелен черный лоскут ткани с вышитыми на нем рунами, на лоскуте лежало зеркальце, нож и какие-то камни. Ну и небольшой светильник, конечно.
Желтый круг света, в котором бездумно плясали пылинки, падал только на стол, оставляя в тени все остальное, и Лена не могла видеть человека, который сидел напротив. Да, не могла видеть, но это не значит, что не могла бы узнать. Эти руки, расслабленно лежащие на черной скатерти… эти крепкие длинные пальцы с ровно подстриженными ногтями… этот шрамик на правом запястье…
Она никогда не видела его рук вблизи, но ошибиться не могла. Только такие руки и могли принадлежать ему.
- Лена… - тихо сказал голос, так знакомый ей. - Ты здесь?
- Да, - ответила она. - А ты?
- Я… - его голос дрожал. - Я и сам не знаю… Это ты была сегодня на собственных похоронах?
- Да, я.
Ей почему-то было так хорошо, спокойно с ним. И отвечала она легко, не напрягаясь.
- Как?
- Случайно получилось. Вообще-то мне сказали, что нельзя, но…
- Лена, почему ты умерла?! - с болью воскликнул он, не дослушав. - Кто… кто посмел?! Это все этот идиот Юрка, да?! Скажи - и я убью его, честное слово!
- Не в нем дело. Я сама виновата. Глупо, правда? Я умирала от страха, а думала, что не успела сказать тебе…
- Что?
- Что люблю. С самого детства. Я всегда мечтала, что ты обратишь на меня внимание. Представляла: вот ты приглашаешь меня в кино… нет, лучше в театр!.. А потом мы гуляем по городу до утра… А потом ты бы меня поцеловал.
- Лена… что я могу сделать для тебя? - его пальцы вцепились в край скатерти. - Можно ли… есть ли способ оживить? Я… занимаюсь оккультизмом много лет, и все еще… но может быть там, у вас…
- Не знаю… - Лена покачала головой, чувствуя беспричинную боль. Все напрасно… - У меня ведь стаж мертвеца невелик. По крайней мере, ни о чем таком не слышала. Но я поспрашиваю ребят, может быть…
- Черт возьми, Лена, это так несправедливо! Как ты могла?!
- О чем ты?
- Я так давно наблюдал за тобой! Я о тебе все знал, каждый твой шаг! И магией, и так просто… Я был уверен… А потом ты взяла, и…
Лена не видела, но чувствовала, как сотрясаются его плечи, как он нервно щурит глаза и стискивает зубы, пытаясь сдержать клокочущую в груди ярость. Он всегда был очень горяч и скор на чувства, равно как и на физическое выражение их. Спокойной и сдержанной Лене было так просто любить его.
А он… Он сказал, что наблюдал за ней… Неужели?..
Горечь, отчаяние и жалость пронзили ее сердце. Ей самой захотелось зареветь - не по детски, а по-бабьи, уцепив зубами угол подушки. И реветь долго-долго, пока не кончатся слезы. Или пока дракон хаоса не унесет ее от боли за тридевять земель.
И тут Сергей вскочил со стула, перегнулся через стол, схватил Лену за свитер, притянул к себе и поцеловал.
7. Из мемуаров черного мага
Первый мой пророческий сон - это было на уроке музыки. А вот второй?.. Где же был второй…
Буквально на следующий день Алла Андреевна, услышав мой рассказ (я рассказал ей о птицах и о городе, опустив странную девочку и ее игру на пианино), улыбнулась уголком полных накрашенных губ и тихо сказала:
- Пророчество?.. Ну наконец-то! А я-то уж думала, что совершенно зря тобой занимаюсь.
Мне хотелось послать ее к черту и сказать, что не хотела бы и не занималась, но я не осмелился. Я знал, что возмездие с ее стороны будет скорым и крайне неприятным.
- Попробуем так, - говорит она.
- Попробуем так, - говорит женщина с зелеными стекляшками вместо глаз, щелкая по лбу тоненького черноволосого мальчика. И мальчик замирает столбом…
Мальчик видит: огненные полосы вдоль выжженной равнины, и серые столбы, серые тени, что медленно скользят по ней.
Мусор… множество мусора, какие-то куски, автомобильные шины, старые кузова, покореженные строительные балки, и все это валяется беспорядочно и уныло, освещенное лишь слабым светом огненных полос. Даже звезд на небе нет.
- Что это?.. - в страхе спрашивает мальчик.
- Это?.. - улыбается Алла Андреевна, которая, в белом балахоне с капюшоном, стоит рядом с ним. - О, это чудесное место! Обиталище Маским Хула.
- Кого?.. - на мгновение мальчику кажется, что учительница сматерилась.
- Маским Хула, Лежащего в Засаде. Не бойся, он не тронет нас, ибо не заметит. Я воззвала нас к древнему договору и укрыла нас от его глаз.
- Он - один из Хозяев?..
- Где ты подцепил это слово?.. Можно сказать и так, но на самом деле у нас нет хозяев. Мы свободны. А я привела тебя сюда, потому что так легче всего показать тебе, что твои пророчества - это дверь в мир, дарующий силу. То, как взять эту силу, зависит только от тебя.
И с этими словами она решительно толкает мальчика на одну из огненных полос.
Мальчик кричит, и падает вниз, вниз, в огненную реку… река становится метелью, и силуэты волков, страшные, косматые, древний ужас… Нет от него спасения, нет от него защиты, и только прищуренные белые глаза Маскин Хула, Лежащего в Засаде, смотрят с выжженного неба, откуда даже звезды убежали…
С тех пор я прошел всю область Азонея, и приближался к убежищам Смерти и Вечной Жажды, хотя и не осмеливался подойти к ним близко. Я видел демонов и видел людей, видел иные пространства, которые существуют на Земле только отчасти и которых вообще здесь нет. Я познавал прошлое и будущее. Я познавал силу своих видений, хотя и не могу сказать, что особенно в этом преуспел. И все время я позволял страху сжигать меня. Потому что если бы страх кончился, возможно, я обнаружил бы, что ничего от меня не осталось вообще.
Страх - это самая большая свобода, которая только дарована человеку, как учили меня. Пройдя сквозь страх, ты позволяешь ему уничтожить тебя и таким образом уничтожаешь его.
Я думал уже, что не боюсь ничего.
Но когда я увидел девочку с разными глазами, стоящую у собственного гроба, страх вернулся вновь, перевернув все, что от меня оставалось.
Даже в детстве я так не боялся темноты, как теперь, когда я сжал Лену в объятиях, я боялся, что она исчезнет. И Лена исчезла…
Лена вскрикнула - до того это было неожиданно. Его губы были сухими и горячими, и почти обожгли ее. Это было стеснение в груди - как будто она снова стала живой и больной.
На миг ей стало муторно, и почти стошнило, а потом закружилась голова, и последние силы полетели куда-то отброшенной за ненадобностью одеждой.
- Лена… - он выпустил ее, тяжело дыша. Волосы его были всклокочены, глаза безумные. - Лена, ты… живая?! Ты… настоящая?!
Лена испуганно смотрела на него, уперевшись руками в стол, чтобы не упасть. Их лица оказались совсем рядом. Еще день - да еще несколько минут назад! - она бы сошла с ума от подобной близости, а теперь ей было все равно. Только жар, которым ее опаляло…
- Я… наверное, должна была растаять в воздухе, когда ты коснулся меня? - тихо спросила Лена.
Он ошеломленно кивнул.
Господи, сколько пепла и грязи было в его глазах! Он коснулся ее, он надеялся, что она исчезнет, как морок, наваждение, как… не важно, как кто. Просто исчезнет. И тогда ему будет плохо, еще хуже, чем в том сне… но это будет понятно.
А она не исчезла.
Потом Сергей вдруг резко отошел от стола (стол покачнулся), обогнул его, обхватил девушку за талию, притянул к себе, и начал целовать, неожиданно страстно, безумно… По-настоящему безумно.
Лена почувствовала, что она проваливается куда-то… в какую-то пропасть, откуда не возвращаются. Как это было горько, как жарко…
- Жарко…. - простонала она, пока Сергей, тяжело дыша, стаскивал с нее свитер. - Как жарко…
Чужие губы, чужие руки… Ей очень хотелось оттолкнуть Сергея, но его прикосновения словно что-то выпивали из нее… нечто важное… Она вспомнила объятия Вика: сколько в них было чистоты, сколько нежности… Здесь же… Ее словно терзали, а она не могла ни слова сказать против. Ее душа была подчинена.
Гулять с ним до утра по городу… И чтобы звезды в небе… "Недоступные, чужие звезды…" Господи, какой же она была ребенок!
Лена обнаружила, что она каким-то образом оказалась на кровати, почти уже раздетая. Она не помнила, не чувствовала себя. За его плечом была лампа, все еще освещающая стол и никому не нужную салфетку с рунами… Как жарко, господи! Как хочется пить!
Внезапно холодный ветер ударил ей в лицо.