Это был муж могучего сложения, облаченный в длинную шелковую хламиду. На голове его была повязка, которую носят жители страны Шеми, нижняя часть ее почти скрывала лицо, оставляя открытыми только черные притягивающие глаза. Ладони, в которых он держал вожжи, были белые и ухоженные, но крепкие. Все инстинкты древних проснулись в Конане: он обвел возницу суровым взглядом и почувствовал, что от него исходит грозная аура могущества - так шелест травы в безветренный день оповещает о приближении змеи.
- Поздравляю тебя, Ксальтотун! - воскликнул Тараск. - Вот король Аквилонии! Оказывается, он не погиб под обвалом.
- Я знаю об этом, - ответил маг, не поясняя, впрочем, откуда он это знает. - Что ты собираешься с ним сделать?
- Вызову лучников, чтобы они расстреляли его, - ответил немедиец. - Живой он слишком опасен для нас.
- Даже собака может на что-нибудь сгодиться, - сказал Ксальтотун. - Возьмите его живым.
Конан хрипло рассмеялся.
- Подойди и попробуй, - сказал он с вызовом. - Если бы мои ноги не предали меня, я срубил бы тебя с этой колесницы, как дровосек деревце. Но никогда вам не взять меня живым, будьте вы прокляты!
- Боюсь, что он говорит правду, - вздохнул Тараск. - Это же варвар, он полон безумной дикости, как раненый тигр. Позволь позвать лучников.
- Смотри и учись, - сказал Ксальтотун.
Его рука утонула в складках одежды и вынырнула, держа блестящий шар. Шар полетел в Конана. Киммериец молниеносно отразил его мечом, но тут раздался взрыв, блеснуло пламя - и Конан без сознания упал на землю.
- Мертв? - сказал Тараск скорее утвердительно.
- Нет. Он без чувств. В себя придет только через несколько часов. Прикажи своим людям сковать ему руки и ноги и положить в мою колесницу.
Тараск жестом приказал слугам подчиниться. Кряхтя от тяжести, они перенесли бесчувственного короля в колесницу. Ксальтотун накрыл тело шелковым плащом от любопытных глаз, потом взялся за вожжи.
- Я направляюсь в Бельверус, - сообщил он. - Передай Амальрику, что я присоединюсь к нему в нужное время. Коль скоро Конан устранен и армия его разбита, для покорения страны достаточно копий и мечей. Просперо, который вряд ли мог собрать больше десяти тысяч, услышав известие о битве, несомненно отступит к Тарантии. Ни Амальрику, ни Валерию, никому другому не говори о нашем пленнике. Пусть думают, что Конан погиб под скалами.
Потом он перевел взгляд на гвардейцев и смотрел так долго, что один из них начал корчиться под этим взглядом.
- Что у тебя на животе? - спросил Ксальтотун.
- Ремень, господин, с твоего позволения, - пробормотал тот.
- Ты лжешь! - смех Ксальтотуна был безжалостен, как острие меча. - Это ядовитая змея! Дурак, ты подпоясался гадюкой!
Гвардеец посмотрел на свой живот удивленно расширенными глазами и с ужасом увидел, что пряжка ремня поднимается к его лицу. На ней была змеиная голова! Он увидел злобные глаза и текущие ядом зубы, услышал шипение и почувствовал холодное прикосновение твари. Испуганно вскрикнув, он нанес удар ладонью и почувствовал, как змеиные зубы погрузились в нее, потом замер - и рухнул, как бревно. Тараск равнодушно поглядел на него. Он видел только кожаный ремень, пряжка которого своими двумя застежками впилась в ладонь гвардейца. Ксальтотун перевел свой убийственный взгляд на королевского оруженосца, который стал серым и задрожал, но вступился Тараск:
- Нет, этому мы можем доверять.
- Смотри же, чтобы все наши сегодняшние дела остались в тайне. Если я понадоблюсь, пусть Альтаро, слуга Ораста, вызовет меня способом, которому я его научил. Я буду в Бельверусе, в твоем дворце.
Тараск поднял руку в прощальном жесте. Когда он смотрел вслед уехавшему магу, безобразная гримаса исказила его лицо.
- Почему он пощадил киммерийца? - прошептал перепуганный оруженосец.
- Сам удивляюсь, - сказал Тараск.
Глухие отголоски битвы и погони замерли где-то далеко за отъехавшей колесницей; заходящее солнце охватило скалы алым пламенем, и повозка скрылась в огромных темно-красных тенях, встающих на востоке.
4. "Из какой преисподней ты выполз?"
О своем длинном путешествии в колеснице Ксальтотуна Конан не знал. Он лежал, как мертвый, когда бронзовые колеса гремели по камням горных дорог, подминали высокие травы зеленеющих долин и, наконец, когда повозка уже съехала с предгорий, ритмично застучала по широкой белой дороге, которая через щедрые поля вилась до самых стен Бельверуса.
На заре жизнь вернулась к нему. Он услышал людские голоса и скрип тяжелых ворот. Сквозь дыру в плаще он увидел черные, неясные в свете факела, своды ворот и бородатые лица гвардейцев. Пламя отражалось на их шлемах и остриях копий.
- Как закончилось сражение, благородный господин? - спросил кто-то по-немедийски.
- Очень хорошо, - прозвучал лаконичный ответ. - Король Аквилонии убит, его армия уничтожена.
Поднялся гул восторженных криков, но снова утонул в грохоте колес по каменным плитам. Искры сыпались из-под ободов, когда Ксальтотун, щелкая кнутом, гнал лошадей через ворота. Но Конан услышал, как один из стражников бормочет: "С самой границы до Бельверуса - от захода до восхода солнца! И кони только чуть запылились! Клянусь Митрой, они…" Потом наступила тишина, нарушаемая лишь стуком копыт и колес по темной улице.
Слова эти запали в память Конана, но сейчас ничего для него не значили. Он все видел и слышал, но ничего не понимал. Его окружали образы и звуки, лишенные смысла. Он снова погрузился в глубокий сон, когда колесница остановилась в глубоком, как колодец, дворе; его самого подхватило множество рук и понесло по крутой каменной лестнице, а потом - через длинный темный коридор. Шепоты, тихие шаги, отрывистые звуки проходили мимо его сознания.
Но последнее пробуждение было внезапным и резким. Он полностью вспомнил сражение и его исход и ясно понял, где находится.
Он лежал на обитом шелком диване в той же самой одежде, что и раньше, закованный в такие цепи, которые даже он не смог бы порвать. Зал, в котором он находился, был убран с мрачной роскошью: черные шелковые шторы свешивались со стен, толстые пурпурные ковры покрывали пол. Не было видно ни окон, ни дверей, одна лишь искусно выкованная золотая лампа, висящая в стенной нише, заливала все ярким светом.
При этом освещении сидящая перед Конаном в серебряном, похожем на трон кресле фигура казалась нереальной и фантастической, очертания ее были скрыты прозрачными шелковыми одеяниями. Но черты лица были видны особенно резко, над головой образовался как бы нимб, подчеркивая рельефность обрамленного бородой лица и делая его единственной реальной действительностью в этой таинственной, призрачной комнате.
И лицо это с классической красотой черт производило сильное впечатление. Воистину тревога таилась в его спокойствии, какая-то магия знания, превышающего человеческие возможности, какая-то нечеловеческая уверенность в себе. И неприятная дрожь узнавания зашевелилась в каком-то отдаленном уголке души Конана. Король хорошо знал, что никогда не видел этого человека, но черты его кого-то напоминали. Было ощущение, что Конан наяву видит образ некоего прошлого кошмара.
- Кто ты? - спросил он, пытаясь сесть, хоть кандалы и мешали.
- Мое имя - Ксальтотун, - ответил ему сильный мелодичный голос.
- Где я нахожусь?
- Это зал во дворце короля Тараска в Бельверусе.
Конана это не удивило. Столица была самым большим городом у границы.
- А где Тараск?
- С армией.
- Что же, - сказал Конан. - Если ты собираешься меня убить, то почему бы тебе не приступить к делу, чтобы мы оба избавились от лишней заботы?
- Не для того я спас тебя от королевских лучников, чтобы убить в Бельверусе, - ответил Ксальтотун.
- Что ты со мной сделал, проклятый?
- Я лишил тебя сознания, - ответил Ксальтотун. - Каким образом - ты все равно не поймешь. Можешь назвать это черной магией.
К такому выводу Конан мог и сам прийти, теперь его интересовало другое:
- Кажется, я понимаю, почему ты сохранил мне жизнь, - сказал он. - Амальрик хочет держать меня в качестве угрозы Валерию, если бы случилось невозможное и он стал королем Аквилонии. Всем известно, что за этой попыткой стоит барон Тор, и, насколько я знаю Амальрика, он не позволит, чтобы Валерий стал более самостоятельным, чем эта марионетка Тараск.
- Амальрик не знает, что ты в плену, - ответил Ксальтотун, - равно как и Валерий. Оба думают, что ты погиб на берегах Валькии.
Конан сузил глаза и всмотрелся в собеседника.
- Я чувствовал умысел за всем этим, - сказал он, - но полагал, что это Амальрик. Неужели он, Тараск и Валерий лишь марионетки на твоих веревочках? Кто же ты?
- Какое это имеет значение? Если бы даже я рассказал тебе все, ты бы не поверил. Что ты скажешь на то, чтобы вновь воцариться на престоле Аквилонии?
Конан глянул на него волчьим взглядом.
- Какой ценой?
- Повиноваться мне во всем.
- Чтобы тебя черти взяли со всеми твоими замыслами! - заревел Конан. - Я не кукла. Корону свою я добыл мечом. И не в твоей воле распоряжаться троном Аквилонии. Королевство еще не завоевано, а одна битва войны не решает.
- Ты сражался не только с мечами, - ответил Ксальтотун, - и разве меч поразил тебя в шатре перед сражением? Нет, это было порождение тьмы, межзвездный странник, который своими пальцами, сохранившими холод черных бездн, заморозил кровь в твоих жилах и костный мозг. Своими пальцами, столь холодными, что они обожгли твое тело, как добела раскаленное железо! Разве случай подтолкнул человека, одетого в твои доспехи, чтобы повести твоих рыцарей в ущелье? Разве случай обрушил на них склоны?