- Погибнут нескоро - тогда, когда не дождутся. Так или иначе, они погибнут - последние. Как мы - люди.
- Как мы?..
- Мы учились у них и уподобились им - с нашими технологиями мы стали сильней. Когда они сложны простотой, мы - просты сложностью. Мы не уязвимы.
- И губительны?..
- Да, Ханс. Либо все уничтожаем мы, либо все уничтожает нас.
- Мы губительны для всего?.. Тогда - губительны и для себя?..
- Да. Нас всех контролирует окружающее, уничтожая нас чужими или нашими же руками. Когда человека не губит старость, шторм или зверь - человек губит себя.
- Но мы же разумны… мы же можем контролировать и себя, и все вокруг…
- Разум только отчасти заменяет нам контроль окружающего - мы устанавливаем законы, подчиняясь законам. Мы не можем изменить мир, не меняя себя, и не можем изменить себя, не меняя мира. Нарушение закона - карается смертью.
- Смертная казнь - кара досрочной смертью…
- Да, Ханс. Мы гибнем быстрее, когда быстрее губим.
- Из-за этого система старается остановить разрушения?..
- Да. Укреплением власти и усилением влияния мы вызвали ускорение времени. Теперь время наступает на нас, оттесняя к Пустоте, с растущей скоростью и силой. Теперь мы вынуждены сражаться с ним, останавливая и ослабляя его.
- Но время никак не…
- Мы подчинены ему, как солдаты - генералу. Только и оно подчинено нам, как генерал - солдатам. Мы - его армия. Один солдат слаб, а армия - сильна. Мы - сильны. Сильна система.
- А…
- Сражаясь с ним, мы сдерживаем его - время. Отправляя наши войска на войну, оно прописало нам правило - сражаться надо сражаясь с собой, а сдерживать надо - сдерживая себя. Вступив в войну, мы не сразились с собой и не сдержали себя. Тогда оно строго осудило нас. Теперь оно нас карает. Теперь у нас нет выбора - мы можем сражаться только с ним и сдерживать только его. Чем сильнее наше сопротивление, тем жестче наш приговор, но нам нужна - отсрочка.
- А нельзя просто жить и терпеть невзгоды?.. Можно же просто жить…
- Мы не можем просто жить - мы сложные. Как ты можешь думать о таких вещах, солдат?
- Я не солдат… Я просто - человек с оружием…
Офицер внимательно всмотрелся в меня…
- Ты не ведешь войну со временем?
- Нет… Просто живу…
- И время у тебя словно совсем не идет?
- Да нет, идет…
- И ты терпишь это?
- А что же мне еще делать?..
- Ты не думаешь о нем? Не думаешь сражаться с ним?
- Я думаю, о том, что рад, капитан…
- Рад?
- Рад, что могу узнать что-то… И еще, что могу, наконец, отчистить грязь… Мы же все в саже и… Я же год не мылся… Сколько живу, столько и не моюсь… А чистим мы все только снегом… А крови снегом не оттереть…
- Тебя подключили год назад?
- Целый год…
Он отпустил мое плечо, строго глядя мне в глаза…
- Ты не уйдешь?..
- Куда?..
- Я отпущу тебя, если ты пообещаешь не уходить с ним - с Олафом. Если пообещаешь никуда не уходить без меня, Ханс.
- Конечно я никуда не уйду… Вы же не думаете, что я?.. Вы не верите мне?.. Я же… Я не нарушаю слова и не бросаю в беде… Это же не правильно, капитан…
- Да, Ханс, это не правильно. Я верю тебе, не беспокойся. Иди вперед.
Но я не перестал беспокоиться - мне все кажется, что он мне не верит…
- Капитан, не думайте, что мы с Олафом такие подлые и беспринципные…
- Я не думаю, Ханс.
- Мы не бесчестные… Мы от нашего слова не отступались - ни разу… И не отрекались от нашего охотника - никогда… Мы на такую низость не шли и не пойдем…
- Ясно, Ханс. Иди.
Я вздрогнул, когда он снова схватил меня за плечо, но он только остановил меня, указывая дорогу… Мне сразу стало спокойней - он мне все-таки доверяет… Я так хотел заслужить его доверие… Я же ему совсем недавно руки скрутил… А Олаф вообще… У Фламмера полно причин для недоверия… Но мне он - доверяет.
Запись № 9
Трудно поверить, что теперь я смогу согреться - ведь я так давно мерз среди бескрайних снегов… Я стою на месте, ничего не делая, а тепло заливает мои плечи тонкими искристыми струями… Я и забыл, что согреться можно и без тяжкого труда, и без особых усилий. Нам ведь среди бескрайних снегов и холодных ветров согреться так тяжело. А холод отбирает у нас тепло, достающееся нам с таким трудом, как только мы устаем и прекращаем сражаться с ним. Мороз - он наш противник, бьющийся с нами, или покоритель, собирающий с нас оброк. Холод не дает нам спокойно отдохнуть или уснуть… А мне так хочется отдохнуть… Я же и не помню, что спал в теплой постели и ел горячую пищу… Я помню только холодный лес и снежную пустошь… А мне так хочется упасть в объятия постели, еще окутанным этим теплом, сохранить это тепло до утра… Хорошо бы еще выпить что-то горячее… А еще - я совсем голодный… Но теперь с нами офицер, способный открыть, давно запертые для нас, двери системы… Теперь я уверен, что дары системы для нас не остались в одном только прошлом… или в одних только мечтах…
Жаль только, что это долгожданное тепло стягивает шрамы на моей груди веревками… Но это не больно - только гадко… Это еще ничего - хуже было, когда они чесались, заживая… эти корки от ожогов, которые Олаф запретил мне сдирать, и вообще, - трогать. Это было не страшнее, чем боль, но гораздо противней… Мне вообще всегда мешают эти шрамы, сплошь заполонившие мою грудь и плечи… Но сейчас я стараюсь не думать о них, думая только о потоке парящей знойным маревом воды… Я купаюсь в воде, как в солнечных лучах…
Я осторожно провел рукой по белоснежному умывальнику, и он скрипнул в ответ на мою улыбку, отраженную всеми замутненными зеркалами… Моя рука сжалась на корпусе блестящей хромом машинки, но я никак не могу решиться запустить ее в волосы… Фламмер мне помог, бесцеремонно окружая меня светлым ореолом, летающих в жарком пару ровно срезанных волос. Машинка весело гудит, подражая осиному рою… Наверное, именно такое лето в Штраубе - жаркий мар и осы… Я не видел их, но знаю, что они есть, - эти зверушки, жужжащие крыльями… Я очень рад. И Фламмер, видно, доволен. Еще бы, ведь он теперь сияет чистотой, как его сапоги и пряжки, на которых сухой очиститель не оставил ни пылинки. А что нам еще нужно для счастья?..
Но офицер не дал мне ощутить всецелого счастья, его взгляд остановился на моих ожогах, и глаза разгорелись гневом…
- Это он тебя так - Олаф?
- Нет, что вы… Это снежный зверь… которого, правда, Олаф сильно разозлил… Но после он лечил меня - Олаф… Если бы не он, я бы…
- Ты бы не получил этих ожогов.
- Я бы все равно их получил - только в другое время и в другом месте, капитан. Я же ничего не знаю заранее, как вы, - мне всему приходится учиться на месте. А вы же знаете, что нельзя не обжечься, учась на своих ошибках, а не на чужих…
- Знаю.
- Чтоб учиться на чужих ошибках, нужно быть очень умным и очень знающим - знающим эти чужие ошибки…
- Верно, чтобы так учиться, нужно быть умным. Вся тяжесть такого обучения приходится на разум, а не на тело. Но ум и знания - разные вещи, хоть и способствуют друг другу.
- Разве разные?
- Без ума ты не возьмешь знаний, даже если бы тебе их и дали, а с умом ты возьмешь их, даже если бы тебе их и вовсе не дали. Ты не глуп, Ханс. Ты недолго будешь учиться на своих ошибках - ты способен учиться на - чужих.
Я остановил изумленный взгляд на его отражении в замутненном жаром зеркале, но он отвернулся, светя мне в глаза погонами, погасившими его опознавательные знаки…
- Вы действительно так считаете?..
- Ты думаешь, что мы умнее тебя, но это не так. Просто нашу глупость прячут знания и порядок.
Я обернулся к нему - к этому гордому офицеру, стоящему так твердо и прямо, блистая всем, что только может блистать…
- Но вы же строите крепости, в которых создаете людей… и зверей… и весь этот мир…
- А ты знаешь, из-за чего мы этот мир - строим?
- Нет, капитан.
- Из-за того, что мы его - разрушили.
Я было открыл рот, собираясь спросить… Но вспомнил, что офицеру открыта моя ментальная линия… Я вспомнил про ментальную линию, но забыл, что собирался спросить… И я ничего не спросил, а стал рассматривать в зеркале свое незнакомое отражение - я давно не видел свое отражение, особенно - такое чистое… Теперь и моя форма мне подстать - отчищенная и отглаженная… Но я отпрянул от замутненного зеркала, когда из него на меня сверкнули хищные глаза Олафа…
- Ханс, ты что сделал?!
Я, оторопев, повернулся к нему…
- А что я такого сделал?.. Я просто отчистился от этой коросты - от засохшей звериной крови и копоти костра…
- Нам нельзя делать это средствами системы, Ханс!
- Но другими средствами этого вообще нельзя сделать… Другими способами этого просто не отчистить, Олаф…
- Мы привыкли к холоду, голоду и грязи!
- Я не привык, Олаф…
- Ты жив - значит, привык! Нам нельзя привыкать к теплу, чистоте и обильной еде! Это ослабит нас. Это погубит нас, Ханс!
- Олаф, но так жить хорошо - сытым, согретым…
- Так жить нельзя! Начнешь жить так - не сможешь жить иначе!
- Но я не хочу жить иначе, Олаф…
- Хочешь или нет - придется!
- Фламмер сделает так, что не придется, - теперь мы с ним, а он все наладит…
- Ханс, сейчас мы сильны, мы можем жить везде и всегда! Нам нельзя ослабнуть! Тогда мы сможем жить только здесь, только сейчас!
- Мы всегда и везде так живем - у нас всегда и везде есть только "здесь" и "сейчас"…