Таксил уцелел в минувшей битве, в которой значительно меньше повезло Диофанту и уж совсем не повезло Менандру. Горячий начальник конницы погиб. Диофант же до последнего пытался с мечом в руке восстановить порядок в войсках, бегущих без оглядки, в ночь, и дать отпор врагу. Он спас царевича, но сам был тяжело ранен, и лишь чудо помогло наиболее преданным воинам вынести полководца с поля боя. Вернее бойни. Римляне просто рассеяли сорокатысячную армию. Без счета воинов осталось лежать мертвыми в сожженном лагере на берегу реки. Те, кто уцелел, бежали кто куда, без всякого порядка и даже, если остались живы, дезертировали, были потеряны для войска. В Пергам вырвалось не более пяти тысяч человек. Диофант пребывал в беспамятстве и личные врачи царя, а так же местные лекари, которыми так славился Пергам, боролись за его жизнь.
Возле ворот царь спешился.
- Шлем, - Митридат снял тиару и протянул приближенным.
Ему подали войлочный подшлемник и богато украшенный шлем с маской и нащечниками.
Царь поднялся на башню и подошел к зубцам, частью поломанным, не обращая внимания на то, что временами совсем близко с гудением пролетали каменные ядра и сотрясали стену, расшатывая кладку. Бдительный Тиссаферн держался рядом, готовый при малейшей опасности оттолкнуть царя или закрыть своим телом. Среди воинов на башне пошел ропот: "Царь! Сам царь здесь!"
Митридат взглянул вниз, где монотонно бухал таран, который римляне все же построили, несмотря на первоначальный порыв Фимбрии оставить ворота Пергама в покое. На винее этого тарана, укрытой на этот раз слоем дерна, дополнительно к мешкам с песком, виднелись следы попыток сжечь ее, разрушить камнями или бревнами. На вид таран прочнее первого, остатки которого, загородившие подъездное пространство, были успешно убраны под прикрытием баллист, но и он держался из последних сил, треща под ударами, которые обрушивали на него сверху защитники. Ворота, свое наиболее слабое место, понтийцы защищали с особенным рвением. Как и предполагали механики Фимбрии, понтийцы уже заложили их изнутри камнями и подперли несколькими здоровенными бревнами. Привратная башня выдавалась из крепостной стены далеко вперед. К западу, стена стояла на очень крутом склоне и римляне почти не посягали на нее. Зато восточная стена, имевшая сложную, изломанную линию, с несколькими выступами, была более доступна. С башни она просматривалась на большом расстоянии, и было хорошо видно, что кипучая деятельность римлян приносила здесь плоды.
По меньшей мере, в трех местах из внешней облицовки вытащено несколько крупных камней. Булыжники, сложенные без скрепляющего раствора, подавались наружу уже в процессе проворачивания меж ними стальных буров. А после вытягивания буров упряжками волов, образовывались крупные каверны, кладка перекашивалась и начинала осыпаться. Пространство между двумя кладками, заполненное щебнем, усилено дубовыми балками. Одну из таких балок смогли вытащить римляне, и в этом месте стена грозила вскорости совсем обвалиться.
- Спешат, - проговорил царь, ни к кому конкретно не обращаясь.
Фрасибул, кашлянув, осторожно сказал:
- Большую часть запасов хлеба в округе мы сумели свезти в город. Римляне, должно быть, уже разведали это и понимают, что скоро им будет не прокормиться.
- Да, прокормить такое войско тяжело...
Царь повернулся к человеку в неприметной одежде, персидского кроя, стоявшему среди приближенных, поголовно облаченных в доспехи, один другого ладнее и богаче.
- Тяжело прокормить, если только подлые вифинцы не распахнули свои ворота римлянину. Поди шлют теперь ему один обоз за другим. А? Что скажешь, Киаксар? - Митридат протянул руку, указывая на человеческие фигурки, копошащиеся у осадных машин и приспособлений, - шлемы-то не римские!
- Я вижу, государь, это вифинцы, - сказал Киаксар, - Потеря Кизика печальна, но Лампсак и Дардан остались за тобой, а значит, флот Неоптолема всегда найдет приют у Пропонтиды.
Для многих присутствующих сказанное оказалось новостью. Они не могли даже предположить, каким образом Киаксару в осажденном городе стало известно об этих событиях, и смотрели на всезнающего царского советника со священным трепетом. Киаксар между тем продолжал:
- Фимбрия знает, что сил у него всего на один мощный рывок. Но он торопится, не спеша, весьма успешно совмещая несовместимое. Все повторяется, как с твоим сыном, государь: быстрая неудача, продуманный ответ. Он горяч, но не глуп, этот Фимбрия.
Митридат уже знал, как зовут полководца, противостоящего ему. Киаксар сообщил ему имя вскоре после того, как побитый сын прибежал под отцовскую защиту. А следом и сам Фимбрия, желая соблюсти формальности, хоть и не надеясь на успех, представился и предложил вступить в переговоры. Митридат ответил отказом.
На этот раз, сидящие на стенах понтийцы более преуспели в подсчете численности вражеского войска. Результаты встревожили. Даже самый грубый подсчет говорил, что римлян и их союзников не менее тридцати тысяч. В Пергаме собралось всего девять тысяч воинов, из которых около пяти - бойцы Диофанта. Они сохранили организацию и порядок, но были весьма деморализованы поражением и грандиозностью потерь. Остальные бойцы - царские телохранители. Отборные воины, они в любом случае будут биться до последней капли крови. Такое незначительное количество войск в Пергаме объяснялось тем, что царь и его стратеги не предполагали столь быстрого появление в Азии крупных сил противника. Лучшие стратеги Митридата с многотысячными армиями находились в Греции.
Митридат видел, что нанести противнику существенный урон не получается и поэтому соотношения один к трем для обороны недостаточно. Было собрано ополчение из горожан, но им не очень-то доверяли. В конце концов, еще два года назад все они в течение весьма продолжительного времени, практически двух поколений, являлись подданными Рима. Хотя, собственно, римляне и италики в городе отсутствовали, их перебили.
Отбыв в акрополь, Митридат созвал совет, далеко не первый за последние дни, для обсуждения сложившегося положения.
Царь начал речь первым:
- Все вы видели, насколько тяжело наше положение. Римляне начнут штурм в ближайшее время, и нет надежды, что мы его отразим. Пока еще есть время, нужно решить, как нам поступить. Оставить ли город, пройдя через северные ворота, где римляне явно создают лишь видимость заслона? Или сражаться на улицах, цепляясь за каждый камень?
Поднялся Таксил:
- Государь, нужно прорываться в Питану.
- Питана не выстоит, если уж падет Пергам, - возразил Митридат-младший.
- Но Питана - порт. У римлян флота нет и государь, легко доберется в безопасное место.
- У римлян есть флот, - подал голос Киаксар.
Таксил изумленно поднял брови:
- Откуда он у них взялся?
- Это не важно, - отрезал Митридат.
Таксил потупился и сел.
- В Питане нет сейчас нашего флота, - сообщил Киаксар, - быть может, только пара кораблей.
- Так надо послать сообщение Неоптолему, - вставил Фрасибул, - пусть он прибудет.
- Ты сообщишь, почтеннейший? - спросил Киаксар, - пройдешь через заслоны римлян?
- Это не мое дело, - с достоинством пригладил бороду Фрасибул.
Тиссаферн насмешливо дернул щекой, но ничего не сказал. Киаксар ответил:
- Я отправил вестников пятнадцать дней назад. И к Неоптолему, и в другие места, откуда можно ждать помощь. Царский флот стоял в Митилене, рукой подать. Но Неоптолем не прибыл, флот вышел в море раньше. Наварх не знает о нашем положении.
- Но как он мог уйти?! - возмутился Фрасибул.
- Он ведет войну, - спокойно ответил Митридат, - с Родосом. Как приказал ему царь. Кроме того, ему поручено препятствовать возможным попыткам Суллы переправиться через Геллеспонт.
- Неоптолем не придет, - подытожил Киаксар, - он у проливов. Стена продержится пять-шесть дней. Помощь прибыть не успеет.
- Ловушка... - прошептал царевич.
Эвпатор грозно взглянул на сына и произнес:
- Прорываемся в Питану. Нужно, чтобы корабли там были.
Царь посмотрел на Киаксара. Тот кивнул.
Митридат продолжил:
- Прорыв начнем не раньше, чем римляне займут Нижнюю Агору. Пусть там завязнут. Таксил...
- Да, государь.
- ...ты бегал быстро, теперь постоишь. Насмерть. Я дам тебе ополчение. У меня нет желания губить моих лучших воинов в уличных боях.
- Но, государь, пергамцы ненадежны...
- Насмерть, Таксил! - рык царя мог бы соперничать в мощи с львиным, - сорокотысячное войско рассеяно, как пыль по ветру! Спросил бы с Диофанта, не будь он в беспамятстве. А так, спрошу с тебя.
- Да, государь...
- Тиссаферн?
- Да, государь.
- Ты пойдешь на прорыв через Северные ворота с халкаспидами. Я пойду во второй линии. Ты понял меня?
- Понял, государь. Первая линия прорвет заслоны. Или погибнет.
- Не в этот раз, Тиссаферн. Умрешь когда-нибудь потом. Со мной понесут Диофанта. И сыновья будут со мной. Ты понял?
- Да, государь.
- До Питаны сто пятьдесят стадий. Один переход. Никаких обозов не брать. Вообще ничего не брать, кроме оружия. Бросить все здесь. Все, Фрасибул! Пусть забирают, может быть подавятся. Ступайте все.
Участники совета поднялись.
- Киаксар, останься.
- Да, государь.
Когда все прочие удалились, царь сказал:
- Времени мало.