Антрепренёр
Тандерспорт был обычным захолустным городком в Пенсильвании, с мемориальной доской на въезде по федеральной дороге (основан…, население…, имя мэра серебряной краской, все надписи уже потускнели с годами), церковью, городской управой и кладбищем. Бури, бумы и кризисы последних лет обходили его стороной, новых домов тут почти не строили, обходясь рассчитанными на века старыми. Городок мирно угасал в тиши аппалачских холмов, да так бы и пришёл в упадок, если бы в один прекрасный день туда не заявился Мартин.
Если бы кому-нибудь пришла фантазия описать Мартина Ф. Стюарта двумя словами, это были бы слова "ходячая катастрофа". Действительно, в его шести футах роста и ста сорока фунтах веса таилась энергия, которой не всякий торнадо мог похвастать. В свои неполные тридцать лет он имел за плечами честных три курса в Пенн Стейте, магистерскую степень MBA от какого-то онлайнового универа, множество различных сертификаций, а еще – опыт дюжины стартапов, больших и малых. Мартин, похоже, когда-то услыхал великую истину о том, что только один из пяти стартапов может "выстрелить", и применил её к себе в самой простой форме. "Раз так," – решил он – "нужно попробовать достаточно много раз – и непременно вырвусь!" И если для кого-то слова про сотню попыток Джобса – всего лишь унылые мантры, для Мартина они были руководством к действию.
Итак, однажды ясным осенним утром он въехал в Тандерспорт в своём "Фидо" – "Фольксвагене-Кабрио" с откинутым верхом. Он проехал по городу, крутя головой вокруг, особо не замечая багряных и золотых красок осени. Остановился в забронированной по интернету гостинице на окраине, переоделся в официальное и отправился по делам. Вечером того же дня он послал сообщение своему приятелю Лео Яблонски: "Срочно приезжай, есть дело!" Тем самым подразумевалось, что дела самого Лео не так существенны.
Полдень субботнего дня наши деловые люди встретили на горной дороге в пути к их новому приобретению. "Фидо" с утробным подвыванием одолел, наконец, крутой подъём и остановился, потрескивая, на повороте, где была оборудована крошечная смотровая площадка со стоянкой на одну машину. Мартин распахнул водительскую дверцу, выскочил наружу и, обращаясь как бы к Лео, а на самом деле еще и к невидимой публике, провозгласил: "Вот то, что принесёт нам славу!". Лео долго глядел на открывшееся его взгляду, а затем обернулся и сказал всё, что думал. "И стоило так ругаться?" – пожал плечами Мартин – "На мой взгляд, неплохой ипподром!"
На пути обратно он рассказывал, как узнал о продаже из объявления в Интернете, как, бросив всё, приехал сюда, чтобы оказаться первым среди покупателей, и как после нескольких часов торга купил всё – и землю, и постройки – всего за сорок шесть тысяч шестьсот долларов. "Представляешь, Лео!" – размахивал он руками в тесном "Фольксвагене" – "За каких-то жалких сорок шесть шестьсот!" Во время торгов эта цена была его последним рубежом, и он стоял на ней, прямо как генерал Кастер на своём холме, не уступив ни квотера. Ему некуда было отступать, потому что именно столько у него было на всех счетах, остававшихся от прошлых начинаний. Естественно, еще был налог на сумму сделки, да и правительство штата тоже протянуло когтистую лапку за своей долей. Но крайний срок для налогов был в апреле, а до того времени Мартин искренне намеревался выйти в плюс. "Пойми, Лео," – втолковывал он – "это – бомба! Мы взорвём весь дохлый бизнес на скачках! К нам пойдут люди и понесут деньги!"
Они остановились отметить сделку и поговорить о перспективах в "Приюте Лесоруба" – единственном ресторане в черте города, где наливали выпивку. Как положено в таких заведениях, там было по вечернему времени густо. Настоящих лесорубов было ровно два человека, они молча сидели в углу над кружками с пивом, а остальную толпу составляли дальнобойщики, мелкие служащие местных фирмочек, одинокие молодые люди и одинокие, но не столь молодые, дамы. Ко всем ним и обратился Мартин, в котором, как всегда после выпивки, проснулся оратор. Размер и состав аудитории его не волновал: главное, чтобы все понимали пару слов по-английски.
– Леди, джентльмены, и вы, чуваки за стойкой! – так начал он свою речь. – Что приходит вам на ум при словах "ипподром" и "скачки"? Орущие толпы, мутные типы с бегающими глазами, ставки, где так легко просадить все трудом нажитые доллары! Верно?
Невнятный гул был ему ответом. Мартин, не смутившись, продолжал:
– А всё почему? Да потому, что правительство штата, эти разжиревшие бюрократы, узаконили в штате азартные игры! И теперь из бедных благородных животных сделали средство выманивания денег!
Посетители бара уже стали к нему прислушиваться, и кто-то даже крикнул из угла шепяляво: "Верно говоришь, городской!" Правительство штата не любил никто, и окрылённый Мартин покатил речь дальше. Ему было о чём сказать.
С тех недавних пор, как в штате разрешили азартные игры, злачные места повылезали как трава после дождя, щедро унавоженные вкладами посетителей. Строили их обычно там, где земля была дешевле, а город – ближе, то есть, на всяческих неудобьях, в проблемных районах и других похожих местах. Естественно, перед строительством громко обещалось, что на окрестности хлынет живительный поток денег, просто неминуемо оставляемых почтеннейшей публикой, что расцветут изящные искусства и настанет благодать. Чаще всего, правда, оказывалось, что деньги куда-то ушли, изо всех искусств укоренилась парочка наименее изящных, а на месте проблемного района расцвёл уже совсем какой-то "Sin City". "Но мы с вами," – простирая руку, пообещал Мартин. – "Мы пойдём другим путём! Мы встряхнём этот город, да так, что из щелей дерьмо посыплется!"
Овации и свист толпы были ему ответом. Кажется, ему простили даже некую вольность в словах, что обычно для местных не характерно. Впрочем, если даже кто и сомневался в мартиновых добрых намерениях, то его слова "Всем выпивку за мой счёт!" окончательно расположили к нему сердца присутствующих.
Так и получилось, что потом, когда Мартину было что-нибудь нужно, например, по ставить дорожный указатель к его ипподрому, провести туда Интернет – он шёл спокойно в мэрию или к провайдеру, и там, узнавая в нём "Мартина-который-зажёг-тогда-в-баре", решали вопросы по-свойски. Сам же он снял под офис комнатушку на втором этаже в бизнес-парке и целыми днями, когда не бегал по городу, пропадал там. Естественно, были у него и группы во всех социальных сетях, и сайт с завлекательными роликами, над созданием которых провёл бессчётные часы верный Лео. А на второй неделе он нашёл-таки время с утра, сбегал к гравировщику, и уже к обеду на двери красовалось сверкающее медью "LaM Inc." Название значило "Лео и Мартин", а еще оно напоминало фамилию одного писателя, кажется, немца, который писал фикшн для очкариков. На очкариков у Мартина был свой, особый рассчёт.
Время шло к зиме, старый ипподром начал понемногу прихорашиваться. Трибуны подновляли и красили, сносили старые загородки и возводили новые. Жители городка выучили слово "стипльчез" и приготовились глядеть свысока на соседей, особенно на этих выскочек из Панксатони. Дети в школе писали рефераты по Колониальному Кубку Камдена. Все предвкушали грядущие события. Единственным, кто не разделял всеобщий восторг, был Мартин. Он не спал ночами, а днём ходил сонный и злой. Деньги утекали как вода в песок, а расходы всё множились. Кончилось это тем, что в один далеко не прекрасный день перед самым Рождеством он уехал в Вильямспорт, продал верного "Фидо" и вернулся в облупленном "Сатурне", пропахшем кошками. Из гостиницы он тоже съехал и жил теперь на съёмной квартире для холостяков, где в одной комнате умещались спальня, кухня и крошечный санузел за стенкой.
Городок тем временем одевался сугробами и праздничными огнями, на площади пел самодеятельный хор, магазинчики вдоль Мейн-Стрит объявляли распродажу. Лесорубы притащили и поставили перед ратушей рождественскую ель, высотой больше самой ратуши. "Аппалачская Угольная Компания" пожертвовала грузовик угля для отопления домов бедным (родители, естественно, сказали чадам, что весь уголь уйдёт непослушным детям в чулки). Все ходили друг к другу в гости, дарили подарки, сидели за рождественским пирогом и катались по холмам на снегоходах. О Мартине все забыли. Даже в баре он не появлялся, заказывая пиццу на дом. Дорогу к ипподрому занесло снегом. Прошло Рождество, за ним – январь и февраль, слова "стипль-чез" и "скачки" снова ушли из городского обихода, но однажды всё изменилось.
Первыми об изменениях узнали те, кто жили вблизи от федеральной трассы: рёв мощных моторов посреди ночи не спутаешь ни с чем. Три огромных военных грузовика прошли к ипподрому, прямо по слежавшемуся за зиму снегу, разгрузились там и уехали. На следующий день свежевыбритый и сияющий как серебряный доллар Мартин появился в мэрии и, небрежно помахивая чековой книжкой, заказал расчистку дороги до своей собственности и еще одну мелочь. В тот же день он радостно прикручивал к мемориальной доске на въезде в город еще одну строчку. "Тандерспорт – Родина Больших Скачек 21 Века" – гласила она.