"Вам не придется ни с кем иметь дело. Соберите армию, выгоните рогушкоев - назад в Паласедру. Это все, что требуется".
"По-вашему, все так просто, - Саджарано чуть наклонил голову. - Еще один вопрос. На Джурджину Ксиаллинен произвели впечатление замечательные способности и возможности некоего Ифнесса. Признаюсь, мне любопытно было бы узнать о нем подробнее".
"Ифнесс - удивительный человек, - согласился Этцвейн. - Как быть с рогушкоями, однако? Что вы предлагаете?"
Саджарано положил в рот ломтик фрукта: "Я внимательно оценил сложившуюся ситуацию и пришел к следующим выводам. Аноме остается правителем Шанта постольку, поскольку в его руках - жизнь каждого гражданина страны, в то время как он сам никому не известен и недоступен. Таково положение Аноме по определению. Мое положение больше не соответствует этому определению - я ношу ошейник. Я не могу нести ответственность за государственную политику и за какие-либо действия, выходящие за пределы моих личных интересов. Короче говоря, я ничего не предлагаю".
"Ничего? Кто будет выполнять ваши повседневные обязанности?"
"Я отрекаюсь и передаю их вам и вашей группе. Власть у вас в руках: вы несете бремя ответственности". Заметив, как помрачнел Этцвейн, Саджарано рассмеялся: "По-вашему, я обязан прилагать истерические усилия, внедряя более чем сомнительную политику? Полнейший абсурд!"
"Должен ли я понимать вас таким образом, что вы больше не считаете себя правителем страны?"
"Совершенно верно. Человек Без Лица может действовать только при условии, что его никто не знает. Вы меня обнаружили. Я известен вам, Джурджине Ксиаллинен, другим членам вашей организации. Следовательно, я больше не способен выполнять функции Аноме".
"Кто же их будет выполнять?"
Саджарано пожал плечами: "Вы, ваш приятель Ифнесс, кто-нибудь еще из ваших сообщников. Повторяю: власть у вас в руках, вы несете бремя ответственности".
Этцвейн хмурился. К такому повороту событий он не приготовился. Он ожидал чего угодно - упрямства, угроз, презрения, гнева - но не пассивной, безвольной сдачи всех позиций. Саджарано отказывался от прерогатив с подозрительной легкостью. Этцвейн встревожился - наследник Сершанов значительно превосходил его в искусстве плести интриги и делать притворные уступки. Этцвейн осторожно спросил: "Вы согласны с нами сотрудничать?"
"Я буду выполнять приказы, безусловно".
"Прекрасно. Во-первых, необходимо объявить чрезвычайное положение по всей стране, сообщить во всеуслышание о существовании опасности и не оставить ни у кого никаких сомнений в том, что организуется широкомасштабное сопротивление".
Саджарано вежливо прокашлялся: "Это несложно устроить. Учитывайте, однако, что Шант населяют не меньше тридцати миллионов человек. Если все они узнают о введении чрезвычайного положения, могут начаться волнения".
"Согласен, могут. Во-вторых, необходимо срочно эвакуировать женщин из всех кантонов, окружающих Хванские Дебри".
Стараясь не оскорбить собеседника, Саджарано, однако, покосился на него с недоумением: "Эвакуировать - куда?"
"В прибрежные районы".
Саджарано сжал маленький рот в розовый бутон: "Это совсем не просто. Где они будут жить? Возьмут ли они с собой детей? Что станет с их жилищами, с повседневной работой? Вы говорите о двадцати, даже тридцати кантонах. Представляете ли вы, сколько там женщин?"
"Именно поэтому их следует немедленно вывезти, - кивнул Этцвейн. - Если тысячи женщин забеременеют от рогушкоев, орда увеличится тысячекратно".
Саджарано повел плечами: "Я упомянул о других трудностях. Ими невозможно пренебрегать".
"Административные детали", - сказал Этцвейн.
"Кто будет ими заниматься? Я, вы, ваша группа? - тон Саджарано становился покровительственным. - Планировать следует исходя из практических возможностей".
Стратегия отрекшегося Аноме становилась очевидной. Он не оказывал активного сопротивления, но и не собирался ничем помогать, рассчитывая посеять сомнения и раздоры в стане противника всеми доступными средствами.
"В-третьих, - сказал Этцвейн, - Аноме должен издать приказ о созыве национального ополчения".
Этцвейн ждал возражений. Саджарано не замедлил оправдать его ожидания: "Сожалею, что мне приходится выступать в роли придирчивого критика и капитулянта. Тем не менее должен отметить, что отдавать приказы гораздо легче, чем добиваться их выполнения. Сомневаюсь, что вы хорошо представляете себе всю сложность общественных отношений в Шанте. Шестьдесят два кантона не объединены ничем, кроме общего языка".
"Вы забыли о музыке и цветописи. Кроме того, каждый гражданин Шанта, за исключением, по всей видимости, одного Саджарано Сершана, напуган и ожесточен набегами рогушкоев. У кантонов больше оснований для единства, чем вы думаете".
Мизинец Саджарано раздраженно дернулся: "Позвольте снова перечислить труднопреодолимые препятствия. Может быть вы все-таки поймете, почему я отказался от вмешательства, чреватого далеко идущими осложнениями. Командование объединенными ополчениями шестидесяти двух разнородных кантонов, где преобладают несовместимые представления о жизни и ценностях - само по себе непосильная задача. Необходим опытный офицерский состав - а я один, не считая помощницы-благотворительницы".
"По-вашему, мои предложения непрактичны и безответственны, - сказал Этцвейн. - Каковы, в таком случае, ваши собственные планы?"
Саджарано вздохнул: "Опыт научил меня тому, что не каждую проблему можно решить. Многие нежелательные явления, на первый взгляд требующие срочного вмешательства, исчерпывают себя и постепенно исчезают, если их игнорируют достаточно долго... Не желаете ли еще чаю?"
Этцвейн, не хотевший чаю, жестом отказался.
Саджарано откинулся на спинку кресла и задумчиво продолжил: "Созыв предлагаемого вами ополчения непрактичен еще по одной причине - пожалуй, самой весомой из всех. Он ни к чему не приведет".
"Что заставляет вас сделать такой вывод?"
"Вывод очевиден. Всякий раз, когда требуется решить ту или иную проблему - устранить опасность, выполнить неприятные обязанности - население полагается на Человека Без Лица. Народ сетует на рогушкоев - вы, конечно же, выслушали много жалоб такого рода. От кого ожидают избавления, кому предъявляют претензии? За все отвечает Человек Без Лица. Аноме стоит только издать указ, и все будет хорошо, все опасности исчезнут, все неприятности улетучатся. Да, Аноме поддерживал порядок, обеспечивал спокойствие две тысячи лет - отец народов, вождь, покровитель! Но он так же неспособен защитить население от стихийного нашествия, как отец своих детей - от бушующего в море урагана".
Этцвейн молчал. Саджарано смотрел на него с напряжением, не вязавшимся с рассудительным тоном. Взгляд эстета опустился к чашке чая, остывавшей перед Этцвейном. Нелепое подозрение осенило Этцвейна: не собирался же Саджарано, в самом деле, его отравить!
Этцвейн произнес: "Ваша точка зрения любопытна, но вы ограничиваетесь оправданием бездействия. Наша организация настаивает на решительных мерах. Повторяю: необходимо, во-первых, объявить чрезвычайное положение, во-вторых, эвакуировать женщин, населяющих прилегающие к Хванскому хребту районы, в-третьих, сформировать и обучить ополчение в каждом из кантонов. В-четвертых, вы должны назначить меня исполнительным директором с полномочиями, не уступающими вашим. Если вы кончили завтракать, приступим к осуществлению этой программы немедленно. Начнем с провозглашения новой политики".
"Что, если я откажусь?"
Этцвейн вынул из кармана небольшую металлическую коробку: "Я оторву вам голову".
Саджарано откусил кусочек вафли: "Убедительный довод". Отхлебнув чаю, он жестом пригласил Этцвейна последовать его примеру: "Вы так и не пробовали? Чай выращивают у меня в имении".
Этцвейн быстро пододвинул свою чашку к собеседнику: "Выпейте".
Саджарано поднял брови: "Это ваш чай".
"Пейте! - хрипло потребовал Этцвейн. - Или придется допустить, что мне подмешали снотворное или яд".
"Человеку моего происхождения в голову не пришла бы столь вульгарная мысль!" - звонко повысил голос Саджарано.
"Если вы рассчитывали, что я не стал бы ожидать от вас столь вульгарной мысли, она внезапно становится достаточно утонченной! Вы отведете подозрение, только отведав приготовленного для меня чаю".
"Я не позволю себя запугивать!" - прошипел Саджарано и постучал пальцами по столу. Краем глаза Этцвейн заметил дрожание темно-зеленой завесы плюща - там что-то блеснуло. Этцвейн отшатнулся. Из рукава к нему в ладонь выскользнула трубка универсального детонатора, конфискованная у Саджарано. Этцвейн направил трубку на плющ. Саджарано оглушительно завизжал. Этцвейн нажал на кнопку. За занавесом плюща хлопнул взрыв. Опрокидывая стол, Саджарано бросился на Этцвейна: "Убийца, убийца! О ужас, кровь! Мечта моя, любовь моя..."
Этцвейн ударил Саджарано кулаком. Тот упал на коврик у серванта и лежал, сотрясаясь стонущими рыданиями. Из-под плющевой завесы по нефритовым плиткам расползалась большая темно-красная лужа.