На меня глянули знакомые, отвесные скалы Парнаса; у верхушки одной из них, приткнувшись, стояло заночевавшее облачко; на дне пропасти дымился туман. У входа в пещеру и на середине тропки, ведшей вниз, алели свежие следы крови.
Я тронул за плечо старшего рабочего. Он откинул с заспанного лица одеяло и приподнялся.
- Здесь кровь около вас! - сказал я: - что такое случилось?
- Это кровь господина, - проговорил грек, глянув на пятна. - Он поранил себе ногу и только что ушел отсюда. Господин приказал передать вам, что все кончилось благополучно и чтобы вы не беспокоились.
Тайна стен
В один из сумеречных петроградских дней, когда каждая квартира кажется подземной пещерой, а обитатели их - троглодитами, блуждающими впотьмах, я сидел в своем кабинете и при свете лампы измерял черепа, привезенные мною из последнего путешествия.
Черепа были интереснейшие, относившееся к эпохе, никак не позднейшей V или VI века до P. X.
Раздавшийся звонок, а затем появление в дверях какого-то невысокого и порядочно растрепанного господина в очках, отвлекли меня от моего занятия.
- Извините… здравствуйте!.. - проговорил он, протягивая мне неестественно высоко протянутую ладонь с растопыренными пальцами.
- Очень рад! - добавил он, усердно тряся мою руку.
- Чем могу служить? - спросил я, пригласив гостя сесть и вглядываясь в его, совершенно незнакомое мне, лицо.
На меня глянули беспокойные, водянисто-голубые глаза; можно было подумать, что мое обиталище наполнено миазмами, так нос гостя, красноватый и острый, нюхал воздух; через минуту я понял, в чем дело: владелец его, видимо, обладал собачьей способностью чувствовать запахи даже неодушевленных предметов; он сперва поводил в сторону их носом, а затем отыскивал заинтересовавшую его вещь глазами.
- Побеседовать к вам пришел… извините!… - ответил он; нос его зачуял в углу бронзовую доисторическую вазу и глаза его метнулись на нее, затем на меня. - Какие у вас тут все предметы… - добавил он: - древности!
- Что же вам угодно?..
Глаза посетителя несколько минут прыгали по моему лицу.
- Вы изучаете старину? - спросил он, решившись, наконец, приступить к делу.
Я наклонил голову.
- Я тоже… - многозначительно произнес он. - Открытьице я сделал!..
Худая, веснушчатая рука гостя скользнула за пазуху и длинные пальцы его вытащили из глубины пиджака какой-то кружок с днищем, похожий на верхнюю часть телефонной трубки. От ободка его во все стороны в виде лучей торчали короткие, тончайшие проволоки.
- Вот! - с торжествам проговорил он, - все тут!
И гость захихикал, заерзал и словно утонул в кресле, из глубины которого заторчали одни его костлявые руки, ожесточенно потиравшие одна другую.
- В приборах я ровно ничего не понимаю, - ответил я, рассматривая вещицу, - и должен сознаться, что вообще изобретения меня не интересуют!
Судороги в кресле прекратились. Из него высунулся нос, а затем и вся бледная, некрасивая физиономия моего собеседника.
- Только не это! - произнес он. - Вы вот издали книжку "Странное"… о влиянии имени на судьбу человека. А окружающая нас обстановка имеет влияние на судьбу?
- Еще бы! Весьма большое!
- А почему?
- Ну, это требует долгих объяснений…
- Конечно, конечно!… - насмешливо прервал меня гость: - социальный вопрос, Карл Маркс, труд и капитал, сапоги всмятку… Ерунда-с! Дело не в том!
- В чем же?
- Вы бывали, конечно, в древних зданиях, в развалинах?
- Часто.
- И вы замечали их действие на вас? Идете по какому-нибудь бывшему кабаку, а ступать стараетесь мягко, говорите тише. Благоговейность какую-то чувствуете? Так?
- Несомненно.
- Ага!… в кабаке то! Это почему же?
- Таково вообще действие всякой старины на человека…
- Вы это "вообще"-то оставьте! Вы в упор мне определите - почему?
Я пожал плечами.
- А я оп-ре-де-ли-л!.. - выразительно произнес он. - В гипнотизм, в передачу человеческой воли на расстоянии верите?
- Верю.
- В электризацию тел, в скопление энергии, иначе говоря, впечатлений, - тоже, надеюсь? Я видел чудодейственные иконы и статуи, - продолжал мой гость, глядя куда-то через плечо мое.
- Тысячи людей ежедневно, в течении веков, горячо молились перед ними: миллионы устремляли на камень и дерево напряженные внимание и волю, и они впитали часть их и действуют на нас, как лейденская банка. Это бесспорно! В развалины замков и зданий я входил веселый, шумный, - веселье тотчас же исчезало во мне. В банях Рима я испытывал то же, что в храмах. Я разгадал, в конце концов, что не внешность их действует так на меня, а нечто другое, скрытое в самых стенах. Они восприняли прошедшее перед ними: в мертвых камнях, в меди, в дереве, в железе, везде заключены речи и тени людей, когда-либо проходивших мимо. Вот почему мы стихаем в старинных зданиях: они излучают силы, мы ощущаем прошлое, притаившееся кругом. Помните сказку о царевне, спящей в хрустальном гробу среди окаменелого царства? Эта царевна - минувшее, спящее околдованным сном в камнях!
- Да вы поэт, - вырвалось у меня.
- Нет, я Иван-Царевич, - гордо заявил гость и ударил себя кулаком в тощую грудь. - Я разрушил волшебный сон!
Красный, острый нос моего собеседника как-то не гармонировал с именем Ивана-Царевича; мне показалось, что передо мной свихнувшийся человек.
- Д-да… - протянул я, овладевая в видах предосторожности тяжелой пепельницей, стоявшей около него. - Это, конечно, любопытно…
Думаю, что никакой король Лир не вставал так величественно со своего седалища, как мой незнакомец.
- Не верите? - высокомерно спросил он. - Впрочем, понятно… Чем говорить, желаете, сделаем опыт?
Он схватился за свой прибор.
- Его надо приложить к стене - он присосется к ней и она расскажет нам то, что знает.
Сумасшедшим, когда затеи их незловредны, противоречить не следует; так как свободных стен в моем кабинете не оказалось, мы с гостем сняли железную кольчугу; одним нажатием руки он как бы приклеил свой кружок к стене, на ее место.
Бледно-синие, чуть заметные искры стали вспыхивать на концах проволочек.
Гость соединил некоторые из них между собой и среди напряженной тишины я явственно услыхал шаги тяжело нагруженного человека, приближавшегося к нам откуда-то снизу по трещавшим доскам.
- Тсс… сейчас заговорит… - прошептал незнакомец, кладя палец себе на губы и наклоняя ухо в сторону прибора.
- Неси кирпичи скорей, черт крашеный! - вдруг заорал из стены грубый голос: - заснул, пес те заешь!!..
- Не-сс…у… - хрипло и глухо долетело из-под пола.
Все стихло, кроме грузных шагов.
Я с изумлением глядел то на прибор, то на своего гостя. Он стоял, скрестив руки на груди, и улыбался; глаза его блестели.
- Поразительно! - произнеся.
Гость мой снял аппарат.
- Новый дом! - проговорил он, как бы извиняясь за выражение стены. - Рабочие… это понятно! Надо побывать где-нибудь в старом здании.
На этом мы и порешили.