– Я рада, Павел Васильевич, что у вас сегодня такое хорошее настроение! – с улыбкой произнесла Софья Павловна, поднося к ярко накрашенным чувственным губам маленькую золоченую рюмочку, наполненную ароматным сорокаградусным напитком.
– У меня сегодня День Рождения, дорогая Софья Павловна! – объяснил ей свое состояние мэр.
– В самом деле?! – светлые выщипанные ниточки бровей секретарши выгнулись удивленными дугами.
– Не в календарном смысле, а, как бы это выразиться поточнее, в идеологическом – я сегодня заново родился, как мэр! Вернее мое новое рождение состоится сегодня вечером на городской пристани, когда начнет разгружаться гуманитарная помощь для городских ветеранов войны. Я, кстати, официально приглашаю вас, Софья Павловна!
– Ну мне, вообще-то, по моей должности необходимо там быть – вы не находите, Павел Васильевич, а?! – выпитая рюмка коньяку подействовала моментально на секретаршу сокрушающе развратно. Павел Васильевич в воображении уже много раз раздевавший неприступную на вид Софью Павловну, не ожидал такого эффекта. Из головы мэра сразу вылетели мысли о предстоящем вечере. Лишь минут через пятнадцать после, черт знает насколько нелепо выглядевшей со стороны, неуклюжей эротической сцены, сделавшаяся тайной любовницей мэра замужняя женщина, мать двоих детей, Софья Павловна напомнила ему об этом неожиданным вопросом:
– Паша, а, что именно решили подарить нашим ветеранам эти твои австралийцы?
Павла Васильевича, которому после завершения спонтанного полового акта сделалось эмоционально холодно на душе, сильно покоробило столь фамильярное обращение к нему, но, понимая неизбежность ломки субординации после физической близости с подчиненной, он ответил, правда, откровенно сквозь зубы:
– Дорогостоящие наборы новейших омолаживающих препаратов! – и почему-то Павлу Васильевичу стало невыразимо стыдно перед этими, совсем незнакомыми ему ветеранами. Какое-то неясное тягостное предчувствие вдруг закралось в душу Ефремова скользкой тоненькой змейкой-аскаридой и приподнятое настроение его внезапно рухнуло в мрачную пропасть осознания окончательного морального падения. "Сука ты хорошая, Софья! А меня не спасет даже австралийская гуманитарная помощь!" – с горьким убеждением подумал он, застегивая ремень на брюках и стараясь не смотреть на безмятежно улыбавшуюся секретаршу, совсем не торопившуюся застегивать блузку на большой белой груди.
Бархатную черноту тропической ночи прорезала красная звезда, вылетевшая из под сплошного покрова сельвы и с шипением и свистом полетевшая наперерез гигантскому корпусу широкофюзеляжного реактивного лайнера, снижавшегося для посадки в аэропорту столицы амазонской сельвы города Манаус. У Алинкейро Пигаса, наблюдавшего за силуэтом огромного лайнера, при виде красной свистящей ракеты, устремившейся вертикально вверх с бешеной скоростью, сначала мелькнула мысль, что это в последний самоубийственный полет отправился исполинский жук-светляк, решивший поменять надоевший ему густой и влажный тропический лес на бескрайние ледяные просторы звездного неба. Но… тепловая зенитная ракета "стингер" представляла собой чересчур целеустремленный и предельно рационалистичный механизм, чтобы сеять вокруг своего кратковременного полета красивые сентиментальные грезы – через несколько секунд она ударила точно в сопло хвостового двигателя "Геркулеса". Страшный грохот, немедленно последовавший за огненной вспышкой, словно расколол небеса, испуганно вздрогнула сельва и разразилась писком, криком и ревом тысяч своих обитателей. Пораженный ужасом Алинкейро с изумлением наблюдал, как предсмертно взревевший оставшимися двигателями "С-130" тяжело завалился на бок и стал неудержимо разваливаться на куски прямо в воздухе.
– Иезус Мария! – только и мог произнести Алинкейро, машинально сотворив перед собой крестное знамение. Из зарослей сельвы, вплотную подступавших к бунгало, прямо на старика выпорхнула целая стая живых изумрудных и смарагдовых искр – настоящих жуков-светляков, перепугавшихся небесного тарарама. На поверхности протоки появилась черная голова гигантской амазонской выдры и тут же скрылась обратно – лишь специфическое волнение воды на поверхности протоки показало направление, в котором поплыла выдра. Невысоко над головой Орельяно, с шумом рассекая ночной воздух сильными крыльями, пролетела стая испуганных большеносых туканов. В небесах раздался еще один, более мощный, чем первый, взрыв и разламывающийся "геркулес" разлетелся по сторонам ослепительным праздничным фейерверком, осветив огромный участок неба над убогим бунгало одинокого умирающего старика сполохом настоящего северного сияния.
"Какая прекрасная смерть!" – бесспорно не жизнеутверждающая мысль, красноречиво свидетельствующая об упадническом настроении Орельяно, словно отражение гибельного фейерверка в ночном небе, ярко вспыхнула у него в голове, – "Почему я не оказался в этом самолете?!". И вдруг что-то совсем уж странное, не укладывающееся в рамки прежних представлений о различных типах человеческих эмоций, взволновало Алинкейро почти до слез – среди пылавших обломков самолета, рухнувших вниз, резко выделились окутанные дымкой яркого золотистого сияния продолговатые предметы одинаковой овальной формы, вызывавшие ассоциацию с огромными семенами каких-нибудь неземных растений. Обломки фюзеляжа давно уже упали в сельву, а россыпь золотых семян дружной стаей плавно закачалась в воздухе, растворяя в своем сиянии насыщенную темноту тропической ночи. Видимо, таинственный груз, перевозившийся на погибшем "Геркулесе" обладал весом, ненамного превосходившим удельный вес воздуха земной атмосферы, приближаясь по этому показателю к птичьему перу. Старику Орельяно показалось даже, что золотой узор на небесах в трех сотнях метров прямо над его головой, будет висеть вечно, но через пять минут стало ясно, что "золотые семена" все-таки медленно планируют к поверхности земли. А еще через минуту чуткий натренированный слух Алинкейро уловил, как в паре миль вверх по течению протоки заработал двигатель моторной лодки. "Это – враги!" – безошибочно определил он и инстинктивно потянулся к теплой рубчатой рукоятке крупнокалиберного "магнума", висевшего на поясной кобуре. С оружием Орельяно не расставался никогда, а особенно сейчас, в последние дни своей жизни – возможно потому, что надеялся напугать грозным видом "магнума" саму смерть, если даже она примет внешний облик Великой Анаконды Боуины и, тем самым, заставив отступиться ее от своего навязчивого намерения забрать его с собой…
Командир "Геркулеса" успел передать сообщение о катастрофе на землю и Сергей Кобзев узнал о гибели самолета и безвозвратной потере груза, обладающего многомиллионной стоимостью через пять минут после падения "С-130" в непролазные дебри амазонской сельвы. Несколько транспортных вертолетов, нагруженных вооруженными до зубов "коммандос", поднялись с базы ВВС Бразилии в Манаусе и на предельной скорости направились к месту катастрофы.
Президент корпорации "Икс, игрек, зет" получил сообщение о случившемся, сидя в своем рабочем кабинете. Несмотря на то, что стоял поздний час, Кобзев напряженно работал, разбирая бухгалтерские отчеты за последние три месяца деятельности корпорации. Работалось легко и радостно. Сквозь приоткрытые жалюзи окон в просторный уютный кабинет свободно проникали ароматы цветущих Гробовых Деревьев, чьи пышные кроны составляли основу композиции чудесного вида, открывавшегося из окон кабинета. Известие о крушении "Геркулеса" с грузом поступило примерно в два часа ночи – в самое продуктивное для работы время Сергея Николаевича. Молча выслушав краткий доклад начальника службы безопасности корпорации, президент среагировал внешне совершенно спокойно, сказав после окончания выслушанного доклада лишь одно слово: "Ясно!" и положил трубку.
Но секунд через десять зазвонил другой из десяти установленных на необъятном рабочем столе телефонных автоматов. Звонил директор аргентинского филиала корпорации, потомок немецких колонистов, осевших в Аргентине еще за много десятилетий до эсэсовской волны эмиграции, Гюнтер Литтбарски.
– В чем дело, Гюнтер? – как можно более спокойным голосом спросил Сергей Николаевич.
– Сергей Николаевич! Фабрика окружена целым батальоном аргентинской полиции, вооруженной автоматами! Над территорией Фабрики кружат два армейских вертолета! – Гюнтер Литтбарски, в отличие от своего босса, сообщил об этом голосом, совершенно, не спокойным.
– Что им нужно?
– Требуют пропустить на территорию Фабрики с целью ревизионной проверки!
– Сколько на складах экземпляров готовой продукции? – автоматически спросил Кобзев, думая совсем о другом: о том, что кто-то из чиновников высшего ранга корпорации оказался предателем, а также – о многом другом.
– Триста штук! – услышал он ответ директора аргентинского филиала. – И восемьсот – в стадии производства!
– Объявите тревогу первой степени, сами с персоналом спускайтесь в метро, (под территорией каждой из четырнадцати Фабрик Корпорации, осуществлявших производство Чудо-Гробов в четырнадцати странах мира на четырех материках, помимо обязательного мощного самоликвидаторного комплекса, имелась эвакуационная линия подземной железной дороги для экстраординарных случаев, протяженностью в пятьдесят километров, имеющей конечную станцию, как правило, где-либо в достаточно глухом лесистом безлюдном месте). Фабрику поставить на пятиминутный режим самоликвидации, предупредите об этом полицию! За последствия не волнуйтесь – Страсбургский Суд оправдает ваши действия! – и Кобзев закончил разговор с Литтбарски, позволив себе, после того, как положил трубку, улыбнуться мудрой философской улыбкой.