Эрик вышел, к вечеру похолодало. Джоэль, стоя в дверях, махала ему. Но он не обернулся… чтобы не видеть, что дверь за ней закроется так быстро.
Глава 24
По вполне понятным причинам к новоприбывшим было приковано большое внимание на "Чинуке". И поэтому Вейзенберга не удивило, когда Руэда Суарес остановил его, предложив выпить перед обедом. Входя в назначенное время в каюту, инженер услышал народную песню андийских нагорий и заметил на экране страницу стихов.
Руэда поймал его взгляд.
- Гарсиа Лорка, - пояснил перуанец. - Приятно видеть, что здешний банк данных прекрасно укомплектован: есть все мои любимцы: Лорка, Неруда, Сервантес… буквально все, не говоря уже о музыке.
- Все-таки, как и вы, мы намеревались несколько лет находиться вдали от дома, - отвечал Вейзенберг. - Более того, подобно вам же самим, надеялись познакомить нелюдей с человеческой культурой.
- Несколько лет… в вашем возрасте, сэр? Разве вы не женаты?
- Да, у нас пятеро хороших детей. Младший поступил в университет, остальные уже полностью самостоятельны. Сара намеревалась отправиться в экспедицию квартирмейстером. Но, когда нам пришлось спешно собираться, я, конечно, не позволил ей этого сделать, - Вейзенберг нервно хихикнул. - Точнее говоря, я не стал ничего говорить ей - просто сбежал, оставив записку - лучший путь к отступлению, чтобы прикрыться ею, когда Сара рассердится.
- Понятно. Прошу вас, садитесь. Чего вам налить? Здесь у меня есть все что угодно.
- Тогда шотландского виски. Чистого. Терпеть не могу воды. - Вейзенберг согнулся, опускаясь в кресло. Налив виски, Руэда уселся напротив.
- Я решил, что нам следует чуточку познакомиться поближе, - начал хозяин. - Через сорок часов мы окажемся возле Т-машины, и только Господь знает, что будет дальше. Если замысел Дэниэла удастся и мы достигнем Беты, нам все равно предстоит долгий тяжелый труд. Если же нет, нашу жизнь ждет крайняя опасность. Следует заранее уяснить, в чем именно мы можем положиться друг на друга. Потом… быть может, вы сумеете подыскать для меня дело? Я чувствую себя бесполезным, волнуюсь и пью слишком много, - проговорил он с кислой улыбкой. - Фрида могла бы занять меня, но она исследует новых мужчин.
Вейзенберг глотнул припахивающую дымком жидкость.
- А не можете ли вы попросить работу у шкипера?
- Мне не хочется взваливать на его плечи лишнюю тяжесть. К тому же вы у нас главный технический специалист. Быть может, вы намекнете мне, что предложить ему, понимаете? Мы с вами можем понять друг друга лучше других. Я слышал, что вы провели не один год в Перу, работая на "Авентюрерос".
Вейзенберг кивнул:
- Я изучал ядерную технику в Лиме. Тогда на Деметре ее не преподавали. А потом поступил на работу в вашу компанию. Вот так я привязался к космосу. Но я любил и сам город, он прекрасен и подарил мне чудесные воспоминания. Я был там во время подписания Обетования.
- А почему вы вернулись? Вы можете сказать об этом?
- О, в основном из-за родителей. Нелегко одному работать на планете, хотя семья подбадривала меня. Когда Дэн освоил "Чехалис", я перешел к нему на службу.
Руэда смотрел на бокал, отпил, посмотрел вновь, словно пытаясь что-то разглядеть.
- Космос, - пробормотал он. - Он сделался навязчивой идеей у всех нас. Иначе мы бы не оказались здесь. Меня, по-моему, зацепило в детстве, в холодную ясную ночь на Мачу-Пикчу. Звезды над руинами инков казались воинством ангелов.
- Или Иных, - негромко напомнил Вейзенберг. Руэда вопросительно поглядел на него:
- Вы принадлежите к тем, для кого Иные являются воплощением Бога?
- Не совсем, - разговор становился откровенным… им оставалось лишь сорок часов мира. - Тем не менее я отправился учиться в неохасидскую раввинскую школу в Эополисе. Она оставляет свой отпечаток на человеке на всю оставшуюся жизнь, даже когда исчезает вера.
- Ну, я-то в известной мере католик, но должен признать, что годы, проведенные на Бете, заставили меня удивляться. До этих пор я считал существование Иных неоспоримым фактом. Но когда фантастически одаренные бетане оказались смертными и испуганными - так же, как и мы, - и в той же мере потрясенными загадкой Иных, как и мы сами, - это многое во мне перевернуло. - Руэда скривился. - Некогда в политике я был консерватором. Теперь я вижу, что правительство заражено хворями, о которых прежде можно было не беспокоиться, и во мне тает последняя вера. - Он допил виски. - А пока можно по-прежнему верить в мудрость, силу и благосклонность Иных. И да будет так всегда!
Выпив воды, он приподнял бутылку виски, предлагая Вейзенбергу повторить. Инженер отрицательно качнул головой, Руэда, булькая, налил себе и пригубил второй бокал.
- Я не склонен к поклонению Иным, - проговорил Вейзенберг, - например, я не верю в то, что они в тайных трудах направляют не только нас, но и всю Вселенную. Конечно, подобное не исключено, но их Голос то же самое сказал и бетанам. Вообще, в отношении к ним я агностик и таковым останусь, пока мы не получим непосредственную информацию, чего может никогда не случиться вообще.
- И все же Иные имеют существенное значение для вашей души, - заметил Руэда.
Вейзенберг согласно кивнул:
- Фундаментальное. В особенности когда я из космоса наблюдаю небо. Наверно, они не играют в богов, мне кажется невозможным, - во всяком случае я не могу этого принять, - что они к нам безразличны и оставили эти Ворота просто для того, чтобы мы не поломали что-нибудь важное, и единственную тропу к новой планете показали нам просто из праздного любопытства: как человек кормит голубей крошками сандвича, который самому есть не хочется. Нет, они наверняка тщательно изучили нас, еще до того, как Фернандес-Давилла оставил Землю. Неужели с тех пор они потеряли к нам интерес?
- Они могли побывать где угодно, - отвечал Руэда. - Помните, никто, в том числе и бетане, не видел их корабля.
- Быть может, их корабли невидимы. Быть может, они не нуждаются в кораблях. Абсолютно немыслимо, чтобы они просто бросили свои Т-машины, - стоит только подумать о вложенной в них энергии и ресурсах; нельзя представить и то, что они нас оставили. Я могу свободно допустить, что они стараются держаться так, чтобы мы их не видели. Может быть, их присутствие повергнет нас в прах! Черт побери, им приходится быть благородными из жалости к нам.
- У нас большая Галактика. В ней могут обитать миллионы, даже миллиарды разумных рас. Как у них может хватить времени на всех?
- Если они могут оставить свои Т-машины около - интересно бы знать скольких солнц? - то способны интересоваться и тем, что происходит на планетах.
- Подобно Богу? "Глаз его призрит и воробья".
- Нет, едва ли Иные обладают бесконечным могуществом. Впрочем, мы можем не заметить разницы.
Руэда помрачнел.
- И они не собираются помочь нам в нашем полете?
- Я не слыхал, чтобы они устраивали чудеса ради какого-нибудь благоденствия, - отвечал Вейзенберг. - Я все пытаюсь и пытался понять, как они относятся к нам, но так и не сумел догадаться. Непонятно уже то, в чем выражается их забота. Но я глубоко убежден в том, что мы им не безразличны, - в том, что Голос не лгал, утверждая, что они любят нас.
Настало время готовить новую еду. Кейтлин вошла в кают-компанию по пути в галерею и остановилась на месте.
Инопланетянин… бетанин… Фиделио стоял, либо сидел, либо устроился на корточках, либо просто замер перед одним из больших видеоэкранов. Внутренний свет не затмевал небо для глаз Кейтлин, и она видела, как Млечный Путь струится около его головы. Он был один.
- О! - проговорила она. - Добрый день.
Не оглядываясь, инопланетянин отвечал хриплым свистом:
- Buenas dias, senora Mulryen!
Кейтлин перешла на испанский:
- Итак, ты узнал меня, даже не глядя?
- У нашего народа более чуткие уши, чем у людей, - без практики лишь человек, наделенный абсолютным слухом, мог понимать слова Фиделио. Говорил он бегло и грамматически правильно. Просто природа не позаботилась обеспечить его средствами для произнесения подобных звуков. И, словно понимая, что невольно допустил резкость, продолжил:
- Кроме того, каждая личность имеет вполне определенный запах. Эволюция научила вас не замечать его. Но ваше зрение в воздухе куда лучше на длинных расстояниях, чем мое, и я могу лишь беспомощно восхищаться вашим осязанием. - Фиделио повернулся к ней одним текучим движением - свет блеснул на его гладкой шкуре.
Кейтлин сделала несколько шагов по палубе и остановилась перед ним.
- Мне нравится запах твоего тела, - сказала она, - он напоминает мне о моей родине, о том, как я девочкой играла у моря, на берегу, где галька перекатывается от шороха волн… и вместе с тем он другой - словно бы за игрой я вижу в облаках странную сказку… Прости, ты можешь не понять этого.
- Быть может, смогу. У моего народа тоже есть свои мифы и наши видения ярче всего в юности.
Кейтлин положила руку на его перепончатые когтистые лапы, - сами руки его были много ближе к телу, - ощутила их узловатость и с радостью сказала:
- Я не сомневаюсь в этом. Но не знала, что ты уже настолько привык к нам, что знаешь слово "сказка".
- Я работал с разными разумными расами. Опыт помогает мне догадываться о том, что для вас существенно. - Совершенно синие глаза внимательно глядели на нее. - И признаю, я удивлен тому, что ты так хорошо понимаешь меня. Мой акцент кажется слишком трудным всякому, кто не летел на "Эмиссаре".
Кейтлин отодвинулась и пожала плечами:
- Все-таки я собираю песни на нескольких языках. Большой бурый силуэт шевельнулся, усы дрогнули.