И еще… насчет Одиссея… Появился он внезапно и спас нас всех, когда мы дрались с фон Радовицем. Сказал мне, что он один из двенадцати избранных Иксом. Я решил, что он и послан к нам Иксом, но Одиссей возразил - нет, его послала этик-женщина. Я стал расспрашивать Одиссея о ней, а он взял да и расхохотался. В общем, не захотел разговаривать.
Значит, в этом деле замешаны двое этиков. Еще один ренегат, являющийся союзником нашего Икса, что ли? А может, эта женщина вовсе и не подружка Икса? Может быть, она всего лишь этик, пронюхавшая о происходящем? И она послала Одиссея, который вполне мог быть агентом, принявшим обличье исторического Одиссея?
Я говорю так потому, что случайно повстречал двух микенцев, дравшихся под стенами Трои. Так они по крайней мере утверждали. Тут на Реке самозванцев - хоть пруд пруди, знаете ли! Так вот, Одиссей мне как-то сказал, что Троя находилась на самом деле гораздо южнее, чем считают археологи. А оба грека утверждали, что Троя была именно там, где ее помещают все исследователи - вблизи Гиссарлыка, в Турции. Ну конечно, они так не называли ни город, ни страну. Ни того ни другого в их времена еще не существовало.
Микенцы рассказывали, что Троя расположена вблизи Геллеспонта, то есть там, где потом был основан город Гиссарлык. Ну и как вам такая путаница?
- Если этот греческий парень был агентом, - прогудел Джонсон, - то зачем ему понадобилась эта брехня?
- Возможно, затем, чтоб убедить меня в том, что он не самозванец. Что он и есть самый-разсамый всамделишный Одиссей. Надо полагать, ему вряд ли угрожала опасность встретиться с кем-нибудь, кто мог бы назвать его отъявленным вралем. Да и к тому же он пробыл у нас совсем недолго, так что шансы на подобную встречу были практически нулевые.
И еще одно. Ученые моего времени утверждали, что деревянный Троянский конь - чистейшей воды выдумка. Что правды в этой истории не больше, чем в предвыборных обещаниях политикана. А Одиссей сказал, будто деревянный конь был и что он сам выдвинул эту идею - в точности так, как об этом поведал Гомер, и что именно таким образом греки вошли в город.
Однако вполне можно предположить, что это была ложь с двойным дном. Сказав мне, что все ученые ошибались, Одиссей как бы доказывал, что он действительно сражался у стен Трои. Любой, кто может встать в позицию и, глядя вам прямо в глаза, заявить, что все ученейшие мужи - просто набитые опилками и мышиным дерьмом чучела, ибо он там был, а их там не было, вас, безусловно, убедит в своей правоте. Это потому, что ученых всегда заносит, так как они склонны искать сказочный Северо-западный проход, используя в пургу секстант и не зная, где находится бушприт - на носу или на корме.
- Что ж, они хоть стараются, - вздохнул Джонсон.
- Так ведь и евнух в гареме у шейха тоже очень старался. Как бы я хотел иметь хоть слабенькое представление о том, что тут происходит в действительности! Мы блуждаем в тесных водах, как любил говаривать доктору Ватсону Шерлок Холмс.
- А кто такие эти парни? - с любопытством спросил Джо.
Гигант горец снова нахмурился:
- О’кей, Джон, извини меня. Я надеялся, что нам удастся проследить хоть одну нить в этом безумном узоре. Черт меня побери, если нам удалось ухватиться за ее кончик!
- А не может ли нам помочь в этом деле Гвенафра? - проворчал Джо. - Она такая женщина, что мимо нее не пройдешь. Ты говорил, будто женщина может понимать вещи, которые мужчинам недозтупны, потому как у нее жензкая интуиция. А кроме того, женщины жуть как не любят, когда з ними не зоветуютзя. Они же не куклы! Гвенафра знает, что тут давно что-то произходит и что ты от нее это зтарательно прячешь. Как раз зейчас она грузтит в главной гозтиной. Она приходит в бешензтво каждый раз, когда ты ее выгоняешь, чтоб побезедовать з нами по этому вопрозу.
- Я вовсе не верю в женскую интуицию, - ответил раздраженно Сэм. - Они просто так воспитаны обществом, что видят наши действия под другим углом зрения; подмечают особенности речи, жестов, интонаций, которые мужчины пропускают мимо ушей. Они очень чувствительны к разным мелочам именно в силу своего воспитания.
- Ну в общем-то это одно и то же получаетзя, - отмел возражение Джо. - Какая тебе разница, как называютзя эти качезтва. Злушай, мы же уже мозги на бок звернули на этом деле! Замое время зменить здающего в нашей покерной партии.
- Все скво жуть как болтливы, - гудел свое Джонсон.
- Если взять тебя за точку отсчета, так выяснится, что все кругом болтуны, - отозвался Сэм. - В любом случае Гвен ловка и умна не меньше других, а может, и больше.
- А кончится все тем, что вскоре о наших делах узнает весь мир, - стоял на своем Джонсон.
- Что ж, если хорошенько подумать, - ответил Сэм, - то почему бы об этом не знать и другим. Разве их это не касается?
- У Незнакомца, должно быть, были причины желать, чтоб мы держали рты на запоре.
- Но хороши ли эти причины? - задал вопрос Сэм. - Правда, если мы действительно начнем болтать, то тут вскоре соберется такая толпища желающих попасть на Северный полюс! Золотая лихорадка 1849 года ни в какое сравнение с этой не пойдет. Сотни тысяч захотят залезть на Башню. А еще миллионы будут тереться вокруг, разнюхивая, какую бы прибыль извлечь из этого дела.
- А взе-таки давайте проголозуем назчет Гвен.
- А ты слыхал когда-нибудь о женщине - члене военного совета? Не успеешь и глазом моргнуть, как она уже оседлает тебя и начнет руководить. Эти нижние юбки отхватят тут же целую милю, как только ты им протянешь один дюйм!
- Теперь женщины больше нижних юбок не носят, - задумчиво сказал Сэм. - Больше того, они теперь вообще мало чего носят, как ты мог бы заметить.
Голосование состоялось - два против одного.
- О’кей. Только пусть она скрещивает коленки, когда садится против меня, Сэм.
- Знаешь, как мне трудно было добиться от нее, чтоб она хоть грудь прикрывала, - простонал Сэм. - Вообще-то она старается. Но это не ее вина. Кругом же все купаются голышом. Так что какая разница, даже если она забудется и не вспомнит о том, сколько квадратных дюймов кожи она оставила обнаженными?
- Тут речь не о коже идет, а о волосах, - гнул свое Джонсон. - Неужели тебя это не беспокоит, Сэм?
- Одно время беспокоило. В конце концов, я и сам жил на Земле примерно в то же время, что и ты. Правда, я все же провел жизнь не среди индейцев Скалистых гор. Да и тут мы живем уже тридцать четыре года, Джон, на планете, где даже королева Виктория шкандыбает в одежке, которая вызвала бы у нее сердечный приступ плюс понос, если б она увидела такое в своем Букингемском дворце. Здесь обнаженность кажется столь же естественной, как сон во время проповеди.
Глава 64
Предупрежденная Сэмом Гвенафра надела под свой килт еще и набедренную повязку. Она уселась в кресло и с широко открытыми глазами слушала Сэма, выложившего перед ней причины, которые привели к ее приглашению на совет.
Выслушав его, она долго сидела молча, медленно и задумчиво отпивая глоток за глотком из своей чайной чашки. Затем сказала:
- Мне известно гораздо больше, чем ты думаешь. Ты же чертовски много болтаешь во сне, Сэм. И я давно поняла, что ты скрываешь от меня что-то важное. Признаюсь, это больно ранило меня. Я все время хотела сказать тебе, что ты просто обязан посвятить меня в то, что тут творится. Если б ты этого не сделал, я бы, наверно, ушла от тебя.
- Так чего же ты молчала? Я же не подозревал, что ты принимаешь это так близко к сердцу!
- Только потому, что предполагала, будто у тебя есть очень серьезная причина таиться от меня. Но я уже подошла к черте, где мое терпение готово было лопнуть. Разве ты не видел, какой раздраженной я была в последние дни?
- Видел. Но думал, ты просто хандришь. Способность дуться из-за пустяков - одна из загадок женского характера. Впрочем, тут не место для обсуждения наших семейных дел.
- А где же место для этого? Я прекрасно знаю, что стоит мне что-то сказать, как ты тут же начинаешь злиться. А что касается женской загадочности, то мы таинственны не больше, чем какой-нибудь оловянный рудник. А там все, что нужно, - это взять хороший фонарь, чтоб освещать темные углы; и тогда ты увидишь все, что надо. Но мужчинам нравится думать, что женщины загадочны. Это дает им повод воздерживаться от расспросов, экономя таким образом время и силы.
- Но уж вечной болтливостью они обладают - это точно, - парировал Сэм. - Тебе добраться до дела так же трудно, как сломанному карандашу поставить точку.
- Оба вы болтаете слишком много, - скривился Джонсон.
- Ну, есть и другие крайности, - ответила Гвен, сердито глядя на Джона. - Но вы правы. Вполне возможно, что у нас все же есть нечто и оно может оказаться ключом к тайне Башни. Вот, например, что вы думаете о Пискаторе?
- Э-э… Хм-м… - начал Сэм, - я понимаю, к чему ты клонишь. Почему он смог войти в Башню, а другие - нет. Ну, во-первых, он мог быть агентом. Но если агенты способны проходить через барьер, то почему этого не сделал Торн?
И еще - почему Торну пришлось воспользоваться "Парсевалем", чтоб добраться до Башни? Ведь у этиков и их агентов есть собственные средства передвижения - что-то вроде летательной машины.
- Этого я не знаю, - ответила Гвенафра. - Давайте все же остановимся на Пискаторе. Чем он отличается от всех прочих? Вряд ли как ключ для входа в Башню имел значение какой-нибудь физический элемент - например одежда. Все пробовали войти обнаженными, но войти удалось только Пискатору.