Энди, выступив вперед, слегка поклонился.
- Приветствую тебя, Свободнорожденный! Добро пожаловать! Я - Эндрю Джексон Уэллс, Инженер Города. От имени всех земляков приглашаю тебя остановиться у нас, отдохнуть и подкрепиться. - Он продекламировал слова с чувством и великой тщательностью.
Дядюшка Джим осклабился, и улыбка растеклась по его лицу, словно снег в оттепель. Путник оказался таким же стариком, как он сам, и явно родился в том же самом давно позабытом всеми мире. Д.Д. шагнул вперед и протянул руку.
- Добрый день, сэр, - сказал он. - Меня зовут Роббинс. Рад встретиться с вами.
Хорошими манерами старики не отличались.
- Спасибо, товарищ Уэллс и товарищ Роббинс, - произнес чужак. - Я - Гарри Миллер. - Улыбка на его лице потерялась в заплесневелых бакенбардах.
- Товарищ?! - протянул Д.Д., словно повторяя слово из ночного кошмара. - Что ты имеешь в виду? - Он отдернул протянутую руку.
Блуждающий взгляд чужака неожиданно стал сосредоточенным. Я даже испугался - так он на нас посмотрел.
- Я имею в виду именно то, что сказал, - ответил он. - И я не боюсь повторить: Гарри Миллер, Коммунистическая партия Соединенных Штатов Америки, к вашим услугам.
Дядюшка Джим судорожно вздохнул.
- Но… но… - прошипел он. - Я думал… я надеялся, все вы, крысы, уже передохли…
- Примите мои извинения, Свободнорожденный Миллер. - заговорил Энди. - Не принимайте слова нашего друга Роббинса на свой счет. Продолжайте, прошу вас.
Миллер захихикал радостно, но в то же время упрямо.
- Мне безразлично. Меня обзывали куда хуже.
- И заслуженно! - Впервые я видел Дядюшку Джима рассерженным. Лицо его налилось кровью, трость постукивала в дорожной пыли. - Энди! Этот человек - изменник! Он иностранный агент! Ты слышишь?
- Вы хотите сказать, что прибыли прямиком из России? - промямлил Энди, а мы плотнее обступили взрослых и навострили уши. Потому как иностранец - абсолютно диковинное зрелище.
- Нет, - ответил Миллер. - Нет. Я из Питтсбурга. И я никогда не был в России. И никогда не хотел побывать. У них там слишком жутко. Однажды они уже якобы построили Коммунизм.
- Вот уж не предполагал, что в Питтсбурге остались живые люди, - сказал Энди. - Я был там в прошлом году вместе с розыскной командой, искали сталь и медь, так мы даже птицы там не заметили.
- Да-да. Только мы с женой и остались. Но она умерла, а я не смог больше оставаться в той гниющей дыре. Собрался и вышел на дорогу…
- Лучше будет, если ты на нее тотчас же вернешься, - отрезал Дядюшка Джим.
- Успокойтесь, пожалуйста, - произнес Энди. - Прошу в Город, Свободнорожденный Миллер. Товарищ Миллер, если вам так угодно.
Д.Д. схватил Энди за руку. Его трясло, как мертвый лист в последнем полете.
- Ты не должен! - пронзительно взвизгнул он. - Ты не понимаешь! Он отравит ваши головы, извратит ваши мысли, и мы все закончим жизнь рабами - его и шайки его бандитов!
- По-моему, если кто и травит ваш мозг, мистер Роббинс, так это вы сами, - произнес Миллер.
Дядюшка Джим опустил голову и на секунду застыл, в глазах блеснули слезы, но затем он задрал подбородок и сказал с чувством:
- Я - Республиканец!
- Так я и думал, - ответил Коммунист, оглядываясь вокруг и как бы поддакивая самому себе. - Типичная псевдобуржуазная культура. Каждый распахивает свое собственное поле на своем собственном тракторе, одновременно вцепившись в свою частную собственность.
Энди почесал голову и спросил:
- О чем ты говоришь, Свободнорожденный? Трактора принадлежат Городу. Кто захочет связываться и содержать трактор или комбайн?
- Ты хочешь сказать… - В глазах Коммуниста мелькнуло удивление. Он приподнял руки - худющие, с выпирающими из-под кожи костями. - Ты хочешь сказать, что вы обрабатываете землю коллективно?
- Почему? Нет! Что за чертовщина! Разве в этом дело? - воскликнул Энди. - Человек имеет право делать то, к чему он сам больше склонен, разве не так?
- Значит, земля, которая должна быть общественной собственностью, разделена между кулаками?! - вспыхнул Миллер.
- Что за дьявольщина за такая! Как земля может быть чьей-то собственностью? Земля - это… это… просто земля! Ну вы же не можете положить сорок акров земли в карман и отправиться с ней восвояси! - Энди глубоко вздохнул. - Вы, должно быть, здорово отстали от жизни в своем Питтсбурге. И питались, наверное, одними консервированными овощами? Да-да, я так и думал. Все объясняется очень просто. Вот, посмотрите. Тот участок засеял пшеницей Генн, кузен моей матери. Вырастит он ее, соберет и поменяет на что захочет. В следующем году, чтобы почва отдохнула, участок распашут под люцерну, и сын моей сестры Вилли будет за ней ухаживать. А овощи и фрукты мы выращиваем рядом с домом, так чтоб каждый день есть их свежими.
Огонек в глазах Миллера потух, не успев разгореться.
- В этом нет смысла, - сказал он, и в голосе его прозвучала смертельная усталость. Не иначе, он слишком долго шел из своего Питтсбурга, а дошел потому только, что побирался у цыган и одиноких фермеров.
- Полностью согласен, - произнес Дядюшка Джим и натянуто улыбнулся. - В дни моего отца… - Он захлопнул рот. Я знал, что его отец погиб в Корее, в какой-то давнишней войне, когда Д.Д. был еще меньше нас, и сейчас, вспомнив об отце, Д.Д. всколыхнул в себе печаль потери и отгоревшую гордость. Я стал вспоминать, что говорил Свободнорожденный Левинсон, преподававший в Городе историю (он знал ее лучше всех), и тут дрожь пробежала по моей коже… Коммунисты! Те самые, которые убивали и пытали американцев… Я посмотрел на нашего Коммуниста - вряд ли эта тряпичная пародия на человека справилась бы даже со щенком. Странно…
Мы двинулись в направлении Таунхолла. Люди, заметив нас, вытянулись вдоль дороги и тихонько перешептывались, насколько позволяли приличия. Я шагал вместе с Рэдом, Бобом и Стинки чуть позади и справа от Миллера - настоящего живого Коммуниста, и тоже чувствовал на себе любопытные взгляды. А когда мы добрались до ткацкой мастерской Джозефа, на улицу высыпала вся его семья, ученики и подмастерья и принялись таращить глаза.
- Наемные работники, как я понимаю! - воскликнул Миллер, останавливаясь посреди улицы.
- Надеюсь, вы не думаете, что они работают бесплатно? - спросил Энди.
- Они должны работать ради общего блага.
- Так и получается. Как только кому-нибудь понадобится одежда или одеяло, Джозеф собирает своих мальчиков и они изготовляют нужную вещь. Они делают это лучше, чем большинство женщин.
- Известное дело. Буржуи - эксплуататоры…
- Могу лишь надеяться на их появление, - процедил Дядюшка Джим сквозь зубы.
- Надейся, надейся… - огрызнулся Миллер.
- Так ведь их нет! - воскликнул Д.Д. - Люди начисто растеряли амбиции. Исчез дух состязательности. Никто не думает - как сделать, так, чтобы жить лучше. Они покупают только то, что действительно необходимо, и не выбрасывают ничего, пока вещь не начнет разваливаться… а одежду они делают такую, будь она проклята, что ее можно носить вечно! - Дядюшка Джим помахал тростью в воздухе, - Я говорю тебе, Энди, страна катится в преисподнюю. Экономика инертна, бизнес превратился в кучку ничтожных магазинчиков, люди сами производят для себя то, что они раньше покупали!
- Мне кажется, мы хорошо питаемся, одеваемся и, вообще, живем, - ответил Энди.
- Но куда подевались… великие помыслы? Где предприимчивость и энергия, которые сделали Америку великой страной? Да посмотри же ты: твоя жена и твоя теща носят платья одного фасона. До сих пор вы летаете на перелетках, сконструированных во времена твоего отца Неужели вы не хотите жить лучше?
- Наши машины работают без сбоев, - Энди отвечал, отчеканивая каждое слово. Наверное, он не впервые повторял этот аргумент, но сейчас в беседе участвовал Коммунист. Миллер вдруг повернулся и вошел в плотницкий магазин Си Йоханссона. Си как раз собирал комод для Джорджа Хюлма, который хотел весной сыграть свадьбу. Си отвечал поначалу вежливо:
- Да… да, Свободнорожденный… несомненно, я работаю здесь… Организоваться? Какого рожна? Общественная польза, ты это имеешь в виду? Но все мои ученики и так заняты общественной жизнью. Даже чересчур. Каждый третий день - выходной. Проклятье!.. Нет, они не угнетены! Силы небесные! Они мои собственные родственники! Да ни одного человека нет, у кого бы не было хорошей мебели. И не потому вовсе, что они хреновые плотники или чванятся принять помощь…
- Но люди во всем мире! - прохрипел Миллер. - Неужели ты настолько бессердечен, человек? Что ты, к примеру, можешь сказать о мексиканских пеонах?
Си Йоханссона передернуло. Он выключил электрический наждачник и крикнул ученикам, чтобы отдыхали до завтра.
Энди вытащил Миллера обратно на улицу: у Таунхолла их уже ждал Мэр, который специально вернулся с поля. Хорошая погода ожидалась на всю неделю, так что люди решили не торопиться с посевной, а провести вечер, встречая гостя.
- Сборище задниц, - прорычал Дядюшка Джим. - Твои предки никогда не бросили бы работу на половине.
- Мы закончим посевную вовремя, - ответил наставительно Мэр, словно разговаривая с ребенком. - Что за спешка, Джим?
- Спешка? Ну почему бы не завершить побыстрей пахоту и не заняться другим полезным делом? Больше сделать - лучше жить!
- Во славу эксплуататоров! - крикнул Миллер. Он стоял на ступенях Таунхолла в позе изможденного голодом злющего петуха.
- Каких эксплуататоров? - Мэр был озадачен. Я тоже.
- Крупных капиталистических акул…