* * *
Себастьян отнес чемодан в спальню. Памела стояла у окна в гостиной и смотрела на улицу, а Элен, поняв, что у родителей неприятности, тихо играла с куклами в своей комнате.
- Может быть, ты наконец выслушаешь меня и не будешь придумывать то, чего нет на самом деле? - спросил Себастьян, обращаясь к спине Памелы.
Решив, что молчание означало согласие слушать, Себастьян, тщательно подбирая слова, рассказал о своем разговоре с Форестером. Слушала Памела или нет, понять было трудно, но, когда Себастьян замолчал, она все так же молча повернулась и пошла в кухню, не глядя на мужа. На пороге помедлила и сказала в пустоту:
- Я приготовлю сэндвичи. Собери свои вещи. Только то, без чего не можешь обойтись. Если все так, как ты сказал, нам нужно отсюда уехать. Хотя бы на время. Эти нас в покое не оставят.
- А куда…
- Я собиралась погостить у тети в Фениксе.
- У Джанины?
- Да, она сейчас одна, дядя Сом в Европе по делам фирмы, места у них достаточно.
- Мне нужно договориться на работе, - пробормотал Себастьян.
- Не сообщай, куда едешь, - предупредила Памела.
- За кого ты меня…
Не дослушав, Памела вышла в кухню и закрыла за собой дверь.
* * *
В одиннадцать часов они сидели в поезде, резво бежавшем в сторону Олбани. Прямого до Феникса из Хадсона не было, да это и к лучшему, решил Себастьян, если их будут искать, то не смогут сразу взять правильный след. Элен спала у Памелы на руках и чему-то улыбалась. Памела обнаружила еще один небольшой синяк у девочки на спине, чуть пониже правой лопатки, и длинную кровоточившую царапину на левой ноге, под платьицем, хорошо, что дамы из опекунского комитета не обратили на царапину внимания, иначе…
Что могло означать это "иначе", Памела так и не додумала, мысли ее, если это были на самом деле мысли, а не эмоции, выраженные словами, двигались по кругу - от паники к решимости и обратно; ее раздражало, что Себастьян молча смотрел в окно, думая о чем-то своем, когда надо было думать о будущем, о том, что делать на новом месте, ведь все равно их найдут, в Америке находят даже убийц, умеющих скрываться от правосудия, а уж супружескую пару с ребенком отыщут обязательно, и Элен могут у них отнять, - сейчас, когда они сбежали, отнимут точно, и Басс не любоваться пейзажами должен, а решать, что им делать, если…
Но и эту мысль Памела была не в состоянии додумать до конца.
Себастьян почувствовал ее взгляд, обернулся и сказал:
- Надо позвонить Форестеру.
- Чтобы он сообщил, где мы находимся?
- Во-первых, - сказал Себастьян, - я не скажу ему, куда мы направляемся. Во-вторых, он никому ничего не сообщит, он за нас в любом случае. В-третьих…
- Как ты можешь быть в нем уверен? Ты этого человека совсем не знаешь.
- В ком-то нужно быть уверенным!
- Ты был уверен в своей Фионе, и что? Почему эта… все рассказала своему новому любовнику?
- Пожалуйста, Пам, не будем об этом, хорошо?
- Не будем о чем?
- Я позвоню Форестеру, - твердо сказал Себастьян и достал из кармана телефон. На дисплее высветилось сообщение: "7 непринятых звонков". Номера телефонов были блокированы, и Себастьян подумал, что их, скорее всего, ищут дамы из комитета. Может, они даже успели, не дождавшись, когда супруги Флетчер явятся на прием, вновь посетить их квартиру и убедиться в том, что хозяева исчезли в неизвестном направлении, нарушив все правила об усыновлении и попечительстве?
Себастьян набрал номер мобильного телефона Форестера. Физик отозвался не сразу, и голос у него был странным, будто придушенным, Себастьян даже решил, что нужно прервать разговор, но Дин сказал быстро:
- Извините, Флетчер, сейчас говорить не могу, я на лекции. Перезвоню, как только закончу, о'кей?
- Я не знал, что он преподает, - сказал Себастьян, пряча телефон. - Действительно, скоро весенняя сессия…
Он оглянулся на жену: Памела дремала, прижимая к себе девочку, и Себастьян прикрыл одеяльцем, которое он достал из чемодана, плечо Элен: рядом с кровоподтеком видна была свежая царапина, будто кто-то провел острым когтем.
Минуту назад царапины не было, Себастьян мог в этом поклясться.
* * *
Форестер позвонил, когда поезд отошел от перрона в Олбани.
- Вы в порядке, Себастьян? - спросил физик. - Я, наверно, обрушил на вас слишком много информации. Когда вы будете у меня?
- Вряд ли мы у вас будем, - сказал Себастьян, прикрывая телефон ладонью, чтобы не слышала Памела.
В нескольких словах он пересказал случившееся и услышал прерывистый вздох Форестера.
- Плохо, - сказал Дин. - Найти вас - пара пустяков, если эти дамы заявят в полицию, а они так и сделают, можно не сомневаться. У вас последняя модель "Самсунга", верно? Значит, ваше местоположение определяется с точностью до сотни метров, вы об этом знаете?
- Черт, - сказал Себастьян. - Я выброшу телефон, когда мы закончим разговор.
- У вашей жены такая же модель?
- Я выброшу и ее аппарат.
- Как мы будем держать связь?
- В Фениксе я куплю новые телефоны.
- О'кей, - одобрил Форестер.
- У Элен на плече несколько минут назад появилась царапина, будто от когтя, - сообщил Себастьян. - И еще одна царапина на ноге, но я не знаю, когда она появилась - вчера, во всяком случае, ее не было. Памела считает, что это происходит, когда девочка спит…
- Не обязательно, - сказал физик. - Я не обнаружил никакой значимой корреляции… Послушайте, Себастьян, не знаю, куда вы направляетесь, и не собираюсь спрашивать, но подумайте: может, приедете ко мне в Нью-Йорк? В большом городе спрятаться проще, чем где бы то ни было. И я бы хотел поработать с Элен, вы понимаете, как это важно…
- Спасибо, Дин, - с чувством произнес Себастьян, - но вы наверняка будете одним из тех, к кому придут из полиции: найдут Фиону, а потом вас.
- Наверно… - Форестер помедлил. - Может, вы правы, Себастьян, а может, и нет. За Фиону ручаюсь - она ничего не скажет, у нее есть основание: врачебная тайна. Подумайте.
- Я подумаю, - сказал Себастьян и отключил связь.
Оба телефона он выбросил в приоткрытое окно туалетной комнаты.
* * *
Памела и Элен все еще спали, когда поезд подошел к перрону Фултонвилла. Памела потянулась и пробормотала, с трудом разлепив глаза:
- Где мы?
- Фултонвилл, - сообщил Себастьян. - Ты знаешь, я выбросил оба наших мобильника, потому что…
- Правильно! - кивнула Памела. - Я хотела тебе об этом сказать… Мне приснилось, будто в разных своих жизнях Элен…
- Это не разные жизни, - перебил Себастьян. - Это Элен… Она одна, понимаешь, но в разных мирах живет по-разному. Впрочем, - добавил он, - может, я все-таки чего-то не понял. Форестер предложил, чтобы мы поехали к нему, в Нью-Йорке, там, мол, спрятаться легче…
- Глупости! - решительно отозвалась Памела. - Он хочет заниматься своей наукой, вот что. Сделать из нашей девочки подопытную…
- Скажи, Пам, - осторожно проговорил Себастьян. - Мы ведь тоже хотим знать, что происходит с Элен. Как жить дальше, если мы не будем этого знать?
- А как мы жили раньше? Может, так было всегда, а мы не замечали или не обращали внимания? Может, так происходит со всеми нами? Кто-нибудь фотографировал тебя со скоростью шестьдесят тысяч кадров в секунду? Нет? И меня тоже. И никого. Может, мы все такие? Может, каждый из нас живет в разных мирах и где-то мы с тобой совсем иные? Может, где-то мы уже старые и помним все, что с нами произошло, и эту историю помним тоже…
- Вряд ли, - не очень уверенно сказал Себастьян. - Как бы то ни было, я хочу разобраться, кто и где бьет нашу девочку. Ты об этом подумала? Ведь кто-то ее бьет, причем регулярно и жестоко.
Памела еще крепче прижала к себе Элен, девочка проснулась, и когда глаза ее начали раскрываться, когда тело было еще расслаблено, а сознание пробивалось в реальность сквозь толпу подсознательных образов, что-то почудилось Себастьяну на короткое мгновение, будто действительно проявился двадцать пятый кадр кинофильма, возник и исчез, он не мог бы сказать, было ли это на самом деле - скорее всего, ничего и не было, Элен открыла глаза и потянулась, улыбнулась Памеле, а потом перевела - взгляд на Себастьяна и ему улыбнулась тоже, а он улыбнулся в ответ, но все равно не мог забыть тот кадр, что мелькнул и сгинул.
- Что с тобой? - с беспокойством спросила Памела. - Ты увидел привидение?
- Нет, ничего, - Себастьян провел ладонью по лицу. - На следующей станции нам выходить. В Сиракузах пересадка на Феникс.
Памела затеребила девочку, причесала, повела в туалет умыться, а Себастьян, оставшись в купе один, смотрел в окно, как в плохое зеркало, и видел не проплывавшие мимо фермы, не собственное бледное отражение в стекле, перед его глазами стоял кадр, вырезанный из неизвестного фильма, картина, которую он никогда не забудет: на короткое мгновение Элен представилась ему старухой лет восьмидесяти. Старуха была вредной, злопамятной, никого не любила, кроме себя, почему-то Себастьян был в этом абсолютно уверен, он запомнил не столько внешность бабушки, сколько ее внутреннюю суть, которую и видеть не мог, он знал, что эта бабуля - божий одуванчик издевается над собственными внуками, но вряд ли сумел бы сказать, как уложены ее седые волосы и в какое платье она была одета, да и было ли на ней вообще платье - может, какое-то подобие балахона, но и этого он не помнил тоже, но уверен был, что древняя эта старуха была его любимой дочерью Элен - в каком-то из ее миров, в какое-то мгновение ее жизни, в каких-то обстоятельствах, позволивших мирам соединиться и разойтись вновь.