- Не подходите к столу, Пит, - говорю я, - вас он сразу узнает и поймет, что вы пришли не для игры в рулетку. Лучше подождите незаметно в сторонке и перехватите его, когда он пойдет от разменной кассы к выходу. Попросите у него, скажем, двадцать пять франков. А я неожиданно подойду к вам…
Мы так и делаем. Пит отходит к разменной кассе, я становлюсь у стола позади крупье. Из-за его спины мне видно, как играет Ринки. Методично, невозмутимо, то уменьшая, то увеличивая ставки, он играет на "руж" и "нуар" или на "чет" и "нечет", как мальчишки в орлянку: орел или решка. Ринки везет: стопка фишек у него под руками становится все больше и больше.
И вдруг Ринки невольно, инстинктивно, даже со страхом, накрывает эту разноцветную стопку. Он увидел и узнал меня.
Почему советник сенатора пришел в казино? Ведь имя Жоржа Ано отнюдь не популярно среди его завсегдатаев. Значит, он заглянул сюда случайно, вероятно из любопытства. Но успел заметить за рулеточным столом партийного функционера. Надо бросать игру и немедленно уходить, объяснив пребывание в казино той же случайностью. Так я прикидываю возможные умозаключения Ринки и не ошибаюсь. Всем своим видом показывая, что игра для него окончена и что играл-то он, в общем, равнодушно, без интереса и выигрыш чисто случаен, Ринки бочком-бочком пробирается сквозь толпу к разменной кассе. Я осторожно следую за ним, стараясь не опоздать к его встрече с Питом.
Пит успевает догнать Ринки, когда тот уже спустился вниз по широкой мраморной лестнице и взял свой цилиндр в гардеробе. Они оба стоят в скучной тишине холла, не привлекая внимания ни краснофрачных лакеев, ни застегнутого на все пуговицы администратора. Я их, конечно, не слышу, но вопрос Селби мне известен. А теперь вижу и ответ: Ринки разводит руками, виновато улыбается, явно разыгрывая этюд о проигрыше неудачника.
Именно в эту минуту я и подхожу к ним.
- Каким образом вы здесь? - строго спрашиваю я Пита. - Посещение подобных заведений не украшает работников нашей партийной канцелярии.
Пит, якобы заикаясь от испуга, косноязычно лепечет:
- Я случайно… У меня и денег для этого нет. А пришел… попросить взаймы у приятеля. Это Освальд Ринки, старший клерк у мсье Жанвье…
Я смотрю в упор на Ринки, и мне кажется, что я где-то его уже видел. Где? Вспомнить не могу. А Освальд Ринки, обрадованный тем, что Селби неожиданно дал ему возможность уйти из-под удара, угодливо раскланивается.
Я надменно оглядываю Ринки (у меня это хорошо получается) и внезапно вспоминаю, где его видел: он был среди замаскированных бандитов Пасквы, перехвативших нас на лесной дороге в Вудвилль. Несколько секунд молчу, соображая, как использовать свое открытие, и, не подавая виду, что разгадал Ринки, говорю назидательно, как советник сенатора старшему клерку его канцелярии:
- Ваш выигрыш или проигрыш меня не касается, но репутация игрока не подходит для партийного функционера, Освальд Ринки. Мне, возможно, придется сделать соответствующие выводы.
Ринки испуган, но, видимо, не осложнения с Жанвье беспокоят его, а мое близкое знакомство с Мердоком, на которого он работает.
- Прошу извинить меня, советник, - не без достоинства просит Ринки. - Уверяю вас, что ничто подобное больше не повторится.
Я морщусь, будто раздумывая.
- Ладно. Выйдем в сад к бассейну. Здесь слишком душно. Там и объяснимся.
Ринки, заметив мои колебания, почти счастлив и тут же устремляется к открытым дверям. Несколько минут мы, все трое, молча и не спеша идем по узкой тропе вдоль бассейна.
Я резко останавливаюсь.
- А ведь мы с вами знакомы, Освальд Ринки. Даже как-то сидели рядом.
Ринки удивлен или изображает недоумение.
- Не имел такой чести, советник.
- Имели. Вспомните лесную хижину близ Вудвилля. Вы были тогда среди "пистолетников" Пасквы.
Актерски сыгранное удивление Ринки сменяется совсем не театральным испугом. Он пятится от меня, не сообразив, что стоит в нескольких сантиметрах от края бассейна.
- Стой! - кричит Пит.
Но Ринки уже потерял равновесие и ушел под воду, окатив нас фонтаном брызг. Секунду спустя он вынырнул и застучал по воде руками.
- Помогите! Тону!
Пит хватает его за руки и вытаскивает по грудь из воды.
- Подержите так, Селби, - прошу я. - Не спешите.
- Я не умею плавать! - вопит, отплевываясь, Ринки.
- Это тебе и не понадобится. Сразу пойдешь ко дну, если не скажешь, кому ты продал украденное письмо сенатора. Только поторопись, а то Пит устанет тебя держать. Итак - кому?
- Паскве. За пятьсот франков… Вытащите меня ради Бога!
- Интересно, за что вам платит Мердок? Профессионал - и попадается на мелкой краже, да еще сбывает украденное своему же сообщнику. А плавать надо учиться с детства, - наставительно говорю я и помогаю Селби вытянуть Ринки из воды. Он отряхивается, как мокрый пес, обдавая нас брызгами.
- Я, пожалуй, пощажу вас, - замечаю я, протирая носовым платком промокшие полы и рукава сюртука. - Ни Жанвье, ни Мердоку ничего не скажу. Выигрыш можете оставить себе, двадцать пять франков дайте взаймы Питу, если он в них нуждается, а пятьсот франков, полученных вами от Пасквы, внесите в фонд избирательной кампании сенатора Стила. Вы, Селби, доставите сейчас эту мокрую курицу домой, а то еще простудится. Не беспокойтесь, жаловаться он не будет.
11. Убийство
Через полчаса я нахожу в "Аполло" Мартина, ухитрившегося благодаря своим уже достаточно обширным "придонным" связям получить свободный столик в самом центре бара, близ грязной ковровой дорожки, разделяющей большой закопченный и пыльный зал надвое.
"Аполло" - это действительно третьеразрядный кабак, с длинной, обитой жестью стойкой и десятком деревянных, ничем не покрытых столов. Из кухни несет прогорклым маслом. В нескольких шагах ничего не разглядишь из-за густого табачного дыма.
- Были в "Гэмблинг-Хаус"? Ринки нашли? - встречает нас вопросами Мартин.
Я рассказываю.
- Зачем Мердоку платить пятьсот франков за документ, который он мог получить даром? - спрашиваю я под конец. - Ведь Ринки его человек в избирательной канцелярии популистов.
- Агентам тоже надо платить.
- Но почему между Мердоком и Ринки вдруг возникает Пасква?
- Как связной, наверное?
- Роль не для Пасквы.
- А в качестве прикрытия? Ринки прикрывают как лжепопулиста. Все очень просто, Юри, подумай сам. Ринки находит в столе у Пита рекомендацию, подписанную сенатором. Сообщает Мердоку. Получает распоряжение выкрасть документ и передать его Паскве. А Пасква лишь одно из звеньев цепочки.
Мартин рассуждает разумно. Но какую роль и в какой игре сыграет рекомендация? Может быть, этот замысел и разгадал Луи Ренье?
- Пасквы и Ренье здесь нет, - говорит Мартин. - Зато я вижу Бидо.
- Кто это - Бидо?
- Я тебе рассказывал. Второй гангстерский ферзь. Покупает голоса для "джентльменов".
- Где он сидит?
- За третьим столом слева от нас.
Я разглядываю толстяка с отвисшими розовыми щеками, в пиджаке из зеленого, "бильярдного" сукна. Жилет у него оранжевый, мятый, как иссохшийся апельсин. Он энергично играет в покер с какими-то столь же ярко расцвеченными типами.
- Это тот, из которого собираются сделать пудинг?
- Тот самый, - подтверждает Мартин.
- Не жалко. Меня тревожит исчезновение Луи.
- Меня тоже. Тем более, что Пасква поручил ему слежку за мной, а я как раз его и не вижу.
- Штучки Мердока.
- А может быть, инициатива Пасквы?
- Кто ты для Пасквы? В прошлом - человек, которого приказал задержать Мердок, а потом отпустил с миром. Сейчас - хроникер газеты "его величества". Не миллионер, не игрок и не сыщик. В общем, человек неопасный.
- Я видел, где и куда сгружались слитки.
- Никто не заметил, что ты видел. Иначе тебя давно убрали бы.
- Серебро скоро понадобится Мердоку. Для тех, кто шантажа не боится, или тех, кого шантажировать незачем. Вот тогда бы и пустить по следу полицию.
Мы продолжаем разговаривать, дожевывая знаменитые "аполловские" бифштексы. Что-что, а их здесь делать умеют. Жарят без масла на раскаленной плите, отлично сохраняя весь сок и нежность мяса, схваченного хрустящей корочкой.
В дыму и гомоне никто и не заметил, как в бар вошли двое с полицейскими автоматами. Мы увидели их, когда они были уже в центре зала. Идущий впереди - почти двухметрового роста, в застиранной клетчатой рубахе, с черным платком, закрывающим лицо до глаз. Второй - с открытым лицом, лишь старенькая студенческая каскетка надвинута на лоб.