- Вспомнил! Ты это! Ты! - ликовала Аннабель Ли и приникла ко мне.
Я обнял ее, целовал губы, щеки, милые длинные ресницы. Аннабель Ли разрыдалась.
- Что с тобой, подружка? Отчего плачешь?
- От счастья, - шептала она, глядя на меня сияющими глазами. - От счастья плачу. Ведь это первый поцелуй в моей многовековой жизни. Миллионы лет была сказкой, летала по всем Вселенным и ничего этого не знала.
- Неправда. Однажды, в этой или в какой-то другой Вселенной, ты уже была в прекрасном земном образе. Физули! Герцогиня де Грие!
- Ах, не говори об этом. - Лицо Аннабель Ли затуманилось грустью. - Горько вспомнить. Какие-то редкие встречи, поцелуи украдкой и наконец вечная разлука. Какими мы были несчастными!..
- Здесь будет по-другому. - Я усадил ее на скамейку, сел рядом и, стараясь развеселить Аннабель Ли, сказал: - Знала бы ты, с какой яростью, с каким клокотанием в груди шел я на это наше нынешнее свидание. Уверен был, что царица затеяла шутку, и собрался устроить вот под этим деревом жуткую сцену.
Аннабель Ли рассмеялась:
- Нет, хватит шуток. Пошутила однажды с одним юнцом и до сих пор раскаиваюсь.
- С кем же это ты позволила себе такие вольности? - Я свирепо сдвинул брови. - Назови имя этого негодяя. Я его вызову на дуэль.
- Не волнуйся, - улыбалась Аннабель Ли. - Ведь я была тогда сказкой. Прогуляемся по саду, и я расскажу, где это было.
Было это, оказывается, все на том же загадочном Лебедином озере. А я поведал о себе, о том, как бестелесным незримым духом скитался по жуткой мертвой Вселенной, о средневековом замке в черной космической пустоте и рыцарях зла. И вдруг Аннабель Ли ошеломила меня, оглушила вопросом:
- А что, если все это страшная сказка? До нашей нынешней и настоящей жизни ты, как и я, был всего лишь сказкой, чьей-то выдумкой…
- Не может быть! - испуганно воскликнул я и осекся, вспомнив старпома: "У этого дьявола все может быть".
- А почему это тебя расстраивает? Разве плохо? Быть может, все люди - это тоже чья-то выдумка.
- Выдумка природы! - подхватил я, вспомнив на сей раз капитана. - Это хочешь сказать? Согласен. Мы с тобой во всем равны. Ты в конечном счете такая же выдумка природы. Но выдумка, опосредованная человеком.
- Быть непосредственной выдумкой природы или опосредованной, - задумчиво говорила Аннабель Ли, - какая разница?
- Тебе бы сейчас в собеседники капитана, - пошутил я. - Какой бы разгорелся ожесточенный философский диспут.
- Ну нет, философ из меня никудышный, - рассмеялась Аннабель Ли. - Читала я как-то Гегеля и Канта. Ничегошеньки не поняла. Мне бы только музыку да танцы. Я ведь глупенькая и легкомысленная. Любишь такую?
В ответ я молча и крепко поцеловал ее. Бродили мы с Аннабель Ли по саду до самого рассвета. Из сада вышли на берег. Легкий ветерок морщинил зеркальную гладь воды. С востока на озеро тихо наплывало облако, серебристо пенившееся под лучами восходящего солнца. От облака отделились какие-то клочки тумана. Они снизились и, взмахнув крыльями, полетели над озером.
- Мои фрейлины ночевали в этом облаке, - пояснила Аннабель Ли. - Спрячемся. А то увидят нас, шушукаться будут.
- Сплетницы? - удивился я.
- Еще какие, - рассмеялась Аннабель Ли.
После завтрака я предложил ей и капитану посмотреть мою картину "На абордаж". В мастерской я подтащил картину ближе к окну, раздвинул шторы и увидел в глазах Аннабель Ли восторг и ужас.
- Потрясающе! - воскликнула она. - Эта картина пугающе гениальна.
- Вот именно. Пугающе, - нахмурился капитан. - Что с тобой случилось? Раньше в твоих картинах я видел что-то светлое, метафизические тайны и печально зовущие дали. А сейчас?
- Ты односторонен, капитан, - возразил я. - Вселенная не только светлый ангел, но…
- Но и дьявол, хочешь сказать? Понимаю. Ты увидел мир глазами старпома.
- Клевета, - обиделся я.
- Не веришь? А вот посмотри: один из пиратов, вот этот, с окровавленной саблей, похож на старпома.
- Неправда, - сказал я, но, приглядевшись, поразился: действительно похож!
- А мне картина нравится, - настаивала Аннабель Ли. - Не знаю, как насчет философии, но это высокое искусство.
- Да, - согласился капитан. - Картина совершенна. Даже гениальна.
- Она романтична! - воскликнула Аннабель Ли.
- И здесь не возражаю, - продолжал беспощадный капитан. - Но это зловещая романтика. Романтика зла и разрушения.
Услышал я от капитана еще немало безжалостных слов. Упомянул он, конечно, и о метафизическом ужасе. Раздосадованный и обиженный, я вышел на берег озера и увидел Фриду, явно поджидавшую меня.
- Что-нибудь случилось? - участливо спросила она.
- Так, пустяки. Слегка повздорил с капитаном.
- Лучше бы ты повздорил с царицей. Тогда была бы хоть какая-то надежда, что ты обратишь на меня внимание. Разве не видишь, как я страдаю?
- Ну и баловница ты, - рассмеялся я. - Подожди меня здесь. Я сбегаю за этюдником.
В мастерской Аннабель Ли и капитан продолжали обсуждать картину.
- Все! Кончаю с серьезной живописью! К черту ее! Буду писать портреты хорошеньких девушек.
Портрет Фриды мне удавался, писался весело и беззаботно. Из небытия выступало на полотне что-то под стать моему настроению - беззаботное, смеющееся создание, существо эфирное, сказочное и в то же время таинственно земное.
- Отдохнем? - часа через два предложила Фрида. - Слетаем? На этот раз недалеко.
- На наши околосолнечные облака? Согласен. Любопытно посмотреть, что там.
Там ничего не оказалось. Кроме нашего, вокруг солнца кружились еще два космических облака. В одном из них сиреневая полумгла сменилась в глубине непроницаемой тьмой. И ни малейших признаков планеты, вообще какой-либо тверди. Зато другое облако порадовало. Правда, и оно было пустое, но его движущиеся и полупрозрачные, как кисея, клубы пропускали приятно приглушенный солнечный свет до самого центра.
Взмахивая крыльями, Фрида медленно парила в глубине облака, словно искала что-то. И нашла! Мы попали в удивительный грот, похожий на радугу. Полукруглый свод его светился голубыми, алыми, оранжевыми, изумрудно-зелеными кружевами. Они тихо вращались, струились. Сверху проскакивали солнечные лучики, искрами вспыхивали, гасли и снова загорались. Под нами волновались какие-то пушистые холмы, мерцающие многоцветным инеем и хрустальной пылью.
- Присядем, - предложила Фрида, складывая крылья и становясь озерной девой в искрящемся сиреневом платье. - Не бойся, никуда мы не провалимся.
Я сел на мягкий зеленый холм и действительно никуда не провалился. Рядом - Фрида с подкрашенными ресницами и смеющимися синими глазами. Красавица хоть куда.
- Да ты еще больше похорошела, - удивился я.
- Я ведь дома, в своей… Как это ты сказал про облака? В своей стихии.
- Только вот пустовато здесь.
- А я думаю, что здесь тоже есть синие озера, зеленые острова, дворцы. Только мы не видим их, потому что… Не знаю, как выразиться, не нахожу слов.
- И здесь тоже есть живые существа. Но слишком, наверное, некрасивые. Облако не решается показать их, чтобы не оскорбить наше эстетическое чувство, не шокировать, - сказал я и поморщился. "Шокировать", "эстетическое чувство" - таким языком можно говорить с Великим Вычислителем в жабьем болоте, но не со сказочной Фридой и не в этом сказочном царстве.
Не в пример мне Фрида силилась выразиться поэтичнее и образнее, но не смогла, не нашла в человеческом языке нужных слов.
- А может, они не такие уж безобразные, - возразила Фрида. - Просто совсем-совсем другие.
"Она не такая уж глупышка", - подумал я и воскликнул:
- Да ты не только похорошела, но и поумнела!
- Правда? - обрадовалась Фрида. - И ты любишь меня?
Взглянул я в сияющие глаза Фриды и почувствовал на миг какой-то трепет, почтительный страх - на меня глядит душа и тайна мира! Справившись с замешательством, сказал:
- К сожалению, мы очень разные. Ты лучше меня. Я кое-как и на короткое время слеплен из земного праха. Ты же вечна, ты соткана из этих волшебных облаков, из земных туманов и звездного сияния.
"Боже мой! - мысленно воскликнул я. - До чего опять пошло". Но Фриде почему-то понравилось.
- Как удивительно ты говоришь, - прошептала она и грустно вздохнула. - Неужели между нами ничего невозможно?
- Возможно, Фрида. Но совсем другое. Рядом с тобой мы, люди, словно рядом с душой Вселенной, с ее тайной. - И подумал: "Фрида почему-то ярко выделяется среди других птиц Сиреневого озера".
Я спрашивал Фриду, кто она и откуда? Что думает о мире? Какой он, этот мир? Фрида изо всех сил старалась выразить себя, раскрыться. Иной раз казалось: вот она, конечная тайна, совсем рядом… Но нет. То были какие-то неясные, ускользающие образы, что-то невыразимо прекрасное и тающее как дым. И я досадовал: то ли Фрида знает все, то ли не знает ничего.
- Не могу, - жалобно призналась она. - Нет таких слов.