Когда я открыла глаза, над спящей Кэт остался только призрак – только информационная оболочка. Дым и пепел, сохраняющие общие очертания Икари Синдзи.
– Терпеть не могу это зрелище, – вздохнула Акаги, вертя в руках сигарету. Она виновато посмотрела на меня и спрятала белую палочку в карман.
Комната гудела. Приборы, упрятанные в стены, считали напряженность полей в медкабинете, и я чувствовала, как подрагивают пальцы главы научного отдела: женщина предвкушала небольшой сольный этюд на клавиатуре своего терминала.
Гул и свечение медкабинета, колеблющееся марево в форме человека и доктор Акаги, которой хочется курить и курить нельзя – все это было нереально. Методический семинар – реально. Звонок – реально. То, что завтра мне входить в класс, – тоже. И запах столовой, и сломанный сливной бачок в доме, и несданный отчет.
А это все – нет.
– Редкостный засранец этот директорский сынок.
– Он меня заменил.
– Да-а? – протянула Акаги, явно думая о чем-то своем.
– Уже второй раз.
В кармане халата Акаги пискнул наладонник.
– Что, прости? – отозвалась женщина почти минуту спустя. – Тут, понимаешь, какие-то интересные данные, я пойду…
Я покачала головой. Моей реакции не требовалось: Акаги уже шла к себе, на ходу выдергивая из кармана магнитный ключ. Ключ за что-то там зацепился.
– Доктор Акаги, – окликнула я.
– М?
Рассеянный взгляд человека, который уже мыслями где-то далеко. Знакомый взгляд. Ей не понравился Икари-кун, но пока он был здесь, доктор была совсем другой. Ну а сейчас – сейчас здесь я и только я.
– Почему вы поставили карантинный щит?
– А, это… – женщина нахмурилась, и я даже из другого конца комнаты ощутила укол страха. Ее страха. – Я, понимаешь, почему-то вдруг представила, что тут этот Ангел. Который действует, как человек. Как маньяк.
Она пожевала губу и снова посмотрела на свой планшет. Потом снова на меня.
– Я пойду. И извини еще раз. Ну, за… – она поднесла два пальца к губам, и я кивнула. Что тут еще сказать.
Пискнул замок, Акаги ушла. Тахта была холодная, и тонкая подушка, больше похожая на кусок ткани, светилась белым. Я села, положила подушку себе на колени и принялась ждать.
До того, как дымно-пепельный силуэт снова наполнится плотью, оставалось несколько минут.
* * *
– Это… Это! Нить, и я словно внутри нити, а потом получилось так, как если бы отдельные жгутики внутри нитки расплелись, и я…
Синдзи задумался и вместо продолжения рассказа вернулся к тарелке. Вторая порция каши и тушеного мяса исчезала с пугающей скоростью.
– Потише, пожалуйста, – напомнила я ему в сорок шестой раз.
Он кивнул, прожевал и снова открыл рот. Рассказ о приключениях по ту сторону личности Кэт Новак затягивался. У Икари-куна оказалась фотографическая память и впечатляющий словарный запас. Он с легкостью расправлялся даже со сложнейшими ассоциациями, и я в первые же десять минут поняла, что завидую.
В столовой постоянно приходилось напоминать ему, что нужно вести себя тише, что есть учителя, которым не положено знать такие подробности, что есть ученики. Что его, в конце концов, отпустили ненадолго перекусить, а потом он должен вернуться и прочитать "Специальные процедуры содержания". "А у вас нет аудиокниги?" – вспомнила я насмешливый вопрос и хмурый ответный взгляд Акаги. Я понимала доктора: вернувшийся из чужого микрокосма Икари-кун получил сильнейший удар эйфории.
Поэтому когда женщина, глядя на меня, кивнула вслед уходящему сыну директора, я уже была готова к продолжению роли наставницы.
А вот к своей зависти – нет.
И спать снова хочется.
Ряды столов вокруг, огромные окна, невыветривающийся запах еды. Я сидела, сложив руки перед собой, и слушала – добавить мне было нечего, да и не нужно было добавлять. Некоторые моменты его рассказа вызывали противное пугающее чувство. Словно Икари читал мои мысли, посещал интернет-страницы в той же последовательности, что и я. Будто его кто-то впустил не в микрокосм Кэт Новак, а в мой микрокосм.
"Мы похожи. Просто нужно это принять и успокоиться".
– О, братюнь!
Я подняла голову. У столика стоял Судзухара и весело улыбался Икари-куну.
– Тодзи, привет.
– Как оно, ребра не болят после вчерашнего?
Синдзи покосился на меня и улыбнулся:
– Да нет, нормально.
– Славно подурковали, ага? – крякнул Тодзи, упирая руки в бока. Икари кивнул, дернув уголком рта. Видимо, слова "нормально" и "славно" все-таки не были точными.
– Да, это. Там такая потеха была, когда вас двоих вызвали. Майю натянули безо всякого вазелина. Замдиректора была особенно горяча. Куда это вас с Аянами-тян тягали-то хоть? – поинтересовался Судзухара, подмигивая мне.
"Он заелся", – подумала я, изучая пятнышко соуса на воротнике спортивной куртки. Судузухара Тодзи был невероятным грязнулей. Я перехватила вопросительный взгляд Икари и поняла, что со списком допусков он тоже не ознакомился.
Поэтому просто качнула головой.
– Да так, – неопределенно ответил Синдзи. – Медобследования. Анализы пришли.
– Ну, бухать-то тебе можно? – спросил Судзухара.
– Э, в общем, да, конечно…
– Ну и славно! А ей?
Икари-кун еще недоуменно смотрел на меня, когда столик накрыл зычный хохот физрука:
– Ладно, вы это, как это? Общайтесь! Хы-хах! А я пойду… Э, Пьетро, а ну, иди сюда!..
Свистком Судзухара пользовался в любых обстоятельствах. Дальше был громкий разговор о пропусках с второклассником, потом требования объяснительной… В любом случае, после его ухода в столовой стало намного тише.
– Аянами, вы живете отдельно из-за проблем с легкими, да?
Можно кивнуть. Именно так и указано в официальных документах.
– Метастаз?
Вопрос был как скальпель.
– Да, но дело не в нем.
Икари-кун почему-то смутился, замолчал, и мне даже стало интересно. Интересно, что еще он спросит. Синдзи поковырял палочками в тарелке и все же поднял взгляд:
– Аянами, почему вы так разговариваете? Вы ведь на уроках не такая, верно?
Я рассматривала Икари-куна, пытаясь понять, почему именно сейчас. Из-за событий в медкабинете? Из-за Тодзи? И зачем мне отвечать на этот вопрос? Но главное – почему хочется ответить?
"Возможно, потому, что ему не все равно".
Интересная версия, решила я.
– Это личное.
– Эм-м, – сказал Синдзи и вернулся к еде. – Понимаю. Простите.
Мне было неприятно, и я не могла понять, что раздражает больше: мое собственное решение промолчать или то, как легко Икари-кун отступился от расспросов.
– Так-так, два маленьких прогульщика. Рей-тян и Син-тян.
Кацураги Мисато была неестественно довольна, будто объевшаяся сливками кошка, хотя поднос с ужином она только взяла. За спиной у замдиректора сплетничали, что крепкие разносы методических неудачников ее возбуждают.
– Ну-ка, двигайтесь, – потребовала женщина и бесцеремонно уселась во главе нашего стола. – Я пока перекушу, а вы черкните свои автографы в журнал методсовещаний. И пару строк впечатлений.
– Но мы же не дослушали Ибуки-сан, госпожа замдиректора, – возразил Икари-кун.
– Что за официоз, Син-тян, – отмахнулась Кацураги. – Во-первых, "Мисато-сан", во-вторых, доклад Майи был ад и позор. Можешь так и написать.
Она взяла палочки, повертела их между пальцами и добавила:
– В-третьих, приятного аппетита.
– Приятного аппетита, – сказала я, открывая журнал.
Строки чужих почерков плыли перед глазами.
– Добрый вечер, господа педагоги.
И еще одно приветствие. Я бы предпочла "спокойной ночи". Просто ничтожное "спокойной ночи". У стола стоял Кадзи-сан – все в том же комбинезоне садовника, только куда более грязном, чем я запомнила по утренней встрече. Только сейчас он не улыбался.
– Простите, замдиректора, но мне нужны Аянами и Икари.
– Допишут – и пусть идут, – буркнула Кацураги.
– Простите, это срочно.
– Да ну? – восхитилась замдиректора, вытирая уголок губ салфеткой. – Это по какому поводу?
– Во-первых, я сорок минут как начальник службы безопасности лицея, – спокойно ответил Кадзи, а я с каким-то странным ощущением все пыталась найти в его лице хоть след улыбки. Небритость – есть. Собранный взгляд – есть.
А улыбки нет.
– А во-вторых? – полюбопытствовала Мисато-сан, озираясь: в лицее не приветствовали разглашение двойных должностей обслуживающего персонала.
– Во-вторых, Кэт Новак-сан только что скончалась.
Я смотрела на стремительно бледнеющего Синдзи и пыталась понять, в который раз за этот день из меня вышвыривает сонливость.
6: Опиумный дым
Кадзи выделили рабочую подсобку с хозяйственным инструментом: кабинет, жилье, склад. Много вещей в пластиковых пакетах, небольшой чемодан в углу. Я сидела под стеллажом с совками и граблями и пыталась не думать о постороннем. Например, почему нас опрашивают не в помещении охраны. Или: почему здесь столько ножей, ножниц и других странных инструментов. Я никогда не видела их в руках садовников, зато легко могу представить на месте преступления. Эти мысли лезли в голову, как пыль. И снова звучал оглушающий аромат холодного железа: как утром, в парке, когда я увидела новый облик резидента "Соула".
Лишние мысли, все лишнее.
– Как именно доктор Акаги объяснила вам, что нужно сделать?
Икари-кун вскинул голову и нахмурился, вспоминая. Почти наверняка он вспоминал вопрос, а не обдумывал ответ.