"Гляжу, из неба луч синь ударил. Все блестит, все гремит, громовой голос вещает на чужом языке…"
Да, Ерема, сам того не зная, видел высадку на Землю Другого! Значит, он где-то близко?
- Скажи скорее, кто он, Другой? За что сослан? Как его найти?
- Это строжайшая тайна. За ее разглашение… если узнают, что мы вообще говорили о Другом… К тому же, его ведет второй Куратор, во вторую смену. У нас общий только график сеансов связи и эллипсоид возврата, и - должен тебе сказать, я в жизни не видывал такой путаницы, какую наворотил в этом графике мой коллега! А вот К.Б.О.С. к нему благоволит…
- Да оставь ты в покое этого несчастного К.Б.О.С.! - вскричал Изгнанник. - Ты должен сказать мне, где найти Другого!
- За разглашение секретной информации… - начал было Куратор, но внезапно луч побледнел и втянулся в солнце: - Конец связи! Твой спутник просыпается. Слушай последнее: тебе дарована способность трех превращений, ситуации по твоему выбору. Одно ты уже необдуманно использовал, обернувшись венком. Осталось два. Береги их! Помни: последнее превращение необратимое. Все! Он открывает глаза! До связи!
- До связи, - машинально ответил Изгнанник, с трудом вспоминая, что он Егор, Егор, Егор…
Управление космического надзора.
По делу о строительстве… и проч.
Приказ
За разглашение секретной информации и нелояльные отзывы о руководстве Управления Куратор № 1 лишается права связи с подопечным ему Изгнанником вплоть до обстоятельств, угрожающих жизни и здоровью ссыльного.
Ст. инсп. надзора Ар К.Б.О.С. Труга
* * *
Леший уже пробудился, но еще лежал, печально поглядывая на Егора, словно заранее знал, что тот скажет. Он первым и вымолвил:
- Уходить надумал? К людям?
Егор кивнул. Леший вздохнул печально, протяжно:
- Пора. Одичаешь в лесу. Не на то, поди, ты в наши края попал чтобы пням молиться! Вот и Михайла тебе наказывал к людям идти. Может, говорил, тогда поймет Егорушка, что в жизни почем.
- Михайла так говорил? Когда?
- Еще до пожара.
- А что ж ты молчал об этом, шут лесной?
- Молчал до поры, а теперь, вишь, пора пришла, - загадочно ответил Леший. - Еще наказывал тебе Михайла учиться людей различать, к тем прибиваться, кто молчит, когда весь народ шумит, кто плачет, когда люд хохочет.
- Это как же?
- А так. Крича, голосу чужого не услышишь, хохоча, чужой слезы не увидишь. И еще: не спеши бежать, куда все побегут, прежде погляди, что впереди, не сшибешь ли кого с ног.
- Так и сказывал? - недоумевал Егор.
- Так и сказывал. Помни это. Наши-то, "вторые", тебя не оставят в случае чего. Пока еще научишься по-людски жить Как придешь в Семижоновку, нанимайся в пастухи. Дело нехитрое. Я помогу тебе со скотиной управиться, с места на место перегоню или глазами попасу, когда усталь тебя возьмет. Ну а если волк-волчок, шерстяной бочок, коровку или овечку попятит, шибко не горюй: что у волка в зубах, то Егорий дал, говорит народ. Святому, знать, видней, не зря покровителем всякой животины слывет. Скот гони на пастьбу раним-ранешенько, когда еще луга росою дымятся. Она коровушкам богатый удой дает, на диво тучными и здоровыми их делает. Запомни премудрость пастушью: у всякой животины перво-наперво промеж ушей состриги клок, в свежий хлеб закатай и перед выгоном накорми скотинку этим хлебом, чтоб всегда вместе, дружным стадом ходила!.. Ну а теперь ступай, Егорушка. Не ведаю, как на самом деле тебя звать-величать, но - удачи тебе. Еще свидимся!
Сказал - и сгинул. Всхлипнула в глубине леса сонная птица, и вновь тихо стало.
Долго шел Егор через лес. Вышел он на опушку, и просторное поле открылось ему.
Овес зеленел-серебрился. Перепелка вспорхнула из-под ног, едва не хлестнув крылом. Еле слышно прокричал где-то петух - и вновь тихо стало. Солнце купалось в траве…
Вдруг послышалось Егору, будто поет кто-то вдалеке, да так уныло, тоскливо так!.. Повернулся - и отпрянул в недоумении.
По полю полз огненный столб. Что за чудеса?! Ни дыму, ни пожару. Сквозь пламя смутно сквозят очертания фигур человеческих. Все ближе, ближе столб, все громче да тоскливее пение…
И вот совсем рядом с Егором столб развеялся - и двенадцать дев, простоволосых, изможденных да оборванных, кинулись к нему со всех ног.
Ну, подумал Егор, испепелят враз! Однако руки их были ледяными, трясло-колотило дев, будто со всеми враз озноб сделался, и жадно блестели ввалившиеся глаза, и голодно клацали зубы… Но едва прикоснувшись к Егору, отшатнулись незнакомки с разочарованными кликами:
- Э, да он не настоящий! Не человек! Не пожива нам!
Еле переводя дух от слабости, сели девы на обочине, утирая злые слезы. Миновал страх у Егора, подошел он к девам, поклонился вежливо да очестливо:
- Кто вы и откуда, девицы?
- Мы - дочери Иродовы, двенадцать сестер-лихорадок. А имена наши - Трясавица, Огневица, Гнетуха, Маяльница, Невея, Колея, Знобея, Чихея, Ломовая, Бледнуха, Вешняя, Листопадная.
- И что же вы, дочери Иродовы, тут делаете? Кого ищете?
- Сидели мы всю зиму зимскую в снеговых горах, а как степлело, в люди пошли. Да вот беда - никак не найдем себе добычи.
- На что же вам люди?
Тут лихие девки затараторили наперебой:
- Кости ломить! Шеи кривить! Уши глушить! Очи слепить! Тело измождать! Лепоту изменять! Зубы ронять!..
- Да беда, - всхлипнула Бледнуха, - вон в ту деревушку не пробрались мы. Совсем изголодались, чаяли, прикинемся побирушками да и располземся по избам, ан нет! Только, слышь, сунулись… - Она залилась слезами, а рябая Невея хриплым голосом закончила:
- Нету нам туда ходу! Не про нас добыча!
- Чуем, хаживает в ту деревеньку кто-то, кто нашу силу осилить может, - лязгала зубами Трясавица. - Сунемся туда сейчас - себя погубим.
- Ой, куда же нам, бедненьким, деваться? Нету силушки по свету шататься! - причитала Знобея, не попадая зуб на зуб.
- Слышь-ко, странничек… ты, часом, не в ту деревеньку путь держишь? - молвила Огневица, заплетая свою жиденькую коску.
- А тебе что?
- Мы тут посидим, в лесочке-холодочке, подождем: может, батюшка наш, поганый-проклятый царь Ирод, ниспошлет нам разговеться какого-нито тощенького да плохонького человечушку. А ты, коль невмоготу средь людей станет, только свистни, только кликни - враз появимся, всех изведем, всех истребим! Лишь тогда мы в ту деревеньку войти сможем, когда нас недобрым словом позовут.
- Нет, я не позову! - отмахнулся Егор и пошел побыстрее прочь. А вслед неслось разноголосо-жалобное:
- Не зарекайся, голубчик! Да имена наши не позабудь: Трясавица! Огневица! Маяльница! Невея! Гнетуха-а!..
Долго летели за Егором их голоса.