- Им нужен гипнотизер, - ответил я. - Зачем - это они завтра скажут. Только вот что получится: мы им объясним, что гипнозом не балуемся, они нам не поверят, а дальше - нас трое, их четверо…
- Но все равно встретиться надо. Даже если они нас выручили из таких вот шкурных соображений, - добавил Муха. - Знаешь, Дед, если мы не встретимся с ними и как-то их не успокоим, с них станется донести на нас в полицию безопасности. Они же латтонцы!
- Муха, не жужжи, - попросил Дед. - Нужно придумать такое объяснение, чтобы они поверили. Ну, скажем - сами охотимся на гипнотизера… Про симбионта им нельзя говорить ни в коем случае. Это же ценность, за которую могут и того… А ему все равно, кто хозяин. Он и их научит своему заклинанию, - сказал Дед.
- Это точно, - согласился Муха. - Во влипли… Может, плюнуть на все и уехать, пока нас не загребли?
- Куда ты поедешь… На границе - паспортный контроль. И ты уж поверь, что всех погранцов нашими портретами снабдили. Надо где-то затихариться. Что скажешь, Дед? - спросил я.
Дед, объявивший войну национал-идиотам, такого исхода не ждал и крепко задумался.
- Скажу вот что… Допустим, мы знаем о существовании гипнотизера, допустим… И пришли просто посмотреть, как это у него получится… Ну, можем соврать, что это женщина…
- Хорошо бы придумать приметы, - подсказал я.
- Можно… Только надо им объяснить, что она умеет отводить глаза. Скажем, сделать так, что она всем кажется старой бабкой, а на самом деле вроде Джей Ло в молодости.
Потом мы обсудили внешность гипнотизерши. Решили, что это должна быть сорокалетняя тетка с длинными темными волосами и в темных очках; как снимет очки, так гипноз и начинается. А для работы ей прямой контакт не нужен - она своим зловещим взглядом чуть ли не стенки прошибает, встанет метрах в двадцати от оратора - и он хоть по-японски заговорит!
- Нет, про японский ты, Муха, загнул, - опомнился я. - Это должен быть известный оратору язык! Иначе получится эта, как ее…
- Глоссолалия, - вспомнил умное слово Дед.
И мы полезли в интернет - искать инфу про глоссолалию.
Глава пятая
Кабачок назывался "Последняя надежда". Умный человек дал ему это название! Оно просто притягивало тех, у кого проблемы. А проблему или решаешь в разговоре, или топишь в алкоголе.
Мы пришли одновременно: с одной стороны Дед, Муха и я, а с другой - Тимофей, Швед, Боромир и Гольд. Боромир - это за сходство с киношным персонажем, а Гольд - "золото" по-немецки. Он как-то нашел банку с золотыми монетами.
Столы в "Последней надежде" были небольшие, мы состыковали два, сели и спросили живого пива. Свобода и независимость принесли Латтонии еще и такую дрянь, как химическое пиво. Тины и туристы его пьют, потому что ничего лучшего не знавали, у них вкус испорчен. Но мы-то, местные, знаем, что такое правильное пиво.
- Спасибо, Тимофей, - сказал Дед. - Это было неожиданно.
- Да ладно, - ответил Тимофей. - У нас есть вопросы. Вопросы были предсказуемые. Дед наплел Тимофею про гипнотизершу. Боромир и Гольд поверили, Швед смотрел на нас с подозрением.
- Надо с ней встретиться. Это очень важно, - сказал Тимофей.
- Для кого важно?
- Для всех.
- Все - это кто?
- Латтонцы. И русские.
- Первые, значит, латтонцы…
- Для них важнее. Потому что… - Тимофей задумался. - Потому что у них - беда. Горе.
- У русских тут, значит, ни беды, ни горя?
- Не заводись, Дед, - попросил я. - Всем плохо из-за этой исторической справедливости, черти б ее побрали.
- Не я ее восстанавливал, - буркнул Дед.
- И не я, - сказал Тимофей. - У меня отец наладчиком оборудования на "Электроне" работал, брат матери был слесарем шестого разряда, сестра матери - сборщицей пятого разряда. Где теперь "Электрон"? Там в цехах этот… бардак!
Цеха лучшего местного завода, отремонтировав, отдали торговому центру. Там и мой батя работал. Теперь батя - в строительной бригаде, в Голландии. Но если так - может, наши отцы вообще в одном цеху трудились? Может, и руки друг другу пожимали, жестко, по-мужски? Надо же, какой сюрприз…
- Эта дама нам нужна. А вдруг поможет. Дайте ее координаты, пожалуйста, - попросил Швед.
- Загипнотизировать русских политиков, чтобы заговорили по-латтонски? - предположил Муха. - Так наши уже чешут по-латтонски не хуже ваших. И врут примерно так же!
- Это и плохо, что не хуже… - Тимофей вздохнул. - Ребята, сейчас по-латгонски говорить нельзя. Не советую.
- Я перевожу с латтонского. Что, уже и не переводить? - удивился Муха.
Тимофей и Боромир переглянулись.
- Ты ничего такого не замечал? С тобой все о-кей? - спросил Боромир.
- Все вроде.
- Нам нужен сильный гипнотизер. Обычного пробовали. Фуфло, - сказал Тимофей. - Для дураков. Как раз такой, который заставляет менять язык… лингвистический гипнотизер, вот какой. Может, он поймет…
- Да, - добавил Швед. - Нам нужно кое-что понять.
Мы еще немного потолковали, но ничего нового друг другу не сказали.
- Не хотите помочь, - подвел итог Тимофей. - Ладно.
- Объясните, в чем дело! - потребовал Дед. - Говорите загадками, а желаете, чтобы вам помогали!
- Не можем, - Тимофей встал. - Ну, хорошо. Мы уходим. Добрый совет на прощание - не говорите по-латтонски.
И они действительно ушли - к нашему великому изумлению, без мордобоя.
- Временно прекращаем наши диверсии, - сказал Дед. - Нигде не светимся. Питаемся пиццей с доставкой на дом.
- Дед, мы как-то плохо с ними поговорили… - Муха вздохнул. - У меня такое ощущение, будто они попали в большую беду.
- Плохо, - согласился Дед. - Нужно было еще спросить у них, какого черта они околачивались на всех этих национальных тусовках! И еще: не они ли нас сдали!
- Дед, у тебя логика глючит. Они же нас спасли от безопасности, - напомнил я.
- А если это спектакль? Театр? Чтобы без мыла к нам в задницу влезть? Орлы, они же латтонцы! Они могут вести себя, как ангелы, а потом вспомнить, что они - латтонцы! Что, разве этого не было? Как за свободу и независимость на баррикадах сидеть - так мы им лучшие друзья! Кончились баррикады, началась независимость - пошли вы на фиг, русские иваны.
Возражать мы не стали - так оно все и было.
Но ощущение беды не только Муху беспокоило. Я видел, что с Тимофеем и его ребятами неладно. Они что-то знали - ну, вроде как знает человек, что его близкие больны какой-то стыдной болезнью, о которой говорить просто невозможно, а лечить все-таки надо.
Но Деда не переубедишь. И в чем-то он был прав: латтонцы - люди уживчивые, но камень за пазухой носить любят.
На всякий случай мы спросили у симбионта, не замечал ли он каких-либо странностей в латтонском языке.
- Нет, - ответил наш черный столбик. - Живет и развивается соответственно законам. Количество заимствований в пределах нормы.
А потом Муха узнал, что собираются сносить один дом на окраине. У него бульдозерист знакомый, снабжает такой инфой. Я съездил, посмотрел. Вернулся с докладом: если эту халупу не снести, она сама кому-нибудь на голову рухнет. Судя по тому, что домишко стоял на краю здоровенного сада, участок купил богатый дядька и решил там взгромоздить очередной особняк с подземной сауной.
- Может ли там быть что-то ценное? - спросил Дед.
- Дом, по-моему, построен в тридцатые годы. Там еще штуки четыре разных сараев. Они кажутся более перспективными.
- А забор?
- Есть забор. Но я обошел по периметру - там можно организовать дырку.
Мы старались не появляться в людных местах, но окраина - место безлюдное. Опять же мы собрались туда вечером. Теоретически нас никто не должен был засечь. Мы все рассчитали: приезжаем последним автобусом, уезжаем первой электричкой. Или, если вдруг найдем какие-то увесистые сокровища, звоним Сашке Кожемякину, он как раз до работы успеет заехать за нами на машине. Оделись мы тоже подходяще - в стиле "капуста". Если от работы разогреемся, будем скидывать одежки послойно. Все наше оборудование Дед так доработал, что оно влезало в большую спортивную сумку.
- Хорошее место, орлы, - сказал Дед, когда мы приехали. - Я тут поблизости пару лет прожил. Там, за садом, должен быть пустырь, то есть вытоптанная опушка, и наверняка есть тропа к озеру. Настоящая дача. Летом никакого взморья не нужно. Загорать можно в саду, купаться - в озере.
- Если его вконец не загадили, - испортил весь дифирамб Муха. - А загадят однозначно.
Мы подошли по совершенно пустой и темной улочке, освещенной всего одним фонарем, к нужному месту в заборе.
- Гении мыслят одинаково, - с этим афоризмом Муха показал на дыру в проволочном заборе и следы на снегу, ведущие от дыры к ближайшему сараю. Хозяева так не ходят…
Тимофей со своими тоже собирал инфу о всяких развалинах. Может, один и тот же бульдозерист снабжал нас адресами.
- Влипли, - сказал я. - Ничего не поделаешь, он - первый.
- А это что еще такое? - с беспокойством спросил Дед. - Вон, вон, в окне…
Домишко, предназначенный под снос, еще совсем недавно признаков жизни не подавал. А сейчас два окна светились, но как? Зеленоватым светом, какого ни одна лампа не дает.
- Блин, - ответил Муха. - Кто-то туда залез. Но это не хозяева…
- Откуда ты знаешь?
- Мне так кажется… Вот интересно, эти следы свежие?
Вопрос был обращен почему-то ко мне.
- Что я тебе, Чингачгук? - спросил я. - Вот что, давайте уходить. Не нравится мне тут. Тимофей пришел первый, пусть он и остается.
- Гость прав. Уходим, - решил Дед. И тут грянуло!