Страховой агент Зяблик и адвокат Сорокопут
У Сорокопута была "труба" так назывались часы досуга, которые он проводил со своим другом Зябликом. Это у них было заведено с тех пор, как в городе начали петь трубы. Узнав из прогноза погоды, что на завтра обещается ветер, Зяблик и Сорокопут по очереди приглашали друг друга "на трубу".
В ожидании ветра они успевали разок-другой сразиться в шахматы, и это были жестокие сражения, потому что каждый из них был в душе боец. Каких только головокружительных комбинаций не разыгрывали Зяблик и Сорокопут, каких не придумывали рискованных эндшпилей! Правда, никто не решался дать мат королю, и все партии кончались вечным шахом.
Так было и сегодня. Партия была трудной, обоих измотала вконец, и только где-то на пятидесятой минуте Сорокопут торжественно объявил:
- Вам шах, Зяблик!
Зяблик вздрогнул и инстинктивно прикрылся офицером:
- Нет шаха!
- Еще шах!
- Нет шаха!
- Вечный шах! - провозгласил Сорокопут.
- Счет один-один! - напомнил Зяблик. - В прошлый раз я вам дал вечный шах!
Вечный шах… Ничего нет вечного на земле, кроме вечной угрозы мата. Так подумал Зяблик, и так подумал Сорокопут - они всегда думали одинаково.
В это время запела труба:
Мы не дрогнем! Мы не вздрогнем!
Мы не съежимся от страха!
Пусть потомки наши знают,
как их предки дали маху!
Сердце Зяблика забилось сильней. Да, он не дрогнет! Он покажет себя! Вот сейчас он поднимет крыло - и… пусть потомки знают, как он, Зяблик, дал маху! Может, и о нем споет когда-нибудь эта труба…
Хозяин поспешно задернул шторы, забаррикадировал дверь. В комнате стало темно, и Сорокопут не видел, что делает Зяблик, а Зяблик при всем желании не мог разглядеть, чем занимается Сорокопут.
Зяблик приподнял крыло и задрожал от волнения. Если б его видела сейчас Пеночка-Пересмешка! Зяблик двинул крылом. Какое удивительное ощущение! Как будто падаешь с головокружительной высоты - все замирает внутри от восторга и немножко от страха…
Сорокопут тоже не дремал. Он махнул крылом - впрочем, не очень выразительно, чтобы, если спросят, сказать, что он просто прощается со своим другом Зябликом. Но про себя, а то Сорокопут знал, что этот взмах имеет совсем другое значение.
То, что мы сложили крылья, это враки, это враки!
Мы еще помашем ими после драки, после драки!
- пела труба. В дверь постучали.
Зяблик и Сорокопут забегали по комнате. Кое-как подняли шторы, освободили дверь, но когда Сорокопут пошел открывать, Зяблик на всякий случай залез в шкаф: ему не хотелось мешать хозяину.
Возвратился Сорокопут еще с одним гостем.
- Вот вам ваше письмо, - сказал солдат Канарей.
- Мое письмо? - растерялся Сорокопут. Вы в этом уверены?
Он взял письмо и стал его рассматривать.
Действительно, отправитель Сорокопут. Очень интересно! То есть, не то, чтобы очень, а интересно в определенной степени.
Сорокопут надорвал конверт, вынул письмо и принялся читать. Он читал вслух, чтобы почтальон не подумал, будто у Сорокопута от него какие-то секреты. "Довожу до вашего сведения, что Дятел летает на работу, очертя голову. Сорокопут".
- Ничего себе письмо! - воскликнул солдат Канарей.
- Да, письмо вроде ничего, - согласился Сорокопут. - Хотя, признаться, лично мне такие письма не очень нравятся.
- Еще бы! Это же самый настоящий донос!
- Не нужно так выражаться, попросил Сорокопут. - Если вы уважаете в себе почтальона, то вы должны его в себе уважать.
Потом он опять занялся письмом.
- Если я написал, что Дятел летает на работу, значит, я знал, что он летает на работу. А если б я знал, то знали бы и другие. Но другие не знают, раз не знаю я, а если не знают они, значит, и я ничего не знаю. Как же я мог написать это письмо?
- Ладно, - сказал Канарей, - порвите его и забудьте.
- Вы знаете, я, наверно, его порву. А? Как вы думаете? Прямо сейчас возьму и порву. Подумаешь, документ государственной важности!
Документ? Государственной важности? Сорокопут прислушался к своим последним словам. А ведь письмо действительно может рассматриваться как документ. И кто его порвет? Он, Сорокопут!
- Нет, - сказал Сорокопут, - я не могу его порвать. Вернее, не то, что не могу, я могу, но только не порвать. Знаете что - порвите его сами!
Солдат Канарей выполнил приказание.
- Ну вот, - облегченно вздохнул Сорокопут. - Теперь я уже вспомнил, что не писал это письмо. Не понимаю, зачем мне его принесли? Я прошу больше не носить мне таких писем. То есть, письма носите, но не такие, а такие может не носить.
Он до того приободрился, что даже стал потихоньку скандалить.
- Вы мне лучше скажите, почему я не получаю газет, - наскакивал он на гостя. - Почему мне не носят газет - вот что вы мне скажите!
- Не могу знать. Я же не почтальон.
- Ах, он не почтальон! - возмутился Сорокопут, словно обращаясь к кому-то третьему. - Как носить чужие письма, так он почтальон, а как доходит до газет, так он не считает себя почтальоном!
Сорокопут наскакивал на гостя, пока не вытеснил его за дверь. Затем он вернулся в комнату и только теперь вспомнил о Зяблике. Странно, Зяблик как будто оставался здесь. Куда же он девался?
И тут Зяблик вышел из шкафа. Он вышел из шкафа так, будто выходил из него каждый день и это давно вошло у него в привычку.
- Гм! - сказал Зяблик и посмотрел при этом на Сорокопута.
Больше он ничего не сказал. Он только сказал: "Гм!" и удалился.
Парикмахерская "Стриж и клиенты"
После ухода Зяблика Сорокопут чувствовал себя неспокойно. Зяблик так на него посмотрел… Нет, конечно, Зяблик и прежде на него смотрел, но то было совсем не так, а так это было впервые. И чего он посмотрел? Может, он думает, что Сорокопут написал о Дятле?
Сорокопут вышел из дома и стал бродить по улицам.
Прохожих было много, но все они спешили по своим делам, и Сорокопуту никак не удавалось кого-нибудь остановить, чтобы как следует отвести душу.
Каменщик Жаворонок мостил тротуар. Он легко ворочал большие плиты и что-то бубнил себе под нос, - видно, Жаворонку нравилась эта работа.
Сорокопут постоял, подождал и, видя, что Жаворонок не обращает на него внимания, сказал:
- Вот, говорят, что Дятел летает. Но лично я этому не верю.
Жаворонок поднял голову, посмотрел на внезапного собеседника.
- Подай-ка мне вон ту плиту.
- Не то, что не верю вообще, но не верю, что он летает… - Сорокопут с трудом тащил плиту, стараясь не упустить нить разговора.
- Я даже мало знаю этого Дятла, - продолжал он. - Нет, знать-то я его знаю, но что он летает - с какой стати это придет мне в голову?
- Дай-ка мне еще вон ту плиту, - сказал Жаворонок.
От такого разговора Сорокопут быстро выбился из сил.
Некоторое время он работал молча, потом попрощался с Жаворонком и побрел дальше.
Дворник Орел подметал улицу.
- Вы слышали про Дятла? - между прочим спросил Сорокопут. - Говорят, он летает. Не все, правда, говорят, но некоторые.
- Мало ли что говорят! Всех не переслушаешь.
Дворник усердно трудился крыльями, и Сорокопут заметил в раздумье:
- Если все будут летать, то кто же будет работать?
И он побрел дальше, машинально читая вывески, которые, собственно, были и не вывески, потому что были написаны прямо на тротуаре. Среди них особенно выделялась одна: ЗАВЕДЕНИЕ "СТРИЖ И КЛИЕНТЫ".
Когда-то Стриж имел немало хлопот со своей вывеской. Она у него прежде выглядела так: "ПАРИКМАХЕР СТРИЖ. СТРИЖЕМ, БРЕЕМ".
Но у властей бреющая парикмахерская почему-то ассоциировалась с бреющим полетом. Стрижа затаскали по инстанциям, и вывеску пришлось сменить. Вот тогда он и придумал новое название, ловко обойдя не только слово "бреем", но и само слово "парикмахерская".
Заведение "Стриж и клиенты". Клиентам было приятно, что о них написали такими большими буквами, и они валом валили в парикмахерскую. Заведение Стрижа превратилось в клуб, здесь заключались сделки и подписывались контракты, обменивались новостями и старыми анекдотами, и среди всего этого хаоса эмоций и информаций усердно хлопотал Стриж, любовно поглаживая доверчивые горла клиентов.
Сегодня в заведении было на редкость тихо. Стриж трудился над Чижом, а в стороне сидел профессор Дубонос и терпеливо ждал своей очереди.
- Мода не должна нравиться, - рассуждал между делом Стриж, - она должна озадачивать. Вот, к примеру, этот хохолок. Если он здесь, то он пройдет незамеченным, а если здесь? Это уже совсем другое.
- Как выручка? - прервал его рассуждения Чиж, проявляя интерес к другой области знаний.
- Так себе. Пять монет за утро. Но я не жалуюсь. Лучше пять найти, чем десять потерять.
Сорокопут сидел и мучительно думал, как бы ввязаться в разговор.
Наконец он улучил момент:
- Говорят, Дятел летает… Странно, но говорят…
Все как-то неловко замолчали.
- Вот здесь, пожалуйста, подровняйте, - нейтрально сказал Чиж.
- Непременно. И хвостик тоже?
- Я бы сам не поверил, если бы мне не сказали, - пояснил свою мысль Сорокопут.
- М-да, - сказал Дубонос и вышел из парикмахерской.
В следующую минуту никто не проронил ни слова. Сорокопут тяжко вздохнул, чтобы хоть этим нарушить молчание, но его опять не поддержали.
Сорокопут встал, потоптался у дверей.
- Как это с Дятлом вышло… Хорошо, что никто не знает… Не то, чтобы никто, но некоторые все же не знают…
Сорокопут покачал головой и вышел из парикмахерской.