Хетцель наблюдал за тем, как хозяйка усадьбы с лихорадочной сосредоточенностью собирала цветы, составляя букет. С каким энтузиазмом она хватала стебель приглянувшегося ей бутона! С каким отвращением отвергала полностью распустившийся, готовый увянуть цветок! С каким страстным возмущением давила изящной белой туфелькой попавшееся на глаза вредоносное насекомое!
Хетцель снял очки. Эта женщина бурлила эмоциями, слишком легко возбуждалась. Обратившись к ней непосредственно, без подготовки, он обязательно вызвал бы у нее подозрения.
Спустившись с вала, Хетцель прошелся мимо усадьбы Гангарди и задержался у ограды поместья, находившегося по другую сторону дороги, где пожилой человек в потертой одежде подрезал побеги высоких розовых кустов. Наблюдая за тем, как садовник работал ножницами, Хетцель выразил сдержанное восхищение его сноровкой, равномерной плотностью живой изгороди и ароматом цветов - завязался разговор. Хетцель представился как наследник обеспеченной аристократической семьи с Древней Земли, интересовавшийся возможностью приобретения дома в пригородах Дистля.
"Вряд ли вы найдете что-нибудь подходящее здесь, в Вилланелле, - заметил садовник. - Здесь все более или менее устоялось, и уже давно".
"Вполне может быть, - отозвался Хетцель. - Но мне говорили, что одна великолепная усадьба может быть предложена в продажу в ближайшее время. Точно не знаю, какая именно, но было бы неплохо, если бы продавалось соседнее поместье, с другой стороны дороги".
"Хо-хо! Усадьба Гангарди? Даже не надейтесь! Это родовое гнездо Койрбумов - они тут живут с незапамятных времен".
"Как вы сказали? Койрбумов? Я где-то слышал это имя... Кажется, среди них есть какая-то знаменитость - ученый, хирург или что-то в этом роде? Муж хозяйки усадьбы?"
"Сэр Лазарь тут ни при чем. Вы, наверное, слышали о сыне леди Койрбум от ее первого мужа. Да, говорят, он добился успеха и сделал себе имя, но только после того, как покинул родной дом - он никак не мог поладить с сэром Лазарем".
"Чего и следовало ожидать в такой ситуации. И он никогда не пытался помириться с отчимом?"
"Насколько мне известно, нет. Я не видел его уже многие годы".
Глава 7
Наводя справки в различных учреждениях Дистля, Хетцель выяснил, что семья Койрбумов в свое время разбогатела, занимаясь издательским делом, и что теперь барон Лазарь Койрбум жил на доход от капиталовложений. У его первой жены не было детей; после развода сэр Лазарь женился на чужестранке по имени Вела Воксоной с планеты Тодни, прибывшей в Дистль с маленьким сыном в составе театральной труппы. Барон Койрбум, уже одряхлевший и едва передвигавшийся с тросточкой, проводил время исключительно в своей усадьбе или в клубе. Хетцель решил, что лучше всего было бы встретиться с Лазарем Койрбумом в его клубе, где отказ побеседовать с инопланетным джентльменом - возможным покупателем недвижимости - мог рассматриваться как причуда, выходящая за рамки приличий.
Поэтому в надлежащее время Хетцель явился в "Аполлонический клуб" и поинтересовался в приемной, не согласится ли барон Койрбум уделить ему несколько минут своего времени.
Лазарь Койрбум заставил его ждать минут десять, после чего зашел, неуклюже шаркая ногами, в небольшую гостиную, где его ждал Хетцель. Остановившись у входа, он разглядывал посетителя: коренастый старик, слегка растолстевший и бледный, с редкими волосами песчаного оттенка и тяжелой, выдающейся нижней челюстью, странно противоречившей остальным, ничем не примечательным пропорциям его физиономии. "Да, сударь? - хрипло спросил он. - Вы - Майро Хетцель".
"Он самый, сэр Лазарь".
"И о чем вы хотели бы со мной поговорить?"
"Не буду злоупотреблять вашим временем - и своим тоже. Меня интересует нынешнее местонахождение вашего пасынка, Форенса Дакра".
Барон Койрбум говорил с трудом, с отчетливым присвистом; Хетцель подумал, что он, скорее всего, пользовался речевым синтезатором: "Не упоминайте при мне об этом человеке! Мне нечего вам сказать".
Хетцель понимающе кивнул: "Значит, доктор Дакр не вызывает у вас приятных воспоминаний".
"Доктор Дакр, тоже мне!" - барон Койрбум пожевал губами, уголки его рта увлажнились. Он попытался что-то произнести, не нашел подходящих слов и выдавил: "Это все, сударь. Я больше ничего не скажу".
Хетцель приподнял указательный палец: "Позвольте мне объяснить, почему я интересуюсь вашим пасынком. Форенс Дакр позволил себе вопиющие правонарушения в Кассандере на планете Фесс. Я хочу его найти для того, чтобы его можно было призвать к ответственности. Уверяю вас, наш разговор будет носить исключительно конфиденциальный характер, и ваше имя не будет упомянуто ни в каких обстоятельствах".
Лазарь Койрбум медленно опустился в кресло: "Я не знаю, где он. Если бы я знал..."
"Может быть, однако, вы сообщите мне что-нибудь, что помогло бы мне его найти. Например..."
Барон Койрбум поднял ладонь: "Все это останется в тайне, вы меня понимаете? Никому ни слова. В том числе - в особенности - о нашем разговоре не должна ничего знать леди Вела".
"Я согласен выполнить ваше условие".
"В таком случае: какие сведения имели бы для вас существенное значение?"
"Все, что вы можете о нем рассказать".
Лазарь Койрбум начал свое хриплое повествование, прерывавшееся приступами ярости, делавшими его речь почти нечленораздельной: "Я попытался сделать для мальчика все, что мог. Было очевидно, что мать избаловала его и забила ему голову всякой чепухой. Невзирая на ее протесты, я отправил его учиться в лучшую школу на Фессе, в Академию Трепетных Вод. Что ж, он продержался там пару лет, после чего они отправили его домой, чему его мать несказанно обрадовалась, и он снова стал жить с нами. Некоторое время он вел себя тихо и читал какие-то мистические трактаты - вредные глупости! Его мать приказала мне его не тревожить, утверждая, что он готовится к карьере психолога. Потом я заметил, что он больше ничего не читает, и стал беспокоиться. Я нашел его в оранжерее для саженцев - он называл ее своей "лабораторией". Там он ставил эксперименты - представьте себе! - на дочери садовника. Он ее гипнотизировал, накачивал ее какими-то омерзительными наркотиками и подвергал ее всевозможным извращенным издевательствам. Я застал его за этим занятием и выгнал с глаз долой. Его мать была в ужасе и пыталась его оправдывать, но на этот раз мне удалось настоять на своем, и Форенсу пришлось убираться. Я больше не хотел иметь ничего общего с этим подонком. Пару месяцев он прожил у своей тетки, после чего Вела устроила его в Медицинский институт в Наргуйсе, на Гитерсмонде. Естественно, мне пришлось платить по счетам. Насколько я понимаю, он выбрал хирургическую программу и, по всей видимости, преуспел в этом направлении. Его мать больше не упоминает о нем и, кажется, пытается о нем забыть". Барон Лазарь разрезал воздух ладонью: "Это все, что я могу рассказать о Форенсе Дакре - как он изволит себя называть".
"Почему ему не следовало бы называться Форенсом Дакром?"
"Это принципиальный вопрос. Сожительство моей жены и отца Форенса носило неофициальный характер. По законам виттов, внебрачные дети должны носить фамилию матери. Форенс нарушил закон вопреки желаниям матери - предпочел фамилию своего блудного отца, не желая называться ни Койрбумом, ни Воксоноем..."
Глава 8
Через два часа после беседы с Лазарем Койрбумом Хетцель взошел на борт пассажирского космического корабля "Собранад", отправлявшегося на Гитерсмонд. Прибыв в Наргуйс посреди ночи, он сразу направился в отель "Космолюкс", находившийся по другую сторону площади Пратера Хусса. Убедившись в том, что ему не грозит ночлег на улице, он вернулся на площадь и уселся за столиком кафе под открытым небом, малозаметным за прилавками торговцев цветами, работавших, судя по всему, круглосуточно. Официант принес ему графин местного вина и шипящие, только что поджаренные сосиски. "Иногда, - думал Хетцель, - преимущества моей профессии невозможно не оценить по достоинству". Гитерсмонд ему понравился больше Виттенмонда. Воздух на этой планете был явно свежее и прохладнее, небо казалось более широким, высоким, просторным, ветер - по меньшей мере здесь и сейчас - налетал не столь сдержанными, бодрыми порывами. Хетцель решил, что разница в восприятии объяснялась различиями в составе атмосфер. Возможно, атмосфера Гитерсмонда отличалась более высокой концентрацией кислорода. Кто знает? Может быть, такое действие оказывали различные пропорциональные соотношения примесей инертных газов, большее или меньшее содержание углекислого газа, озона, окисей азота или более редких и разреженных газов?
Как сказал древний мудрец, барон Бодиссей Невыразимый, "душа народа отражается в его архитектуре". Хетцель был убежден в справедливости этого афоризма. Сооружения Наргуйса нельзя было назвать аскетическими, упрощенными или суровыми; тем не менее, их фасады производили впечатление не столь изощренно декорированных, как фасады Диет ля. Витты подчеркивали утонченность, в какой-то мере пренебрегая согласованием элементов. У них ни одна кривая не подражала другой, разнообразие преобладало над единством, ни одна текстура не повторялась, если человеческая изобретательность могла заменить ее другой.