- Откуда вам было знать? - отвечала я с глубоким вздохом и улыбнулась ей. - Ну вот. По-моему, с глупостями покончено. Я же чай хотела заварить, не так ли?
Я включила воду в раковине и подождала, пока она стечет, дабы смыть скопившийся в трубах осадок. Я сунула пальцы под струю и тотчас отдернула руку - как и утром, вода была ледяная.
- Ну как вы, обустроились? - поинтересовалась миссис Токсли, велевшая называть себя Мэдж, когда мы уселись пить чай. Не теряя времени, я съела грушевое пирожное, дабы коричный запах побыстрее выветрился из кухни.
- Поначалу да, - отвечала я. - Но здесь новые испытания что ни день.
- Вы ведь знаете про мистера Уэстерли? - спросила она, вглядевшись мне в лицо, и я кивнула.
- Узнала только вчера. Мистер Рейзен рассказал, как драматичны были отношения мистера Уэстерли с супругой. Я видела его сегодня.
- Мистера Рейзена?
- Нет, мистера Уэстерли.
Она в изумлении распахнула глаза:
- Вы видели его? Я поражена. Я думала… я думала, это никому не дозволяется.
Я пожала плечами:
- Честно говоря, я не уверена, что и мне было дозволено. Однако я настояла.
- И как он? - спросила Мэдж. Я покачала головой, и она вздохнула. - Он ведь где-то наверху? Это так печально, - продолжала она. - Мы с Алексом, видите ли, тесно дружили с Уэстерли. Нередко вместе трапезничали. Алекс и Джеймс охотились. Счастливые были времена.
- Так вы близко знали его жену?
- Сантину? О да. Мы водили знакомство много лет. Когда Джеймс привез ее из Испании, я стала ей в некотором роде подругой. Старый мистер Уэстерли, разумеется, осерчал, что в семью привели чужеземку, да еще чужеземку, лишенную положения, но мне казалось, она очень мила. И такая красавица. Впрочем, были подозрения, что она охотится за деньгами.
- И они оправдались?
Мэдж рассмеялась:
- Не бывало на свете женщины, менее Сантины Уэстерли озабоченной деньгами. Разумеется, она была не против располагать средствами, вовсе нет. Да и с чего бы? Но за Джеймса она вышла не из-за денег.
- Значит, по любви?
Мэдж задумалась.
- Я не уверена, - сказала она. - Первое время она, конечно, была к нему привязана. Однако нет, мне представляется, она вышла за него, ибо в этом было ее спасение. И тем не менее старый мистер Уэстерли поначалу отказал ей в содержании. Полагал ее меркантилисткой. Но материальное не слишком ее занимало. Она, к примеру, не накупала себе нарядов - довольствовалась теми, что были. Ее не привлекали драгоценности. Первое время Джеймс, конечно, дарил ей украшения, но с такой шейкой никаких украшений не требуется. Она разве что изредка носила кулоны, не более того. Даже старый мистер Уэстерли в конце концов признал, что за Джеймса она вышла не из корысти.
- А Джеймс ее любил? - спросила я.
- О да. Уж надо думать. Конечно, оба они, когда только приехали из Испании, были очень молоды. Но тогда казалось, что они так счастливы друг с другом. Лишь гораздо позже она… в общем, лишилась покоя.
- В каком смысле?
Мэдж нахмурилась, будто подыскивая верные слова.
- Что-то с нею случилось, это все мы понимали, - пояснила она. - Еще в детстве.
- Мистер Рейзен упоминал, - сказала я; меня пугала одна мысль о том, что взрослый человек подобным манером причинит урон ребенку. - Страшная мерзость.
- Да, но мне казалось, что она, если такое возможно, перечеркнула те времена. Я искренне полагала, что они с Джеймсом вместе обретут умиротворение. Я очень поддерживала их союз. И поначалу они были счастливы. В этом никто меня не разубедит.
Обе мы умолкли, попивая чай, погрузившись в раздумья. Я размышляла о юной Сантине, о том, что с нею произошло, что породило столь опасный психоз. Мэдж, несомненно, вспоминала ту пору, когда она и ее супруг счастливо дружили с Уэстерли.
- Вы давно замужем? - после долгой паузы спросила я, и она с улыбкой кивнула:
- Девять лет. Мы с Алексом познакомились, когда мой брат привез его погостить на выходные из университета. Они вместе учились и дружили с первого дня. Мне, конечно, было всего шестнадцать, а он тремя годами старше, и, естественно…
- Вы мгновенно полюбили друг друга, - улыбнулась я.
- Нет, я его возненавидела, - расхохоталась она. - Отчего вы так потрясены, Элайза? Это чувство длилось недолго. Видите ли, в те выходные он ужасно меня дразнил. Говорил возмутительные вещи, а я, пожалуй, не оставалась в долгу. За ужином мама хотела развести нас по разным комнатам, поскольку мы осыпали друг друга оскорблениями. Все это, разумеется, было одним сплошным притворством. Он вскоре прислал мне письмо. Извинялся за грубость.
- Объяснил ее как-нибудь?
- Сказал, что, впервые меня увидев, понял, что не сможет провести выходные так, как ему поистине желалось, - а именно внушать мне любовь, - и пришлось довольствоваться меньшим, а именно внушать мне отвращение. Естественно, я ответила - сообщила ему, что мне в жизни не доводилось встречать столь вульгарную, напыщенную, презренную, неприятную, грубую и неучтивую скотину и если он вновь посетит нас в выходные, я не пожелаю и словом с ним обменяться. В следующие выходные он привез мне цветы и сборник стихов Китса, а я сказала, что в письме солгала и думала о нем ежечасно.
Я удивилась, что она так откровенно делится историей их жениховства, однако видела, что воспоминания доставляют ей удовольствие.
- Мы поженились через год, - прибавила она. - Мне крупно повезло. Он чудесный человек. А вы, Элайза? Некто любимый ожидает вас в Лондоне?
Я покраснела и покачала головой.
- По-моему, я не из тех, кого добиваются молодые люди, - сказала я, и Мэдж Токсли, к ее чести, не стала со мною спорить, ибо доказательства моей правоты были налицо. Она красавица, и мужчины, подобные Алексу Токсли, с первого взгляда готовы ее добиваться; я другая.
- Ну, - сказала она, неловко поерзав, - кто знает, что готовит нам будущее. Как он? - спросила она затем, резко сменив тему. - Джеймс. Он здоров?
- Нет, - сказала я.
- Ну разумеется, - согласилась она, слегка покраснев. - Конечно, нездоров. Я хотела сказать… как он справляется? Понимаете, с нами он видеться не желает. С нами обоими. Алекс весь год ужасно огорчается. Когда Джеймса привезли из больницы, Алекс снова и снова добивался встречи - но вотще. Он писал письма, беседовал с врачами. Когда наняли миссис Ливермор, Алекс с нею поговорил, и она обещала постараться все устроить, но Джеймс упорствует. Он не желает посетителей.
- Душенька, - сказала я, накрыв ее руку своею. - Говоря по чести, вряд ли он даже заметит, что вы пришли.
Она пристально взглянула на меня:
- Что вы такое говорите?
- Человек, коего я видела нынче утром… - начала я. - И слово "человек" я привожу здесь с оглядкой, ибо от человека этого мало что осталось. Он… я не постигаю, как он пережил побои. Его лицо… простите, Мэдж, я не хочу расстраивать вас, но лицо его ни на что не похоже. В нем едва возможно узнать человеческое существо.
Она зажала рот рукою, но я ни об одном своем слове не пожалела. Мне надлежало знать правду о мистере Уэстерли, а я ему решительно чужая. Мэдж и ее муж - старые друзья. Если ей представляется, будто он сидит в постели и повелевает, кого допустить к нему, а кого не допускать, и от предположения этого Мэдж больно, она тоже имеет право знать.
- Мне умолкнуть? Или продолжить? - спросила я. - Это чрезмерно огорчительно для вас?
- Да, однако я хочу знать, - сказала она. - И полагаю, Алекс тоже. Прошу вас, расскажите мне все.
Я вздохнула.
- Он лежит, - сказала я, - человеческой скорлупою. С половины лица содрана кожа. Видны кости, хрящи. Миссис Ливермор говорит, что меняет повязки трижды в день, иначе он рискует заражением. Зубы выбиты. Рот распахнут, с трудом глотает воздух. С чудовищным хрипом, Мэдж. Точно собака, что умирает в канаве. А в остальном… я, разумеется, не видела его тела, оно скрыто одеялом. Но я уверена, что он никогда не сможет ходить. Он еле двигает руками. Человек этот почти мертв, хотя сердце его по-прежнему бьется. Я понимаю, что это кощунство, но бедняге лучше было погибнуть от побоев, а не выжить. Выжить! - повторила я, горько усмехнувшись. - Можно подумать, это жизнь.
Я взглянула на миссис Токсли - та смертельно побледнела. Я видела, что она готова разрыдаться, однако была в ней некая сила, стойкость, замеченная мною еще при первой нашей встрече на вокзале; сейчас Мэдж лишь с силой втянула воздух и кивнула.
- Я не знаю, что сказать, Элайза, - промолвила она. - Честное слово, я не знаю. Я по сей день не устаю поражаться тому, что Сантина совершила подобное.
- Вы были здесь в тот вечер?
- Чуть позже. Я не видела ни тела мисс Томлин, ни Джеймса. За ним ухаживал Алекс. Но я видела Сантину. Ее уводили полисмены. У нее… лицо у нее было в крови. И все платье. Ужасно.
- Вы говорили с нею?
- Чуть-чуть, - сказала она. - И я еще не знала, что произошло. Я полагала, кто-то ворвался в дом. Думала, Уэстерли застали грабителя, случилась драка и лишь Сантина осталась невредима. Мне и в голову не могло прийти, что все это учинила она сама.
- И какая она была? - спросила я, напряженно к ней склонившись.
Мэдж сосредоточенно поразмыслила.
- Собранная, - произнесла она. - Совершенно бесстрастная. Будто наконец исполнила давний замысел. Было в ней что-то потустороннее, если вы меня понимаете. Скорее призрак, нежели живая женщина. Химера.
- А потом вы с нею виделись?