На столе всего было вдоволь, в том числе жареные лобстеры, запеченные лягушачьи лапки, устрицы. Про копчености, всякие там колбасы, ветчины, буженины, окорока и говорить не приходится. Всё было разложено по фарфоровым тарелочкам, хрустальным салатницам, над которыми возвышались бутылки с "Боржоми", "Нарзаном", пивом "Туборг", и пара сосудов с тем, что посущественнее - с водкой и португальским портвейном.
- Не думай, что так каждый день, - взглянув на смущенного этим изобилием Веньку, сказал Курепов и подцепил вилкой ломтик буженины. - Нынче я именинник, вот и раскошелился. Ну, и у тебя как бы крещение.
Поместил буженину в рот, начал жевать, приказал, кивнув на "Боржоми":
- Открой.
Что ж, хозяин - барин, кто платит, тот и заказывает музыку. Венька с каменным лицом открыл бутылку.
- Налей, - сказал Курепов, пристально глядя на Веньку.
Вот шакал, откровенно изгаляется. Венька, не дрогнув ни мускулом, налил "Боржоми" в его фужер.
- Ненавидишь? - сказал Курепов. - Терпи. Экзамен еще продолжается.
Ах, вот как, это, оказывается, экзамен. Только уже иного рода - экзамен на готовность лизать сиятельный зад.
- Скажу откровенно, - продолжал Курепов, попивая пузырящуюся, стреляющую крохотными фонтанчиками воду. - Если бы ты в спортзале срезался, я бы тебя тут же и уволил.
- А договор? - напомнил Венька. - Тысяча баксов в месяц, как стажеру?
- Договор, не закрепленный на бумаге, не договор, - сказал Курепов. - Но и тот, что закреплен, тоже далеко не всегда договор. Ибо это Россия, страна без правил. Учти на будущее. Кстати, а что ты волнуешься-то? Ты же не срезался. Совсем наоборот.
И подмигнул Веньке, и весьма даже симпатично улыбнулся. И из паскудного шакала превратился в нормального хорошего парня.
Увы, Венька этому не поверил. Он был уже настороже.
Появилась средних лет полная женщина в белом кружевном фартучке, которую Курепов назвал тетя Маша, принесла первое - огненное, красное, невероятно вкусное харчо.
Лениво поедая острый суп, Курепов объяснил, что в Резиденции, как повелось называть данное местечко, имеется своя кухня, и что тетю Машу переманили из ресторана "Арагви".
Далее он объяснил, что в Госдуме каникулы, поэтому в Резиденции пусто. Кстати, большинство депутатов, которые из глубинки, о Резиденции ничего не знают, да и москвичи-то знают далеко не все, а лишь избранные, ибо заведение это - элитное, засекреченное, служащее для многопрофильного обучения кадров высокого ранга.
В детали Курепов вдаваться не стал, и Венька так и не понял, что это за многопрофильные кадры. Министры, что ли, которых с образования запросто кидают на атомную энергетику, а потом на финансы? Дипломаты-разведчики? Или, не дай Бог, американские сенаторы? Тогда понятно, почему они там в своём Капитолии такие умные.
Тетя Маша принесла второе - эскалопы с картошкой под грибным соусом - и Курепов спохватился. Как же так: день ангела, а еще не остограмившись.
Венька наотрез отказался от спиртного. На сей раз Курепов не стал его насиловать, нацедил себе водочки сам. Ловко нанизал на вилку маринованный грибок.
Хлопнул стопку, сжевал грибок и сказал:
- Знаю, что у тебя дома нелады. Эту ночь переночуешь здесь, на диване. Если хочешь, будет девочка. К завтрашнему дню подыщем тебе комнату - в Резиденции ночевать, сам понимаешь, не дело.
Как, оказывается, уютно было жить на свете, когда за тобой присматривал кто-то с тугим кошельком. Нет, хороший всё-таки парень, этот Ленька Курепов.
Венька поднял бокал "Боржоми" за именинника и с удовольствием принялся за хорошо прожаренный, в меру соленый и перченый, с золотистой хрустящей корочкой эскалоп…
После обеда Курепов вызвал "Герасима", и тот повез их по магазинам. В Резиденцию они вернулись с пакетами, в которых была аккуратно упакована Венькина экипировка: несколько костюмов, рубашки, джинсы, обувь.
Опытный Сергеич, который уже отошел от пережитого афронта, подобрал для Веньки подходящий бронежилет и "сбрую" с подмышечной кобурой. Тут же, на первом этаже, в помещении со стальной дверью Веньке выдали пистолет "Гюрза", магазин с патронами и разрешение на право использования данного пистолета.
На ночь Курепов, как и обещал, устроил девочку - этакую белокурую, невысокую, но грудастую крутобедрую самочку. С портрета на трудящуюся в неверном лунном свете парочку, комкающую простыни, катающуюся по разложенному на полкомнаты дивану, оглашающую пустынный этаж боевыми криками и воплями, строго, но понимающе смотрел мудрый Председатель Госдумы.
Глава 8. Запутанная система
Отныне Венька весь день находился рядом с Куреповым. Тот был весьма деятельным молодым человеком, всё стремился в народ. Выйдет, понимаешь ли, из машины и ну молоть с кем-нибудь из прохожих, ну молоть. Пока собеседник один - можно контролировать ситуацию и из машины, но беда в том, что долго это не продолжается, уже через минуту вокруг жестикулирующего Курепова начинает скапливаться народ. Приходится вставать за спиной в качестве живого щита и следить за окружающими в оба.
Народ был и в магазинах, и на рынках, и на фабриках, куда, правда не часто, наведывался Курепов. Но особенно много народа, просто глаза вытаращишь, бывало на митингах. У Курепова был особый нюх на митинги. Как где-нибудь в Москве или Московской области случается митинг - Курепов туда. И обязательно он - первый говорун, и обязательно лезет на сцену или какой-нибудь постамент, чтобы лучше видели. Никакого понятия о том, что так оно лучше прицеливаться. У Веньки в такие моменты просто сердце замирало и начинало биться раз в минуту, а Курепов потом ржал над ним и объяснял, что коли он народный избранник, то должен быть рядом с народом. Народ не выдаст, народ свой в доску, какого-нибудь там охальника с берданкой, киллера, так сказать, живо скрутит в бараний рог.
На полученный аванс в размере пятисот долларов Венька первым делом купил черные очки - в них легче было, стоя спина к спине с внедрившимся в массы Куреповым, игнорировать скользящие по нему, Веньке, народные взгляды. Во взглядах этих порой читалось о себе такое, что лучше и не рассказывать. Присосался, мол, к великим, клоп, ишь, харю наел…, но всё-всё, больше ни гу-гу. Не рассказывать, так не рассказывать.
Помимо хождений в народ были и какие-то слеты, какие-то заседания, какие-то дела в Доме Правительства, куда Венька был не вхож. Он ждал на стоянке за баранкой вверенного ему черного "Ауди", жевал бесконечный "Орбит" и слушал "Европу-Плюс". И честно говоря, не больно-то скучал. Такая жизнь ему нравилась.
День заканчивался тем, что Венька отвозил Курепова на Новослободскую, где тот проживал, после чего ехал на Гиляровского, где снимал комнату. Комната оплачивалась работодателем, то есть Куреповым.
Следует добавить, что Курепов на первых же порах снабдил Веньку мобильным телефоном, так что тот теперь всегда был при связи, но домой позвонил только на третий вечер после ухода. Трубку к счастью взял Кирилл. Если бы это был не Кирилл, Венька не стал бы разговаривать.
Кирилл накинулся с вопросами, чувствовалось, что обрадовался, и Веньке пришлось отвечать, что с ним теперь, да как. Потом Кирилл начал осторожненько, с подходцем вставлять Веньке клизму: пропал, мол, и молчок, мать места себе не находит, но Венька вывернулся, сказав, что решил не путаться под ногами и жить один. Говорили долго.
После этого разговора Венька понял, что здорово соскучился по брату.
Покровитель Гыга молчал уже трое суток, и Венька пребывал в полной уверенности, что всё делает правильно.
На самом деле Гыге было не до Веньки, который находился под присмотром "внедренного" Курепова. Гыга вел осторожного Максимчика по извилистой ухабистой дороге политической интриги.
Если кому-то кажется, что кардинально сменить правительство, то есть поменять всех министров до единого, - это просто, тот глубоко ошибается. Это отнюдь не просто, ибо каждого министра можно сравнить с пауком, сидящим в центре огромной сети-паутины. Сеть - это система министерства со всеми управлениями, департаментами, комитетами, отделами, структурами на местах. Все радиальные нити ведут к министру-пауку, тот в курсе всего и вся, тот внедрен в систему по самые уши, не уцепишь.
Многочисленные сети со своими папами-пауками проникают друг в друга, пронзают одна другую, переплетаются между собой, а сами папы связаны воедино общей пуповиной.
Страшно запутанная система. Гыга не раз чесал свой косматый череп. Выдергивать каждого министра по одному - другой потянется, да не так, как надо, а боком, враскоряку, вопя и выбалтывая при этом секреты. Кому это нужно, чтобы выбалтывались секреты? Выдирать всех сразу - то же самое, что у человека одним махом вырвать все тридцать два зуба. Вся, извините, харя перекосорылится и крыша слетит. Не восстановишь.
Поэтому действовать надо осторожненько, обрезая корешки и ниточки, либо же использовать простой и действенный способ - концы в воду. Например, автотранспортное происшествие с трагической гибелью папы-паука. Или героический выпрыг папы со своего балкона, что на двенадцатом этаже. Или внезапное утопление в собственной ванной - вот тут слова "концы в воду" подходят как нельзя более. В общем, способов много, но нельзя же, чтобы все пауки-министры перекинулись одновременно. Это кого угодно насторожит.
Короче, приходилось кумекать.
Уже на нескольких пап были заведены уголовные дела, а в их кресла благополучно посажены "внедренные" - люди молодые и не успевшие нигде измазаться.
Уже был раскрыт "заговор" пап, ведающих энергетикой, экономикой и финансами, которые якобы умышленно толкали страну в пропасть.