Командор посмотрел на нее снова. Суровое лицо девушки казалось сделанным из мрамора. Эл была очень бледна. Она ушла от него подальше села на мягкую подставку у двери. Он пытался понять, что с ней происходит и не смог, не смог оценить состояние.
– Я участвовал в исследованиях только тогда, когда был на Марсе, потом я отвез данные на Землю. Ничего толкового они не нашли. Изменение генокода и психики, биологический состав клеток – это еще не основание для того, чтобы считать тебя опасной. Подобное происходит со всеми, кто долго пробыл в космосе. Причиной тому – катастрофа. Никто тебя не винит. Ты делала, что могла спасая экспедицию. Остальное – последствия. Я горжусь тобой. Я участвовал в исследовании, потому что чувствую свою ответственность. Я послал тебя туда. Единственное, что осталось загадкой, так называемый, "эффект аккумулятора", неумеренное накопление энергии твоим организмом. Аномалия, которая требует изучения. Если эффект пройдет с возвращением тебя на Землю, то никто не посмеет требовать дополнительных исследований. Светлана настояла на том, чтобы тебя вернули. Она уверена, что реабилитация возможна.
Эл упрямо молчала, командор продолжал.
– Видишь ли, даже я сделал предположение, что твой организм нуждается в энергии, потому что идет какой-то процесс. Больше всего человек тратит сил на адаптацию. На самом деле я не склонен обвинять тебя в шпионаже, измене и прочих грехах, более того я против этих обвинений, но то, что ты скрыла что-то о катастрофе, мне – очевидно. Я очень много летал Эл, надо быть почти полубогом, чтобы выжить там, где выжила ты. Я допускаю, что вас спасли, потому что у тебя был контакт, а Лондер был тебе больше всех симпатичен.
Командор был прав, вопрос лишь в силе его уверенности, в том, как он использует свои догадки. От этого у нее возникло желание не только молчать о тобосцах, но и вообще попытаться увести разговор от этой темы.
Ставинский хотел ее успокоить, но понял, что прежние способы не годятся. Эл сейчас формально уже не находилась под его командованием, она подчинялась из уважения к нему. Командор рассудил, что если он не направит ее, потеряет контроль над ней, тогда никакая сила не удержит ее от предстоящих глупых поступков. Повинуясь старой привычке, он мысленно остановился, чтобы эмоции и мысли не запутали его. Командор был готов к такому разговору давно, он неминуемо состоялся бы, если не теперь, то позже. Она, бесспорно, имела право знать об исследовании с самого начала, он разделял ее недовольство так же, как понимал, почему от нее скрыли сами исследования и их результат. Эл пришла в ярость, что не свойственно ее натуре. Действительно, что-то в ней происходит.
Плоды этого "шпионажа от медицины" были ничтожны. Заключить, что она – нечеловек, никто бы не решился. Единственно разумный выход, который он видел – продолжение исследований. Правда, для этого согласие Эл было обязательным. Тогда-то Ставинский и согласился на настойчивые требования Светланы Бернц, провести исследование. Требования носили научный характер, ей была интересна Эл не как его воспитанница, а как человек переживший катастрофу. Светлана убедила его, что исследования надо вести ей лично и их знакомство с Эл – часть этих исследований. Она ждала доверия и участия, а получила грозный отпор предполагаемой пациентки. Чтобы Светлана сделала ошибку? Ставинский не мог предположить. Инициатором конфликта, по его мнению, была Эл. Переутомление и психологический кризис довели ее до срыва. Тут командор ошибался, но ошибался искренне, он не догадывался, что реакция Алика не только для него загадка, но и для самой Светланы Бернц. Поэтому командор готов был настаивать на примирении со всем своим упорством. Приказать он не мог, оставалось убедить Эл, используя самые разумные аргументы.
Ставинский выдержал свою паузу и перешел к процедуре убеждения.
– Давай рассудим здраво. Исследований тебе не избежать, тебя с этим условием пустили на Землю, только тут есть лучшие средства. Тебе самой хочется знать правду? Наверняка. Если Светлана тебе не по вкусу, пусть будет другой врач, но тогда мы не сможем контролировать ситуацию. Я говорю "мы", потому что перед тобой виноват, что тайком участвовал в экспериментах. Сознаюсь, и если возможно, прошу простить меня, но только за то, что скрывал так долго. Повторяю, я – за исследования. Представь, что тебя исследовали и сделали заключение. Я не поручусь, что исследователи будут беспристрастны, если будет отрицательный результат, то тебе грозит навсегда покинуть Землю. Если тесты проведет доктор Бернц, то я смогу повлиять на ход событий раньше, чем результат будет обнародован, и возможно вытащу тебя из этой ямы, пусть мой авторитет даже частично падет, мне важен твой талант, а не твои биологические нюансы, разбирайся с ними сама.
– Подождите, командор, – остановила его Эл. – Я хочу понять, какую цель или цели вы преследуете? Вставая на мою защиту, вы делаете мне честь, но мотив я не могу понять.
Пауза Ставинского дала ей шанс остановиться. Гнев схлынул, тело стало греться. Эл ощущала, как кожа покрывается испариной. Она почувствовала, что нужно закончить разговор и задала последний вопрос, самый важный.
Ставинский этого вопроса не ждал. Видимо потому, что считал, что стремление Эл в еосмос – ее единственное желание. Причем здесь его мотивы, зачем ей знать? Он считал, что рано посвящать ее в его планы, возраст не тот. Вопрос смутил командора.
– Причин много, – отговорился он, – считаю, что они не слишком важны.
– Я так не считаю, – заявила Эл. – Все, с кем я соприкоснулась в этой истории с катастрофой и Галактисом, имели определенный интерес. Я не хочу, чтобы меня использовали.
– Это, моя дорогая, твоя плата за капитанские знаки и вранье о прошлом.
Эл криво усмехнулась.
– Я-то думала, что в будущем люди станут возвышеннее и чище. Значит, я ошиблась… Но вы не ответили на мой вопрос. Каков ваш мотив?
Ее настойчивость задела командора. Первым его желанием было прекратить разговор.
– Давай договоримся, – сказал он сурово, – мы оба преследуем свои цели, и надеюсь, благородные, давай оставим эту тему. Мои мотивы – это мои личные соображения. Тебе их не понять, в силу возраста и отсутствия опыта.
Эл подняла одну бровь, бросила на Ставинского колючий, полный сарказма взгляд и заявила:
– Все решается просто. Я не соглашусь на исследования, уйду в отставку и отправлюсь домой. У меня будет другое будущее, не то, которое домыслили вы или кто-то еще.
Ставинского обдало холодной волной.
– Что?! Как?! – его грозные вопросы эхом разнеслись по кабинету.
– Я сделаю, как сказала. Этим я решу целую массу вопросов и прекращу всю цепочку неурядиц, причиной которых была.
Командор впился в нее взглядом. Эл была готова лезть в драку, даже если будет одна против всех, ее решимость он знал и испытывал много раз.
– Значит, сбегаешь? – неожиданно заключил он. – Позволь узнать, ты немедленно исчезнешь или дождешься конца беседы?
– Боюсь беседа у нас не получиться, командор. Слишком много эмоций и у вас, и у меня. Я опасаюсь очередных домыслов в свой адрес, а вы не хотите сказать правду. Так мы только поссоримся. Единственный выход – сказать друг другу искренне о своих намерениях или остановиться, каждый на своем.
– Хорошо, – уже раздраженно согласился Ставинский. – Что ты хочешь услышать?
– Какую цель вы преследуете, помогая мне. В свою чрезмерную одаренность, в ваших глазах, я уже не верю. Каков мотив?
Ставинский грохнул кулаком по подлокотнику кресла и буквально заорал:
– Да кто ты такая, чтобы допрашивать меня?! Хочешь выжить – слушайся и делай, что тебе говорят!
Он еще что-то говорил, когда Эл вдруг озарило. Галактис! Ему нужен Галактис! Откуда пришла эта мысль она не знала. Ни тени сомнений. "Осторожно, Эл", – сказала она сама себе.
– Не будем продолжать, – успокаивающим тоном предложила она. – Извините за резкость. Я прошу отпустить меня. Мне бы не хотелось ссориться с вами, хоть я и не до конца вас понимаю. Разрешите мне уйти.
– Иди, – сухо сказал командор, понял, что она упрямится и бесполезно препираться со взбалмошной девчонкой. Вот чего он выбить из нее не смог.
Эл вышла из кабинета и со всех ног бросилась к лифту. Только бы добраться до катера.
***
Димка слонялся по площадке, назначенный час настал, Эл задерживалась. От нечего делать он заглянул в кабину катера. Он проходил мимо, ему показалось, что в грузовом отсеке за креслами пилотов, кто-то есть.
– Эл? – Он ринулся в салон.
Она лежала на полу абсолютно бледная и периодически корчилась. Димка растерялся и пару минут стоял над ней, как истукан. Наконец, присел на корточки и протянул руку. Мощная ярко голубая волна прокатилась по телу Эл и по его руке. Она застонала, словно от мучительной боли. Руки были холодными, а лицо напоминало серо-мраморный бюст. Он отскочил в сторону. После очередных конвульсий Эл резко вытянула руку, будто показывала на ряд приборов между сидениями. Ее кисть то сжималась, то разжималась, как у просящего ребенка. Он зажал рот, чтобы не закричать.
– Уходи! – выдавила Эл.