- А у вашего друга были еще претенденты на наследство?
- Вот это тоже предстоит выяснить.
Они подъехали к смотровой площадке, откуда открывался безграничный океанский простор. Адвокат вынул сигарку, взглядом попросив разрешения.
- Курите, конечно.
Оба вышли из машины и подошли к перилам, за которыми начиналась отвесная высота.
Был хорошо виден порт с кораблями и крошечными человечками, а сразу внизу под ними, на следующем рельефном уровне тот самый форт. И еще… Норман заметил в океане под фортом плавники акул. Совсем маленькие отсюда, они все-таки были видны. Значит, акулы совсем не маленькие.
Пожилой человек проследил его взгляд.
- Здесь их не бьют, заповедник своего рода.
- Зачем?
- Приплывают сюда по памяти. Когда-то осужденных выбрасывали им из форта на ужин.
- Удивительно, генетическая память?
- Да, старый президент покинул нас уже больше года.
Он выпустил струйку синеватого дыма и снова проговорил:
- Кое-что должно напоминать людям кое о чем. Это полезно. Здесь у вас не вытащат из кармана бумажник. И даже вряд ли вытащат из него деньги, если оброните бумажник на улице.
- Однако… - невольно произнес Норман, глядя на шныряющие далеко внизу плавники. - И вы хотите сказать, что не стоит искать убийц среди граждан Грандайленда?
- Крайне сомнительно, сэр, крайне сомнительно.
Необъятная синь океана увлекала в себя, мысли куда-то канули вместе со временем…
Норман тряхнул головой, чтоб вернуться, сигара в руке адвоката была почти скурена.
- С помощью начальника полиции, сэр, я проверю всех приезжих. Когда тот узнает, кому это нужно, счастлив будет оказать любую услугу. - Он приглашающим жестом показал в сторону лимузина. - И если мы правы, человек, организовавший убийство на яхте, наверняка останется здесь.
- Вы думаете?
- Да, чтобы довести до конца дело с вашим убийством.
- А…
- У Его величества Президента великолепная служба охраны.
Резиденция Президента демократично располагалась на восточной окраине города, на территории за продольным металлическим забором, позволявшим смотреть сквозь него.
У ворот охрана из нескольких человек в белых мундирах, в глубине - средних размеров здание, не особенное какое, без выкрутасов. И территория пустоватая - нет теннисных кортов или других увеселений, нет даже вертолетной площадки. Так, травка и редкие пальмы.
Из-за угла здания вдруг вышел слон.
Африканский слон, колосс с белыми бивнями. Поглядел в их сторону и снова удалился за угол.
У ворот Норман попрощался с адвокатом, и только тут заметил, что их лимузин не один и, наверное, за все время путешествия был не один. Ну да, автомобиль, который проехал мимо, уже попадался ему на глаза, а этот, подъехавший, куда сел адвокат, тоже останавливался на смотровой площадке, но в стороне от них.
Лимузин, проехав по обычной асфальтовой полосе, подвез его к дому и сразу из раскрывшихся створ дверей вышел некто, похожий на мажордома, расплылся во все лицо и, поклонившись, жестом пригласил его внутрь.
У дверей на карауле застыли два гвардейца в странно знакомых красных мундирах и высоких медвежьих шапках.
- Подарок английской королевы, - пояснил мажордом.
Внутри Грей сразу обратил внимание на контрастные изменения. Через вестибюль напротив входных дверей располагались другие, пышные, из красного дерева и с золотой отделкой, а сам вестибюль был скроен из благородно-серого с зелеными искрами мрамора.
Встречавший сразу дал разъяснения:
- Зал официальных приемов, Ваше превосходительство.
"Превосходительство" адресовалось ему.
- А можно взглянуть?
Голова человека склонилась в поклоне, и шикарные двери сами начали медленно открываться, хотя он не заметил в руках слуги никакого манипулятора. Ах да, тот прижал палец к пуговице.
Внутри… Норман как-то был в Белом доме на приеме, устроенном для ученых, сделалось стыдно за нищету, которую он тогда видел.
- Ее величество Первая леди ожидает Ваше превосходительство на третьем этаже.
Слуга указал на вестибюльные лифты.
Лифт почти сразу доехал, но он успел взглянуть на панель - кнопки 1, 2, 3 шли вверх и точно такие же вниз - 1, 2, 3… 9. Этим нижний ряд не кончался, потому что были еще две кнопки.
- Норман! Очень рада тебе, дорогой!
Первая леди была в коротком цветастом платье и на босу ногу.
Обстановка будуарного стиля - цветы, дорогая мягкая мебель.
- Выпей чего-нибудь.
- С удовольствием.
Грей увидел тележку с разнообразным и очень дорогим набором.
- Чего ты хочешь? Вот виски, который делают в вашем Кентукки. Только для нас, Саудовского короля и русского Святейшего Патриарха. Здесь армянский коньяк пятидесятилетней выдержки, из-за него там и идет главная борьба на президентских выборах, а этот ром - единственное, что сохраняет до сих пор потенцию Фиделя Кастро, не пей больше двух глотков, а то не обрадуешься.
- Спасибо, пожалуй, я начну с виски.
- Ладно, и я с тобой.
- А где Брук?
- Сейчас увидишь, - она показала на большой телевизионный экран.
На нем медленно вращалась уже знакомая композиция: имперский, олицетворяющий землю шар, с четырьмя, глядящими на четыре стороны света, нахальными попугаями.
И голос диктора объявил, что сейчас начинается пресс-конференция Президента Грандайленда с иностранными журналистами.
- Пошел им навстречу, - пояснила она, - раз уж столько понавалило.
Заставка исчезла, и появился усаживающийся Брук. Справа от него располагался государственный секретарь, которого Норман уже видел в тюрьме, а слева, судя по всему, ведущая - темная, экзотической красоты девица с превосходным бюстом, и, видимо, не уступающим "прочим", но это прочее было скрыто полукруглой панелью трибуны.
- Итак, мы начинаем, - ослепив улыбкой, произнесла ведущая.
На экране возник зал, с камерами, микрофонами и теми белыми журналистами, что занимали два передних ряда в суде.
Первой, разумеется, слово получила "Вашингтон пост", вежливо поинтересовавшаяся, когда произойдет визит в США Президента Грандайленда.
- Через два месяца, - ответил тот, - но точнее пока сказать не могу, у вас вечно тянут с окончательной датой финального матча профессиональной лиги.
Пожилой хорошо одетый, в отличие от остальных, человек тянул руку так, что она стала отрывать его зад от кресла.
Ведущая узнала его и представила:
- Итальянская пресса, сеньор Джульетте Скьюза.
- Я работал во многих странах, - начал тот с лицом нерадостного выражения, - и некоторые процедуры судебных разбирательств вызывали у меня опасения за местную демократию. Вам не кажется, господин Президент, что разбирательство дела об убийстве трех человек не может решаться экспресс-методом? Такого, как сегодня, я не видел даже в России.
Брук недоуменно взглянул на итальянца, потом на ведущую, потом снова на итальянца.
- Вроде мы оба говорим на английском, да? Но я что-то не понял. Не хочу быть нелюбезным, сеньор, но будто звук раздавался через непрожеванные пальмовые листья. Повторите, лучше, все снова по-итальянски.
Первая леди весело рассмеялась:
- Брук, а, макакин сын!
Итальянец остолбенел, но Президент смотрел на него с таким ласково-приглашающим выражением, что не оставалось другого.
В процессе чужестранной речи внимательно слушавший Президент два раза кивнул, а дослушав, поблагодарил:
- Спасибо, вот теперь понял.
И начал ответ по существу:
- Россия не раз спасала мир от голода, холода и эпидемий. Она все брала на себя. Поэтому мне не очень приятны, сеньор, ваши эскапады в адрес этого дружественного нам государства, любезно предложившего место в ракете для нашего космонавта за сто миллионов долларов. Тем более странно, сеньор, было услышать от поборника демократических принципов призывы вмешаться в независимый судебный процесс. Но совсем странно, - Брук взглянул на журналиста с выражением: "не ожидал", - выглядит ваша досада на то, что дела у нас идут быстрым ходом. Да, действительно, Грандайленд развивается очень быстро. Валовый национальный продукт вырос за прошедший год в полтора раза, жизненный уровень - почти вдвое, не считая выплат по социальным статьям расходов, пенсии увеличились…
Первая леди встала из кресла:
- Это надолго, я схожу переоденусь. На праздник очень скоро съедутся гости.
- Сегодня праздник?
- Ты забыл? День святого Нормана Грея!
Брук коснулся образования и здравоохранения, рассказал об успешно решаемых задачах водо- и электроснабжения.
Норман прогулялся к тележке и плеснул себе еще, действительно, превосходного виски.
Профессионализм или гнусность поведения Брука состояла в том, что он все время придерживал взглядом итальянского журналиста, и тот вынужден был вежливо подставлять уши под сыпавшуюся лапшу. Собственно говоря, из него делали дурака у него же на глазах.
Но и тот "не был промах".
Скорбь на добром лице пожилого мэтра мировой журналистики выражалась не за себя. Можно было легко поверить, что после долгих разочаровывающих скитаний в поисках истинной демократии последние надежды этого человека связались с Грандайлендом и его Президентом, что итальянец рассчитывал, наконец, найти отдохновение демократической тоске в этих местах. И, на тебе! Кто б мог подумать?! Сеньор Скьюза, не скрывая, переживал.
Ехидный Брук, в ответ, выразил надежду, что журналистская знаменитость отойдет, наконец, от пессимистических взглядов на мир, отразив, в очередной своей книге, выдающиеся достижения Грандайленда.