Если он обдумает истинное значение "слова", это будет гораздо труднее и более вызывающе, чем то, что произошло с ним здесь. То немногое, что он мог выполнять здесь, в Мире Реки, он делает даром, и это немногим более, чем выстрел в небольшом зале. Настоящее дело было то, что ему удавалось выполнять в Сенате и в предвыборной кампании. Да, он был чудом для своего возраста, это было дьявольски очевидно. А потом его кишки оказались на полу в Капитолии, и теперь он очутился здесь.
До настоящей минуты рядом не было никого, чтобы выслушать или произнести проклятие. Все здесь, даже хорошенькие женщины, работавшие моделями или ночными "бабочками" по пятьдесят долларов, перед кем он мог высказаться, у всех у них хватало своих неприятностей, больших неприятностей, и во многом таких же, как у него.
Прежде всего, они все умерли. Они когда-то закрыли глаза и испустили дух спокойно или каким-то насильственным путем; и следующее, что они осознали - это то, что они пришли в себя в этом вонючем месте вместе с миллионами других. Это была дьявольская травма, и, кажется, таковы были общие условия этого места - и приходилось это понять, и один только этот дар слегка давил на всех. Очевидно, единственное, что можно здесь сделать - это умереть что было ужасным.
2
- Ты же знаешь, что я прав, - сказал Бетховен. Он снова был расположен к беседе. Он вытащил один из своих грязных носовых платков из какого-то внутреннего кармана, вытер со лба струящийся пот так, как это делали в его эпоху, и дружески предложил платок Хьюи.
Хьюи с отвращением покачал головой. Самое подходящее слово тут было "пфуй", лучше не выразишься.
- Не надо, - отказался он. - Не хочу. Нет необходимости.
Ничего подобного, никогда в мировой истории не было такого, о чем он думал сейчас. Он вспомнил, как стоял у одного из рукавов дельты, борясь со своей боязнью аллигаторов и одновременно почти ожидая, что эти твари выползут из болота и вцепятся в его лодыжки, и все время он пытался удержать толпы их у залива.
Это было одно - но это - это совершенно иное.
Удивительно, как ты чувствуешь, что твой опыт приготовил тебя к тому, чтобы иметь дело с целым рядом активной деятельности, а потом выясняется, что тот опыт совершенно бесполезен и ни к чему не применим. На самом-то деле он рассчитывает на Бетховена куда больше, чем композитор полагается на него. И ни от чего этого не стало легче, когда немец схватил его за локоть и заставил остановиться, устремив на него сверкающий взор.
- Слушай! - сказал Бетховен. - Ты слышишь их?
* * *
- Ладно, - решил Селус, подходя к бледному блондину и обрезая петлю. - Так почему ты меня выслеживал?
- Я не обязан тебе отвечать, смертный, - блондин пытался растереть затекшую ногу.
- Что заставляет тебя думать, будто ты бог?
- Думать, будто я бог? - возмутился тот. - Я и есть бог.
Я это объявил.
- Только и всего? - легкомысленная улыбка выдавала, как это забавляет Селуса.
- Довольно с меня твоих оскорблений! - огрызнулся тот.
- Я целые города истреблял за гораздо меньшее!
- Ах, неужели?
- Да. А теперь помоги мне встать.
Селус поставил ногу на грудь своего пленника и тяжело надавил.
- Или убей меня за это, или приготовься дать какие-то объяснения, - потребовал он.
- Я тебя убью! - завизжал блондин, снова пытаясь встать. И снова Селус надавил ногой.
- Я всякое терпение с тобой теряю, - объявил он. - Кто ты такой и почему меня преследуешь?
- Я Гай Калигула Цезарь, и я не даю объяснений никому.
- Калигула? - повторил Селус, поднимая бровь.
- Ты обо мне знаешь? Селус кивнул.
- Тогда склонись передо мной ниц, воздай мне должное уважение и тогда, возможно, я подарю тебе жизнь.
- Ответь на мои вопросы - и тогда, возможно, я подарю тебе жизнь.
- Я бессмертен, - сообщил Калигула. - Я не могу умереть.
Селус усмехнулся:
- Где ты считаешь, ты находишься, и как ты полагаешь каким образом ты сюда попал? На секунду Калигула задумался.
- Мне приснился сон, - сказал он. - Мне приснилось, будто мои слуги зарезали меня, разрезали на кусочки. А потом я, будто бы, проснулся на берегу широкой реки. Но это был только сон, потому что теперь я здесь.
- Это не сон.
- Тогда здесь, наверное, небеса.
- Это не небеса, - сказал Селус. - Могу тебя в этом уверить.
- Это должны быть небеса, - упрямился Калигула.
Внезапно он оглянулся кругом: - Но где Юпитер? Где Марс и быстроногий Меркурий? И еще важнее - где Венера? Где Афродита? Где Елены в нашем распоряжении? Где женщины?
- Этого я тебе сказать не могу, - усмехнулся Селус, - хотя знаю о твоей репутации.
- И она вполне заслужена, - оживился Калигула. - Кто, кроме меня, знает все сто один способ ублажить Венеру и из ее удовольствия извлечь свое собственное? - Он сделал паузу, уставившись на Селуса. - А ты что за бог?
- Меня зовут Фредерик Кортней Селус, и я не бог. С другой стороны, ты меня не побьешь ни в том, чтобы доставлять женщинам удовольствие, и ни в чем другом.
- Тогда ты просто демонстрируешь свое невежество, - заявил Калигула. - Ты незнаком с великолепной техникой, в которую я посвящен. Но у тебя, конечно же, нет императорского фаллоса с божественной устойчивостью.
- Ты и в самом деле много о себе мнишь, да? - спросил Селус.
- А почему я не должен быть о себе высокого мнения?
- Могу тебя заверить, здесь нет никаких богов.
- Никаких? - Калигула дотронулся до себя знакомым и, по мнению Селуса, отвратительным способом. - Тогда я последний и, стало быть, величайший. Приказываю тебе сейчас же дать мне встать.
- Ты можешь и сам это прекрасно проделать.
- Я тебе покажу, как вставать, в такое время, о котором тебе и во сне не приснится, - пообещал Калигула, и пристально вгляделся в него. - Ты, должно быть, один из слуг богов. Так подними меня и отведи к ним, или плохо тебе будет, Фредерик Кортней Селус.
- Я убил больше слонов, львов и буффало, чем ты можешь сосчитать, - сообщил Селус. - Не заставляй меня добавить к этому списку еще и бога.
- Я не могу умереть, - конфиденциально поведал ему Калигула. - В Риме пробовали, но из этого получилось только то, что я поднят на небеса.
- Ну, это не совсем небеса, - объяснил ему Селус.
- Если я оказался здесь, оно должно быть так. Селус отступил назад и позволил Калигуле подняться на ноги, несколько секунд понаблюдал за ним.
- Так почему ты меня преследовал?
- Я ищу город богов, - ответил римлянин. - Я видел, как ты исчез в лесу, и решил, что ты знаешь, где этот город и приведешь меня туда.
- Ты ошибся.
- Бог не может ошибаться, - убежденно сказал Калигула.
- А потому - ты лжешь.
- Это правда, что я ищу город, - согласился Селус. - Любой город. Должна же быть какая-то сила, управляющая этим миром, какие-то правила и те, кто их вырабатывает, и, поскольку правители не заявили о себе на берегу Реки, я решил пойти и исследовать их цивилизацию. Я шел по следу сэра Ричарда Бартона, имя которого так же неизвестно тебе, как и мое. Оно, кажется, теперь забыто, но я надеюсь опять его возродить. Не знаю, куда он направился, но допускаю, что у него тоже хватило ума, чтобы разыскивать правителей этих мест, и надеюсь объединить с ним усилия, прежде чем он достигнет своей цели.
Вот и все.
- Почему я должен тебе верить?
- Ты волен верить всему, чему хочешь, - пожал плечами Селус. - Ты также точно волен идти собственным путем. Я только предупреждаю тебя сейчас: не преследуй больше меня, следующая моя ловушка может оказаться не такой приятной.
Он повернулся и пошел было, но Калигула закричал:
- Подожди!
Селус остановился и повернулся лицом к римлянину:
- Что такое?
- Я устал, и нога болит. Я разрешу тебе нести меня, пока я не обрету свою силу. Селус хихикнул:
- Очень великодушно с твоей стороны, но я думаю, что как-нибудь обойдусь без этой чести.
Он повернулся, чтобы уйти, а римлянин взгромоздился ему на спину, вцепился ногтями в глаза и укусил за плечо.
Селус опрокинулся наземь, перекатился и умудрился схватить Калигулу за руки и резко их вывернуть. Римлянин закричал и ослабил свою хватку, а Селус поднялся на ноги.
- Только тронь меня - я тебя убью! - пригрозил он.
Ты мне больно сделал! - пожаловался Калигула.
Внезапно он начал плакать, как ребенок. - Почему все хотят сделать мне больно?
Селус воззрился на него и ничего не ответил.
- Ты что, не знаешь, что тебе не разрешается дотрагиваться до бога? - рыдал Калигула. Вдруг слезы исчезли чтобы смениться улыбкой. - И все-таки я восхищаюсь твоей храбростью, Фредерик Кортей Селус. Может быть, я разрешу тебе быть моим военачальником. Мы прорежем кровавую тропу среди моих врагов.
- Весьма великодушное предложение, - саркастически заметил Селус, - но в настоящую минуту я - единственный враг, которым ты располагаешь.
- Чепуха, - отрезал Калигула. - Разве лес не наш враг?
Разве не скрывает он ту тропу, которую мы ищем? - Он отщипнул небольшую отмершую веточку от ближайшего дерева.
- Я возьму эту добычу, чтобы доказать, что мы его завоевали!
- Думаю, что Гиббон поймет эту проблему, - буркнул Селус, во все глаза уставившись на римлянина, когда тот отправился собирать другие доказательства в память победы.
- Ну? - спросил Калигула, когда его руки были полны.
- Не стой же там! Нам еще надо отыскать город - и мир, чтобы завоевать его!
- Думаю, что мы отыщем город куда быстрее, если разделимся, - предложил Селус.