- Я думал… ты… - Он набрал воздуха в легкие. - Я думал, тебе надо теперь пить снятое молоко или что-нибудь в этом роде.
- Мне хочется чашечку кофе.
- Вижу.
Он сидел, в траурном молчании глядя на стол, и медленно глотал обжигающий напиток. Он заставил себя погрузиться в мутный бескрайний туман. Он почти забыл, что она сидит рядом. Комната исчезла, все здешние образы и звуки растворились.
Звякнула чашка. Он вздрогнул.
- Не хочешь со мной разговаривать - прекрасно; можем покончить со всем прямо сейчас! - сердито сказала она. - Если ты думаешь, будто я стану скакать вокруг тебя, пока ты не соизволишь обронить слово, то сильно ошибаешься!
- А что ты хочешь, чтобы я сделал?! - вспыхнул он в ответ. - Если бы от меня ждала ребенка какая-то другая женщина, что бы чувствовала ты?
Она закрыла глаза. По лицу было видно, с каким трудом Энн сохраняет терпение.
- Послушай, Дэвид, говорю в последний раз: я тебе не изменяла. Я понимаю, это мешает тебе играть роль обманутого супруга, но ничем не могу помочь. Можешь заставить меня поклясться на сотне Библий, и я все равно скажу тебе то же самое. Можешь ввести мне сыворотку правды, и я повторю то же самое. Можешь подключить меня к детектору лжи, и все равно услышишь то же самое. Дэвид, я…
Она не смогла договорить. Приступ кашля сотряс все ее тело. Лицо налилось кровью, и она кинулась к раковине налить воды. Он осторожно похлопывал ее по спине, пока она пила. Энн поблагодарила его осипшим голосом. Дэвид еще немного погладил ее по спине, почти с тоской.
- Лучше тебе сегодня полежать в постели, - сказал он, - кашель у тебя какой-то нехороший. И еще… стоит подкалывать одеяло булавками, чтобы ты не…
- Дэвид, что ты будешь делать? - спросила она несчастным голосом.
- Делать?
Она не стала объяснять, что имеет в виду.
- Я… я не знаю, Энн. Всем сердцем я хочу верить тебе. Но…
- Но не можешь. Что ж, ладно.
- Не спеши, пожалуйста, с выводами! Неужели ты не можешь дать мне время, чтобы все обдумать? Ради бога, я же пробыл дома всего день!
На короткий миг он, казалось, увидел в ее глазах прежнюю теплоту. Может быть, она смогла понять за его сердитым тоном, как сильно ему хочется остаться. Она взяла чашку с кофе.
- Что ж, обдумывай, - сказала она. - Я-то знаю правду. Если ты мне не веришь… тогда ищи себе какое-нибудь глубоко научное объяснение.
- Спасибо, - сказал он.
Когда Коллиер уходил из дома, Энн, тепло укутанная, лежала в постели, кашляла и читала "Введение в химию".
- Дэйв!
Серьезная физиономия профессора Мида расплылась в улыбке. Он отложил в сторону пинцет, которым поправлял препарат под линзой микроскопа, и протянул руку. Джонни Миду, некогда лучшему нападающему во всей Америке, было двадцать семь, высокий, широкоплечий, вечно стриженный под ежик. Он сжал кисть Коллиера в мощном рукопожатии.
- Как дела, приятель? Вволю наобщался с бразильскими москитами?
- Более чем, - улыбнулся Коллиер.
- Прекрасно выглядишь, Дэйв. Подтянутый, загорелый. Должно быть, отлично смотришься на фоне наших задохликов из кампуса.
Они направились через обширную лабораторию в контору Мида, проходя мимо студентов, склонившихся над микроскопами или вперивших взоры в шкалы приборов приборов. Коллиера сейчас же охватило чувство возвращения, но радость тотчас пропала, когда до него дошла ирония ситуации: он испытал это чувство здесь, а не дома.
Мид закрыл дверь и указал Коллиеру на стул.
- Ладно, расскажи мне обо всем, Дэйв. Исследование в тропиках - дело нешуточное.
Коллиер откашлялся.
- Послушай, Джонни, если ты не против, - начал он, - мне бы хотелось сейчас поговорить о другом.
- Выкладывай, что там у тебя, дружище.
Коллиер колебался.
- Ты только пойми: то, что я скажу, должно остаться строго между нами, и скажу я это только потому, что ты мой лучший друг.
Мид подался вперед на своем стуле, юношеская живость сошла с лица, когда он понял, что его товарищ чем-то всерьез обеспокоен.
Коллиер все рассказал.
- Нет, Дэйв, - произнес Джонни, когда тот закончил.
- Послушай, Джонни, - продолжал Коллиер, - я понимаю, это звучит безумно. Но она с такой уверенностью настаивает, что ни в чем не виновата… честно говоря, я в полной растерянности. Либо она перенесла настолько сильное потрясение, что ее разум вытеснил воспоминания… про… про…
Он с хрустом сжал пальцы.
- Либо? - помог Джонни.
Коллиер глубоко вздохнул.
- Либо же она говорит правду.
- Но, Дейв…
- Знаю, знаю. Я уже был у нашего доктора. Клейнмана, ты его знаешь.
Джонни кивнул.
- Так вот, я был у него, и он сказал то же самое, то, чего ты не хочешь произносить. Что женщина не может забеременеть через пять месяцев после соития. Я это знаю, но…
- Но - что?
- Может быть, существует какой-то иной способ?
Джонни смотрел на него молча. Коллиер уронил голову на руки и закрыл глаза. Спустя миг он заговорил сам, с горестной насмешкой повторив собственные слова.
- "Существует какой-то иной способ". Что за нелепое предположение!
- Она утверждает, что не?..
Коллиер устало закивал.
- Да. Она… да…
- Не знаю, - сказал Джонни, проводя кончиком указательного пальца по нижней губе. - Может быть, у нее истерия. Может быть… Дэвид, может быть, она вовсе не беременна.
- Что?!
Коллиер вскинул голову и впился в Джонни глазами.
- Не дергайся, Дэйв. Не хочу тебя злить. Однако… э… разве Энн не мечтала все это время о ребенке? Думаю, она очень сильно его хотела. Э… вероятно, это покажется безумной теорией, но, полагаю, возможно, чтобы эмоциональное… опустошение во время полугодовой разлуки с тобой вызвало ложную беременность.
Дикая надежда зашевелилась в Коллиере, надежда иллюзорная - он осознавал это, но в отчаянии готов был схватиться и за нее.
- Мне кажется, вам стоит поговорить об этом еще раз, - сказал Джонни. - Постарайся выудить из нее больше информации. Попробуй даже то, что она предлагает: гипноз, сыворотку правды, что-то еще. Но… не сдавайся, дружище! Я знаю Энн. И я ей верю.
Он почти бежал по улицам, размышляя о том, какой малой толики надежды ему хватило, чтобы поверить, что сумеет отыскать правду. Но по крайней мере, теперь, слава богу, сумеет. Эмоции захлестывали, ему хотелось кричать: "Это правда, должно быть правдой!"
Когда он свернул на дорожку к дому, он остановился так внезапно, что едва не упал, изо рта вырвался крик.
Энн стояла на крыльце в ночной рубашке, ледяной январский ветер трепал тонкий шелк, облепивший ее тело. Она стояла на промерзших досках босиком, держась одной рукой за перила.
- О господи! - пробормотал Коллиер сдавленным голосом и помчался по дорожке, чтобы побыстрей обнять ее.
Он обхватил ее, она была вся синяя и холодная как лед, широко раскрытые глаза вгоняли в страх.
Он наполовину ввел, наполовину внес ее в теплую гостиную и усадил в широкое кресло у камина. Зубы у нее стучали, свистящее дыхание вырывалось изо рта толчками. Дэвид заметался по дому: пытаясь совладать с дрожью в руках, он доставал одеяло, втыкал в розетку вилку, подсовывал электрогрелку под ее заледеневшие ноги, судорожно разводил огонь, чтобы заварить кофе.
Наконец он сделал все, что было в его силах, опустился рядом с Энн на колени и взял ее хрупкие руки. Слыша, как сотрясающий тело озноб отдается в ее дыхании, он ощутил, как все его внутренности переворачиваются от невыразимой тоски.
- Энн, Энн, что с тобой происходит? - едва не рыдал он. - Ты что, сошла с ума?
Она попыталась ответить, но не смогла. Энн съежилась под одеялами, глядя на него умоляющим взглядом.
- Тебе не обязательно отвечать, милая. Все хорошо.
- Я… я… я… д-должна была выйти, - выговорила она.
И больше ничего. Дэвид остался сидеть рядом, не сводя глаз с ее лица. И хотя ее била дрожь и сгибали мучительные приступы кашля, она. похоже, поняла, что муж верит ей: Энн улыбалась ему, а ее глаза светились счастьем.
К ужину у нее был сильный жар. Дэвид уложил Энн в постель, не предлагая никакой еды, но дав ей столько воды, сколько она хотела. Температура скакала - за считаные секунды горящая в лихорадке кожа делалась холодной и липкой.
Коллиер позвонил Клейнману около шести, и доктор приехал спустя пятнадцать минут. Он сразу же прошел в спальню осмотреть Энн. Лицо его посерьезнело, и он вызвал Коллиера в коридор.
- Придется отправить ее в больницу, - сказал он негромко.
Затем Клейнман спустился на первый этаж и вызвал карету скорой помощи. Коллиер вернулся к постели больной и стоял там, держа ее обессиленную руку, глядя на закрытые глаза, на пылающую кожу. "В больницу, - думал он, - о боже, в больницу".
После чего произошло нечто странное.
Клейнман вернулся и снова позвал Коллиера в коридор. Они стояли и разговаривали, пока снизу не раздался дверной звонок. Коллиер сбежал по лестнице, впустил молодого врача и двух санитаров, и те с носилками отправились наверх.
Клейнман стоял у постели больной, глядя на Энн в немом изумлении.
Коллиер подбежал к нему.
- Что случилось? - закричал он.
Потрясенный Клейнман медленно поднял голову.
- Она выздоровела.
- Что?
Приехавший врач быстро подошел к постели. Клейнман заговорил с ним и с Коллиером.
- Жар спал, - сказал доктор. - Температура, дыхание, пульс - все в норме. Она полностью излечилась от пневмонии за…
Он посмотрел на наручные часы.
- За семнадцать минут, - объявил он.