- Допустим, я вам поверил. С вашей помощью побег удался. Но ведь меня наверняка хватятся. А я - ваш подопечный.
- Странные вы существа, люди. Какое вам до этого деле? Ведь это я рискую, а не вы.
- И все-таки? - Иван закурил. - Что вам грозит?
- Все равно не поймете.
- Постараюсь.
- Он постарается! Слушайте, вы, комок протоплазмы! Вы в себе-то толком разобраться не в состоянии, а туда же! Что мне грозит! Кто я такой, чтобы мне что - то грозило? Биоробот. Деталь Программы и только. Испорченную деталь заменят новой, вот и все.
- А куда денут испорченную?
- Вас это волнует?
- Да.
- Отправят на переплавку.
- Понятно. - Иван затянулся, медленно выпустил струю дыма в сторону окна. Там, в лунном мерцании, угадывался какой-то абстрактный пейзаж. Произнес, медленно выговаривая каждое слово:
- За то, что готовы помочь, спасибо. Но я вашей помощи принять не могу.
- Почему?
- Слишком дорого она вам обойдется.
- Ребенок вы, Иван. - В голосе Руперта впервые забрезжили эмоции. - Ладно. Ступайте обедать.
- А вы?
- А я уже давно там.
Войдя в столовую, он и в самом деле застал там Руперта, любезничающим с соседкой по столу. Дама так и сияла от удовольствия и, когда Руперт дружески кивнул Ивану, смерила его ревнивым взглядом и тотчас опять повернулась к собеседнику.
- Где вы пропадаете, Иштван? - как ни в чем не бывало поинтересовался Миклош. Итальянец кивнул и приветливо улыбнулся, - Мы уже решили, что вы не придете.
- Куда я денусь? - Иван раскланялся с монахом, пожал руку Миклошу, - Зачитался, не заметил, как время пролетело.
- Мы тут без вас заказали рассольник и дольму. Не возражаете?
- Не возражаю. - Иван не имел ни малейшего представления о том, что такое дольма. Это, должно быть, чертовски вкусно.
Подошел официант с фарфоровой супницей. Пожелал приятного аппетита.
- У вас усталый вид, Иштван, - заметил венгр, разливая рассольник по тарелкам. - Долго гуляли?
- Было дело, - Иван подвинул к себе тарелку. - Спасибо. Марафон в спортивно-познавательных целях.
Монах налил себе в стакан из оплетенной бутылки. Судя по наклону, бутылка была почти пуста.
"Сопьется, чего доброго", - подумал Иван. Невидимый оркестр заиграл "Цыганские напевы" Сарасате. Иван, не поворачивая головы, покосился на Миклоша. Тот ел, сосредоточенно глядя в тарелку. Под болезненно серой кожей на скулах отчетливо проступали желваки. "Хотел бы я знать, о чем ты сейчас думаешь", - тоскливо посетовал Иван и, спохватившись, мысленно замурлыкал:
Подари мне, сокол, на прощанье саблю,
Вместе с саблей остру пику подари.
Слова были из песни и принадлежали девушке-казачке, провожающей любимого на войну, "в путь-дорожку дальнюю". Иван повторил их несколько раз, прежде чем до него дошел смысл припева.
"А казачка-то себе на уме, - усмехнулся он. - За перевооружение ратует. И то сказать, с пикой да саблей против "тигров" не повоюешь". Он представил себе выражение лица комманданте, пытающегося осмыслить всю эту галиматью, и прыснул.
- Иштвану весело? - холодно осведомился венгр. - Расскажите, посмеемся вместе.
- Потом, Миклош. Не обижайтесь. - Он ощутил на себе чей-то взгляд и, не оглядываясь, встретился глазами с Рупертом. Тот одобрительно кивнул. Иван подмигнул и вернулся к венгру, - В следующий раз, хорошо?
- Дело ваше. - Миклош отставил тарелку. - Не получается у нас с вами разговор последнее время, вы не находите?
"Подари мне, со-о-кол", - затянул Иван.
- Нахожу, Миклош… "на прощанье са-а-аблю", - Не обращайте внимания… "вместе с саблей остру пику подари!"
- …это пройдет.
- Возможно. - Венгр взял из рук официанта блюдо с дольмой. Это были небольшие шарики из виноградных листьев с мясной начинкой. Иван разделил один шарик вилкой и с наслаждением потянул носом. Аромат был потрясающий.
Миклош оценил блюдо по достоинству.
- В ваших краях вкусно готовят, Иштван.
- В наших? - изумился Иван.
- Дольма - узбекское блюдо, - хмуро пояснил Миклош.
- А! - Иван мог поклясться, что видит дольму впервые.
- Тогда чему вы удивляетесь? Разве вы не из тех краев?
- Из тех. - Иван прикончил еще один шарик, - Точнее - из Каракалпакии.
- Каракалпакия, - с трудом повторил венгр. - Это город?
- Автономная республика.
- И большая?
- По площади - да. Около 160 тысяч квадратных километров.
- О, - Миклош удивленно покачал головой. - Больше Венгрии.
- Зато по населению наверняка меньше. Полмиллиона человек.
- Так мало?
- Пески, - пояснил Иван. - Кызылкумы, Устюрт. Приаралье в общем. Необжитые места.
Они говорили по-русски, и монах молча поглядывал то на одного, то на другого. Миклош, спохватившись, объяснил ему, о чем идет разговор. Итальянец улыбнулся и пожал плечами.
- Никогда бы не подумал, что русские так вкусно готовят.
- Азиаты, - уточнил венгр.
- А разве русские не азиаты? - искренне изумился монах.
- В основном нет, - усмехнулся Миклош и выразительно взглянул на Ивана. - Разве что за редким исключением.
Иван доел дольму и принялся за компот.
- Пусть будет по-вашему, Миклош. Азиат так азиат. Потомок кровожадного Чингизхана. Кстати, ваш Атгила тоже родом откуда-то из наших краев.
- Йожеф? - вытаращился венгр.
- Предводитель гуннов. Только не торопитесь с выводами.
- В отношении Аттилы?
- В отношении меня.
- Я попробую, - пообещал Миклош. - Попытка не пытка.
- Вот именно. - У Ивана отлегло от сердца. - Постарайтесь, Миклош.
Сад ходуном ходил от птичьего гомона. Самих возмутителей спокойствия не было видно, но чириканье, свист, рулады, взрывающийся шорох крыльев доносились со всех сторон. И еще в саду стояла весна. Трудно сказать, из чего складывалось это ощущение, - птичий ли гвалт был тому виною или тонкий аромат цветущих деревьев, но было сно настолько реальным, что перерастало в уверенность, и от этого захватывало дух и сладко кружилась голова.
Такое Иван наблюдал впервые, обычно сад был сонно спокойным царством вечного лета и никаких особых эмоций не вызывал.
Иван глубоко вздохнул, огляделся и только теперь увидел отца Мефодия. Это тоже было необычно. Всякий раз поп появлялся незаметно и заставал его врасплох. Теперь роли поменялись: отец Мефодий стоял к нему спиной и явно не догадывался о его присутствии.
"Неужто и на святе Гниего весна действует?" - мысленно усмехнулся Иван и неслышно подошел поближе. Поп глядел куда-то вниз и, проследив его взгляд, Иван увидел стайку серебристых рыбешек, весело развящихся в прозрачной воде бассейна.
- Благоденствуете, отче?
Поп взбрыкнулся, как ужаленный, и ошалело вытаращил глаза.
- Однако и манеры у вас!
- Пролетарские, батюшка. - Иван достал спичку и демонстративно принялся ковырять ею в зубах. - Пролетариат он кто?
- Кто? - машинально повторил поп.
- Гегемон!
- Гегемон? - изумился поп.
- Гегемон, - заверил Иван. - Можете не сумлеваться.
Поп продолжал оторопело моргать. "Неужели притворяется?"- Иван спохватился и мысленно забубнил: "Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой", не сводя глаз со священника. Тот оправился от первого потрясения и возмущенно хрюкнул. Продолжая наблюдать за своим визави, Иван вывел Катюшу "на высокий берег на крутой", дал ей спеть "про степного сизого орла", выразил уверенность, что орел вспомнит и услышит, пожелал ему беречь землю родную, заверил, что "любовь Катюша сбережет", - и все без видимого результата: отец Мефодий окончательно пришел в себя и сварливо упрекнул Ивана в отсутствии уважения если не к духовному (ох уж эти мне безбожники!) сану, то, по крайней мере, к преклонному возрасту.
- Не прибедняйтесь, батюшка! - возразил Иван. - Не так уж вы и стары. Сколько вам набежало? Сорок? Сорок пять? Тоже мне старец!
Поп оскорбился и, не теряя достоинства, величественно покинул поле боя. "Неисповедимы пути господни! - иронически усмехнулся Иван вслед ретирующемуся отцу Мефодию. - Второе фиаско подряд. Эго при его-то гордыне! А с чтением мыслей у попа, видать, не того, - И без перехода: - Искупаться, что ли?" Вошел в раздевалку и направился к бассейну, оставляя на песке четкие следы босых ног. Песок был теплый, чуть сыроватый, приятно щекотал ступни. Неистовый пернатый народец продолжал буйствовать в кустах и кронах деревьев.
"Ишь, разгулялись!" - невольно улыбнулся Иван и вдруг остановился как вкопанный: по голым икрам упруго скользнула струя холодного воздуха. Иван нагнулся, опустил руку. Холодом тянуло слева, вдоль бассейна, и, мысленно проследив направление, Иван увидел, как пружинисто подрагивают листья на овальном участке аккуратно подстриженной живой изгороди. С трудом раздвинув густо сросшиеся кусты, он протиснулся сквозь них и, пройдя еще несколько шагов, уперся в прозрачную стену купола. Стена была гладкая на ошупь, без единой трещинки, но, наклонившись, он обнаружил широкое отверстие, в которое врывался резкий ледяной ветер. По ту сторону прозрачного купола над изумрудно-зеленой степью ярко светило солнце. Но когда, встав на колени и жмурясь от солнца и ветра, он, заглянул в отверстие, картина мгновенно изменилась. Там, откуда несло пронизывающим холодом, тянулась сумеречная заснеженная равнина и вдали едва угадывались на горизонте сглаженные очертания белых холмов.