- Нет-нет, это не так, совершенно не так, - сказал Мак-Гэвин. - Каковы фундаментальные положения SETI? Наверняка вот этот из их числа: практически любая раса, с которой мы вступим в контакт, будет более развита, чем мы. Почему? Потому что к настоящему моменту мы пользуемся радио всего сто пятьдесят три года, что исчезающее мало по сравнению с четырнадцатью миллиардами лет, в течение которых существует вселенная. Практически наверняка любая цивилизация, с которой мы свяжемся, пользуется радио дольше, чем мы.
- Да, - сказала Сара.
- И что? - добавил Дон.
- А то, - сказал Мак-Гэвин, - что короткий срок жизни характерен лишь для технологически неразвитых цивилизаций. Через какое, по-вашему, время после изобретения радио разумные существа смогут декодировать ДНК или то, что у них является носителем наследственной информации? Через какое время они овладеют переливанием крови, трансплантацией органов, клонированием тканей? Как скоро они справятся с раком и болезнями сердца, или с подобными заболеваниями, оставленными им в наследство их неряшливой эволюцией? Сто лет? Двести? Несомненно, не больше трёхсот или четырёхсот. Согласны?
Он посмотрел на Сару, видимо, ожидая, что она кивнёт. Она не кивнула, и через секунду он продолжил:
- Так же, как инопланетяне, с которыми мы вступим в контакт, почти наверняка пользуются радио дольше нас, они почти наверняка умеют продлевать срок своего существования далеко за пределы той жалкой горстки лет, что длилась их жизнь раньше. - Он развёл руками. - Нет, здесь всё верно: общение между двумя планетами - это не что-то такое, что начинает одно поколение, продолжает другое, и принимает, как эстафету, третье. Даже с учётом временны́х масштабов, навязываемых скоростью света, межзвёздное общение - это почти наверняка общение между двумя конкретными индивидуумами. И вы, доктор Галифакс - наш индивидуум. Вы уже доказали, много лет назад, что вы знаете, как они мыслят. Никто другой этого не смог.
- Я… - тихо сказала она, - я буду рада стать… гмм… лицом компании по отправке нашего следующего ответа, но после этого… - Она слегка приподняла свои узкие плечи, будто говоря, что остальное очевидно.
- Нет, - сказал Мак-Гэвин. - Мы должны сохранить вас на гораздо дольше время.
Сара явно нервничала; Дон видел это, хотя Мак-Гэвин не замечал. Она подняла свой бокал и взболтала содержимое так, что кубики льда застукались друг о друга.
- Что же у вас на уме? Набить из меня чучело и выставить на обозрение?
- Боже мой, нет!
- Тогда что? - требовательно спросил Дон.
- Омоложение, - сказал Мак-Гэвин.
- Простите? - сказала Сара.
- Омоложение. Роллбэк. Мы снова сделаем вас молодой. Вы, несомненно, слышали об этом процессе.
Дон и правда о нём слышал, да и Сара наверняка тоже. Но всего лишь пара сотен людей пока прошли через него, и стоил он до неприличия дорого.
Сара подалась вперёд и поставила свой бокал на гранитную столешницу рядом с местом, где на неё опирался Мак-Гэвин. Её рука дрожала.
- Это… это стоит целое состояние, - сказала она.
- Оно у меня есть, - ответил Мак-Гэвин.
- Но… но… я не знаю, - сказала Сара. - Я… то есть, это правда работает?
- Посмотрите на меня, - сказал Мак-Гэвин, разводя руки в стороны. - Мне шестьдесят два, согласно моему свидетельству о рождении. Но мои клетки, мои теломеры, мой уровень свободных радикалов и любой другой индикатор говорит, что мне двадцать пять. А чувствую я себя ещё моложе.
У Дона, должно быть, отвисла от удивления челюсть.
- Вы думали, я сделал подтяжку лица или что-то в этом роде? - спросил Мак-Гэвин, поглядев на него. - Пластическая хирургия - это как заплатка для программы. Быстрая, сляпанная наспех заплатка, которая частенько создаёт больше проблем, чем устраняет. Но омоложение - это как переписать программу заново, это настоящее решение. Вы не просто снова выглядите молодым - вы становитесь молодым. - Его тонкие брови взбежали на высокий лоб. - И это то, что я вам предлагаю. Полноценная омолаживающая терапия.
Сара выглядела потрясённой, и заговорить ей удалось не сразу.
- Но… это смешно, - сказала она, наконец. - Никто даже не знает, работает ли она на самом деле. Я имею в виду, вы выглядите молодым, может быть, даже чувствуете себя молодым, но терапия появилась совсем недавно. Никто ещё не прожил заметно дольше, чем обычный срок жизни. Нет доказательств того, что этот процесс в самом деле продлевает вам жизнь.
Мак-Гэвин махнул рукой.
- Было множество тестов на лабораторных животных. Они все снова становились молодыми и потом старились совершенно нормально. Мы видели, как мыши и даже лемуры проживали свой удлинённый срок жизни без малейших проблем. Что касается людей, что ж - мои врачи говорят, что за исключением нескольких специфических индикаторов типа колец роста на зубах в биологическом смысле мне двадцать пять, и с этого момента моё старение снова пошло естественным образом. - Он развёл руками. - Поверьте мне, это работает. И я предлагаю это вам.
- Мистер Мак-Гэвин, - сказал Дон, - я правда не думаю, что…
- Только вместе с Доном, - прервала его Сара.
- Что? - Мак-Гэвин и Дон сказали это одновременно.
- Только вместе с Доном, - повторила Сара. В её голосе появилась твёрдость, которой Дон не слышал многие годы. - Я не буду даже думать над вашим предложением, если вы не предложите того же моему мужу.
Мак-Гэвин медленно сполз со столешницы и встал прямо. Он зашёл за свой стол, повернувшись к ним спиной, и посмотрел в окно на свою раскинувшуюся внизу империю.
- Это очень дорогая процедура, Сара.
- А вы - очень богатый человек, - ответила она.
Дон смотрел на спину Мак-Гэвина, на его тёмный силуэт на фоне яркого неба. Наконец, Мак-Гэвин проговорил:
- Я завидую вам, Дон.
- Почему?
- Потому что у вас есть жена, которая настолько вас любит. Я так понимаю, вы женаты больше пятидесяти лет?
- Шестьдесят, - ответил Дон. - Два дня назад была годовщина.
- Я никогда… - начал Мак-Гэвин, но потом замолчал.
Дон смутно вспомнил что-то о случившемся давным-давно скандальном разводе Мак-Гэвина и отвратительном судебном процессе, в котором он пытался опротестовать добрачный контракт.
- Шестьдесят лет, - наконец, продолжил Мак-Гэвин. - Это так долго…
- Мне вовсе так не показалось, - сказало Сара.
Дон услышал, как Мак-Гэвин шумно вдохнул и выпустил воздух.
- Хорошо, - сказал он, поворачиваясь и кивая. - Хорошо, я оплачу процедуру для вас обоих. - Он подошёл к ним, но остался стоять. - Значит, договорились?
Сара открыла рот, чтобы что-то сказать, но Дон её опередил.
- Нам надо это обсудить, - сказал он.
- Так давайте обсуждать, - ответил Мак-Гэвин.
- Нам, вдвоём. Нам нужно обсудить это наедине.
На мгновение показалось, что Мак-Гэвина разозлило то, что они смотрят в зубы дарёному коню. Но потом он кивнул.
- Хорошо, обсудите. - Он помолчал, и Дон подумал, что он собирается сказать что-то глупое, вроде "Но долго не тяните".
Но вместо этого услышал:
- Я скажу водителю отвести вас в "Паули" - это лучший ресторан в Бостоне. За мой счёт, разумеется. Поговорите. Обсудите всё. И сообщите мне, когда примете решение.
Глава 6
Робот-шофёр отвёз Сару и Дона в ресторан. Дон вышел из машины первым и осторожно обошёл её, чтобы открыть дверь Саре и помочь ей выбраться, а потом поддерживал её под руку, когда они пересекали тротуар и входили внутрь.
- Здравствуйте, - сказала им молодая белая женщина, стоящая на небольшом возвышении прямо за дверью. - Вы, должно быть, доктор и мистер Галифакс, не так ли? Добро пожаловать к Паули.
Она помогла им снять пуховики. Меха снова вошли в моду - их выращивали искусственно, одну шкуру, без самого животного, однако Дон и Сара принадлежали к поколению, которое отвергло меха, и ни он, ни она не смогли заставить себя их носить. Их нейлоновые пуховики из "Марка" - его тёмно-синий, её - бежевый, смотрелись явно не на своём месте в заполненном меховыми шубами гардеробе.
Женщина взяла Дона под локоть, Дон взял под локоть Сару, и их импровизированная шеренга медленно поковыляла к просторной кабине рядом с потрескивающим камином.
"Паули" оказался морским рестораном, а Дон хоть и любил поэзию Джона Мейсфилда, морепродукты терпеть не мог. Ну да ладно - наверняка в меню есть какая-нибудь курица или стейк.
Здесь присутствовали все обычные атрибуты таких заведений: аквариум с омарами, свисающие со стен рыбацкие сети, медный водолазный шлем на старой деревянной бочке. Но всё это производило совсем не такой эффект, как в "Красном Лобстере"; здесь каждая деталь выглядела как дорогая антикварная вещь, а не безделушка с гаражной распродажи.
Когда они, наконец, уселись, и молодая женщина приняла у них заказ на напитки - два кофе без кофеина - Дон откинулся на мягкую кожаную обивку дивана.
- Ну, - сказал он, глядя через стол на жену, на лице которой пляшущий свет камина резко очерчивал каждую морщинку, - что ты об этом думаешь?
- Это невероятное предложение.
- Это точно, - сказал он, хмурясь. - Только…