- Не знаю, может быть прав именно ты, - тихо ответила она. - Не знаю… Мне только кажется, что должен существовать какой-то противовес этому удивительному механизму, управляющему нашими жизнями так, что мы становимся словно бы растениями в оранжерее. Нас можно посеять, подкормить удобрениями, обрезать перед плодоношением, а затем вырвать прямо с корнями…
- У тебя есть какие-нибудь альтернативные предложения?
- Ты читал мои статьи?
- Боюсь, что нет. Я по уши завяз в своем саду, и кроме того, я играю в теннис. Больше ни на что у меня не хватает времени.
- Я выдвинула гипотезу о том, что хомо сапиенс, оказавшись в сетях излишне регулируемой, почти механизированной жизни, теряет постепенно свои человеческие черты. Он становится винтиком, способным лишь вращаться в своем узком резьбовом гнездышке, как ему и предписано. Например, мог бы ты починить мой миксер, если бы тот сломался?
- Да.
- Тогда ты очень необычный мужчина. Большинство людей позвали бы робота, специалиста по ремонту бытовой техники.
Стайн пожал плечами.
- Но дело не только в том, что каждый из нас передает часть своих функций различным механизмам. Что-то существует и вне нас, вне общества… Оно рассеяно повсюду, и словно невидимый пресс выдавливает из нас все человеческое, что осталось от прошлых веков…
- Что ты имеешь ввиду?
- Почему человечество стало в последнее время двигаться по горизонтальной линии, а не по восходящей кривой? Одна из причин - гениальные люди исчезли, они стали умирать юными.
- Не может быть!
- Я сознательно лишь недавно опубликовала все свои наиболее важные статьи, и в результате меня сразу же навестил Ангел Смерти. Это - лучшее доказательство моей правоты.
Он улыбнулся.
- Ты жива до сих пор, и это доказывает как раз обратное.
Галатея вернула ему улыбку. Он зажег сразу две сигареты - для себя и для нее, а затем без особого интереса спросил:
- А на какую тему были статьи?
- Сохранение эмоциональности.
- Кажется вполне невинная тема.
- Возможно.
- Что ты хочешь сказать этим "возможно"? Возможно, я не понимаю тебя.
- Тебе это только кажется. Эмоциональность - это эстетическая форма разума, которую можно сознательно культивировать. Я предлагаю метод, с помощью которого это можно сделать.
- И как же?
Она слегка наклонила голову, вглядываясь в лицо Стайна, а затем сказала:
- Пойдем, я покажу тебе кое-что.
Она направилась в лабораторию. Стайн последовал за ней. Он достал из внутреннего кармана пиджака свои черные перчатки и не спеша надел их, а затем засунул руки в карманы.
- Симул! - позвала Галатея, и крошечное существо, сидевшее перед читающей машиной, немедленно перебежало по протянутой руке и уселось на плече хозяйки.
- Это одно из моих существ, которые я создала в своей лаборатории.
- Многих?
- Они уже перевезены на другие планеты. Большую часть этих крошек составляет мозг. У них нет стремления создать свою расу, конкурирующую с человеческой. Они хотят лишь учиться и учить всех, кто того пожелает. Они не боятся личной смерти, поскольку телепатически связаны друг с другом, и мозг каждого из них - часть коллективного Мозга. Кроме просветительской миссии, у них нет никаких целей и даже увлечений. Симул и его собратья никогда не будут представлять угрозы для людей, я знаю это, ведь я - их мать. Возьми Симула в руки, полюбуйся на него и спроси о чем-нибудь. Симул, это Стайн. Стайн, это Симул.
Стайн протянул правую руку, и Симул прыгнул на раскрытую ладонь. Стайн стал с любопытством разглядывать крошечное шестиногое существо с беспокойным, почти человеческим лицом. Почти. Но не совсем. Оно не было отмечено теми характерными особенностями, по которым одно выражение человеческого лица называют "злым", а другое - "добрым". Его уши были относительно большими, а на безволосой макушке дрожали два стебелька-антенны. На малюсеньких губах Симула светилась постоянная улыбка, и Стайн невольно улыбнулся в ответ.
- Привет, - сказал он, и Симул ответил на удивление густым, мягким голосом:
- Доставьте мне удовольствие, сэр.
Стайн понимающе кивнул и спросил:
- Что может сравниться в прелести с ласковым июньским днем?
- Конечно, леди Галатея, к которой я теперь вернусь, - ответил Симул и перепрыгнул на ладонь хозяйки.
Она прижала Симула к груди.
- Эти черные перчатки… - сказала она, нахмурившись.
- Я надел их потому, что не знал, каким существом может оказаться твой Симул. А вдруг он кусается? Отдай его мне, я хочу задать ему еще несколько вопросов…
Ее лицо исказила злая улыбка.
- Вы - глупец! - звонким голосом сказала она. - Уберите ваши кровавые руки, если не хотите умереть! Неужели вам не ясно, кто я?
Стайн опустил глаза.
- Я не знал этого… - сказал он.
В Зале теней в Моргенгарде, тысячи Ангелов Смерти стояли за дверями транспортных кабин, ожидая приказов. Моргенгард, контролирующий все изменения в цивилизованном мире, непрерывно инструктировал своих Ангелов, тратя на это от десяти секунд до полутора минут. Затем он хлопал в невидимые металлические ладоши, и с громовым звуком отправлял Ангелов в нужные точки обитаемой части Вселенной. Секунду спустя в опустевшей было кабинке вспыхивал белый огонь, и вновь появившийся Ангел докладывал о результате своей миссии одним словом: "Сделано". За этим следовал очередной инструктаж и новая миссия.
Ангелы Смерти, любой из десяти тысяч безымянных мужчин и женщин, на чьих плечах были выжжены клейма Моргенгарда, были отобраны перед рождением по генетическим признакам, включающим высокую восприимчивость и быстрые рефлексы, получали специальное обучение как профессиональные убийцы и усиленное питание. К четырнадцати годам они могли (или не могли) получить назначение на службу Моргенгарду, машине размером в город, созданной за пятнадцать лет усилиями всех цивилизованных миров и призванной управлять этими мирами вместо людей. Будучи окончательно принятыми на службу, они проходили двухгодичный курс специальной тренировки. К концу этого срока тело служителя смерти имело встроенный арсенал оружия и множество защитных устройств. Рефлексы Ангелов были доведены до совершенства с помощью химических стимуляторов.
Они работали восемь часов в день, с двумя дневными перерывами на кофе и часовым ленчем. В неделю, как и все остальные граждане, они имели два выходных дня. Также им полагалось два отпуска ежегодно (учитывая сложные условия труда). Отслужив четырнадцать лет, они имели право уйти в отставку, тем более что в тридцать их реакция ухудшалась. Но место ветеранов сразу же занимала способная молодежь, так что в любой момент все десять тысяч черных вершителей судеб находились в строю.
Ангелы Смерти были осью, на которой кружилась человеческая цивилизация. Если бы не они, население миров то и дело вздымалось бы ввысь, словно цунами; если бы не они, уголовники стали бы судить судей и выносить приговоры прокурорам; если бы не они, ход истории совершал бы нежелательные зигзаги.
Ангел Смерти могущественен и беспощаден. Темная фигура могла неспешно пройтись по улицам города и оставить его за собой пустым и безжизненным. Он возникал в яростной вспышке света и исчезал, сопровождаемый раскатом грома; он и его смертоносные черные перчатки были воспеты в легендах, мифах и фольклоре; для сотен миллиардов людей он был одним существом.
И все это было правдой. Чистой, чистейшей правдой.
Темный Ангел был бессмертен.
Порой случалось маловероятное, и очередной посланец Моргенгарда возникал перед вооруженным и мужественным человеком имевшим также отличную реакцию. Иногда человек стрелял первым и превращал темную фигуру в груду дымящейся плоти. Но останки мгновенно исчезали, и словно из пепла, перед смельчаком поднимался другой Ангел.
Такое случалось нечасто, и второй посланец всегда завершал работу работу первого.
Впервые за время существования Моргенгарда произошло иное. Один за одним в семи кабинках появились истекающие кровью тела бывших Ангелов. И тогда был вызван Стайн, один из десяти лучших.
- Вы - Темный Ангел, Меч Моргенгарда, - сказала она холодно. - Я и не думала влюбляться в вас.
- А я в вас, Галатея. Но будь вы даже обычной смертной женщиной, куда более беззащитной, чем некий Темный Ангел, ушедший в отставку и как две капли воды похожий на вас - я и тогда бы, клянусь, не тронул вас! Вы могли десятки раз выстрелить мне в спину, как сделали это с теми семерыми, но не сделали этого. И я мог сделать это десятки раз, но не захотел.
- Хотелось бы верить в это, Стайн.
- Я ухожу. Вам не надо бояться меня.
Он повернулся и пошел к двери.
- Куда ты? - спросила она.
- Назад в свой отель. Я хочу поскорее вернуться и отдать рапорт Моргенгарду.
- И что ты скажешь?
Не оборачиваясь, он покачал головой и вышел из дома.
Он знал, что скажет.
Он стоял в Зале Теней, перед мрачной громадой, называемой Моргенгардом. Он был Темным Ангелом, отставником, заслуженным ветераном смерти. Наконец, в громкоговорителе послышалось шуршание, и знакомый хриплый голос произнес:
- Рапорт!
Он не сказал как обычно: "Сделано", а произнес нечто совсем иное: "Совершенно конфиденциально".
В зале вспыхнула ослепительная вспышка, и он впервые увидел всю десятиэтажную громаду машины, нависающую над ним, словно стальная скала.
- Рапорт! - загремела она.
Стайн сделал несколько шагов вперед и неожиданно спросил:
- Один вопрос, Моргенгард, - сказал он, сложив руки в черных перчатках на груди. - Это верно, что ты уже пятнадцать лет управляешь Вселенной?