- Ты меня удивляешь, Вилл. Факт, что ты сделал из себя евнуха, нисколько не затормозил тебя. И это прекрасно, - сказала она с такой холодной яростью, что он даже испугался.
- Я должен с тобой поговорить, Афина. У меня для тебя новость.
- А у меня для тебя, дорогуша. Держи! - воскликнула она, бросая ему маленький, блестящий предмет, который он поймал в воздухе. Это был серебряный кружочек; на одной из его сторон виднелось красное пятнышко.
- Ничего не понимаю, - медленно сказал он. - Это похоже на индикатор беременности.
- Это именно он и есть. Я вижу, что нейтрализация не повредила твоим глазам.
- Но я по-прежнему не понимаю… Чей он?
- Как это чей? Конечно, мой. - Афина села и повернулась к нему лицом. Ее левое веко явно опустилось. - Я лизнула его сегодня утром, и он вот так мило покраснел.
- Но это же невозможно. Ты не можешь быть беременна, ибо последний раз я принимал таблетку месяц назад и… - Карев замолчал, на лбу его выступил холодный пот.
- Наконец-то ты понял, - левый глаз Афины почти полностью закрылся, а ее лицо, застывшее, как у жрицы, выражало немую ярость. - Ты нисколько не ошибся относительно меня, Вилл. Оказывается, я не могу жить без регулярных сношений. Не прошло и двух дней после твоего отъезда, а я уже имела в твоей постели другого. Или лучше сказать, он имел меня в твоей постели?
- Я не верю тебе, - обессиленно сказал он. - Ты лжешь, Афина.
- Ты так думаешь? Тогда смотри, - она взяла с туалетного столика еще один кружок и с миной мага, делающего фокус, положила его себе на язык. В глазах ее появилось холодное веселье, когда она вынула кружок изо рта и показала его мужу. На той стороне, которая касалась языка, появилось в центре темно-красное пятнышко. - Что ты скажешь на это?
- Что скажу? Послушай, - все окружающее потеряло очертания, кануло в пространство, а сам он слушал, как его помертвевшие губы выплевывают на Афину все, что его сейчас переполняет. Он повторял все известные ему ругательства так долго, что они потеряли остроту от множества повторений.
Афина насмешливо улыбалась.
- Отличное представление, Вилл, - сказала она, - но словесное насилие не заменит настоящего.
Карев посмотрел на свои руки. Каждый палец в отдельности, независимо от остальных, совершал круговые движения.
- Кто это был? - спросил он.
- Почему ты спрашиваешь?
- Я хочу знать, кто будет отцом.
- Хочешь заставить повернуть вспять то, что он сделал?
- Скажи мне это сейчас же, - Карев со звуком проглотил слюну. - Советую тебе сказать мне.
- Ты мне надоел, Вилл, - ответила Афина и закрыла глаза. - Прощу тебя, уйди.
Блаженно улыбающаяся Афина продолжала лежать на софе. Он вышел, вернулся к своему болиду и уехал.
Глава ПЯТАЯ
- Моя жена беременна, - объявил Карев, старательно выговаривая слова, и выпил кофе, ожидая реакции, которая последует.
За красно-голубым столом Баренбойм и Плит образовывали как бы маленькую живую картину, в точности такую же, как в день, когда Карев впервые посетил кабинет председателя. Руки у Баренбойма были сложены, как для молитвы, взгляд его глубоко посаженных глаз скользил поверх них. Плит с довольным лицом подскакивал на своем невидимом викторианском стуле. Его покрасневшие глаза блестели, а губы образовали остро выгнутую вверх дугу.
- Ты уверен в этом, Вилл? - спросил Баренбойм голосом, в котором не было никаких эмоций.
- Полностью. Она проверила это два раза.
- Когда это произошло?
- На прошлой неделе, - ответил Карев, любой ценой желая скрыть то, что чувствовал под двухсотлетним взглядом Баренбойма. А утаивал он тот факт, что его личное супружеское участие в этом зачатии перечеркивает результаты эксперимента за миллиард долларов.
- Итак, нет уже ни малейших сомнений. Это последнее доказательство, что Е.80 оправдал свое назначение. Что скажешь, Мэнни?
Плит коснулся пальцами висящей у него на груди золотой безделушки в форме сигары, и его губы выгнулись в еще более крутую дугу.
- Полностью с тобой согласен, - сказал он. - Именно этого мы и ждали.
Оба удовлетворенно переглянулись, понимая друг друга без слов, как могли только остывшие, прожившие уже много десятков лет.
- А что дальше? - вставил Карев. - Вы сообщите это общественности?
- Нет! - воскликнул Баренбойм, наклоняясь над столом. - Еще не время. Соблюдение тайны в эту минуту важнее, чем когда бы то ни было, до тех пор, пока химический состав субстанции Е.80 не будет защищен патентом.
- Понимаю.
- Кроме того - надеюсь, Вилли, ты не обидишься на меня за эти слова - хорошо было бы подождать конца беременности, чтобы убедиться, будет ли она доношена и родится ли ребенок нормальным.
- Нет, я не обижусь.
- Отличный ты парень! - Баренбойм откинулся на стуле. - Мэнни! Ну и дурни же мы! Сидим тут и говорим только о делах, и совсем забыли поздравить нашего молодого коллегу.
Плит расцвел так, что его красное, как будто начищенное щеткой лицо, засветилось еще более сильным румянцем, но ничего не сказал.
Карев глубоко вздохнул.
- Не нужно меня поздравлять, - сказал он. - Честно говоря, мы с Афиной расстались. На какое-то время, конечно, на пробу.
- Да? - Баренбойм нахмурил брови, изображая беспокойство. - Немного странное время для разлуки.
- Это длится у нас уже около года, - врал Карев, вспоминая, как выскочил из дома-купола всего через несколько секунд после оскорбления Афины. - А поскольку мы ждем ребенка, для нас это может быть лучшим, последним шансом, чтобы окончательно определить, что, собственно, нас объединяет. Надеюсь, это не перечеркнет ваших планов.
- Конечно, нет, Вилли. Но как ты собираешься жить?
- Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Я знаю, что моя особа важна для изучения Е.80 - мистер Плит назвал меня подопытным кроликом за миллиард долларов - но я хочу на какое-то время уехать за границу.
Баренбойм остался невозмутим.
- Это можно устроить без труда, - сказал он. - У нас есть филиалы во многих городах мира. Впрочем, тебе об этом знать ни к чему. Куда ты хотел бы отправиться?
- Мне бы не в городе, - ответил Карев, беспокойно вертясь на стуле. - Фарма по-прежнему заключает контракты с бригадами антинатуристов?
Баренбойм сначала взглянул на Плита и только потом ответил.
- Да. У нас меньше контрактов, чем прежде, но мы все же поставляем и применяем биостаты во многих оперативных районах.
- Именно этим я и хотел бы заняться, - сказал Карев, торопившийся высказать свое, прежде чем его прервут. - Я знаю, что в такой ситуации не имею права рисковать, но мне хочется на некоторое время бросить все. Я хотел бы пойти добровольцем в бригаду антинатуристов.
Он замолчал, ожидая отказа Баренбойма, но, к его удивлению, председатель кивнул головой, а на лице его появилась улыбка.
- Значит, хочешь остудить парочку натуристов? - сказал он. - Знаешь, иногда они выбирают смерть сдаче… Это тебя не пугает?
- Пожалуй, нет.
- Как ты сам сказал, Вилли, с точки зрения нашей фирмы в игре появляется некоторый риск, - говоря это, Баренбойм снова взглянул на Плита. - Однако, с другой стороны, благодаря этому ты на несколько месяцев исчезнешь из поля зрения, что было бы совсем неплохо. С момента подачи патента вопрос обеспечения безопасности станет еще более трудным. Как ты считаешь, Мэнни? Плит улыбался своим мыслям.
- В этом есть резон, но я не уверен, понимает ли наш молодой коллега, во что хочет влезть. Навязывание кому-то бессмертия против его воли является самым худшим видом насилия над человеком.
- Вздор! - резко запротестовал Баренбойм. - Я убежден, что Вилли продержится в бригаде антинатуристов несколько месяцев. Ты возьмешь это с ходу, правда, сынок?
В первый момент Карев не знал, что ответить, но потом вспомнил Афину и понял, что должен немедленно отправиться в далекое путешествие, на случай, если захочет простить ее, охваченный слабостью или безумием.
- Я справлюсь, - обреченно ответил он.
Часом позже он спускался на скоростном лифте вниз. В саквояже лежал официальный перевод в группу Фармы в бригаде антинатуристов. Поскольку несколько минут назад кончился рабочий день, внизу было еще полно людей. Он с интересом смотрел на прохрдящих мимо техников и служащих, думая, почему то, что он отправляется в Африку, так меняет отношение к нему. "Я, наверное, сплю, - подумал он. - Слишком легко все это получилось…"
- Привет, Вилли, - раздался за его спиной чей-то голос. - Я не ослышался? Говорят, что вырываешься в мир из-под опекунских крыльев Фармы. Не могу в это поверить. Скажи, что это не так.
Повернувшись, Карев заметил заросшее лицо Рона Ритчи, высокого блондина, исполнительного двадцатидвухлетнего парня, работавшего в отделе биопоэзы на должности младшего координатора продажи.
- Нет, это правда, - ответил он. - Я не мог больше выдержать на одном месте.
Ритчи сморщил нос и улыбнулся.
- Я горжусь тобой, парень. Другие в твоем возрасте, как только закрепятся, начинают изучать философию, а ты, прыгая от радости, едешь в Бразилию.
- В Африку.
- Во всяком случае, куда-то далеко. Пойдем отметим это, выпьем, покурим.
- Но… - Карев умолк, поскольку только сейчас до него дошло, что жены и дома, где он мог бы провести вечер, у него нет. - Последнее время я много пил и теперь хочу ограничиться.
- Да брось ты! - Ритчи обнял Карева за плечи. - А ты подумал, что, может, ты уже никогда меня не увидишь? Для одного из нас это стоит нескольких глотков.
- Пожалуй, да.