Здание, в котором размещалась лаборатория нейротоксикологии, представляло собой четырехэтажную башню, от которой на уровне цоколя, как щупальца осьминога, расходились восемь коридоров, разделенных на бункерные отсеки. Отсюда и возникло название "Октопод", или - для внутреннего употребления - "Каракатица".
До прихода к власти правительства де Клерка, положившего конец политике апартеида, лишь ограниченный круг лиц знал о существовании "Октопода". Наряду с комплексом "Билдинг-5000" в Белиндаба и "Сёркл Билдинг" в Адвене, лаборатория была строго засекречена. Расположенная в закрытом районе, в двадцати пяти километрах от Претории, она по сути составляла единое целое с "Билдинг-5000", где была успешно осуществлена атомная программа Южно-Африканской республики. Свечение в океане, зарегистрированное американским разведывательным спутником, возвестило миру, что в созвездии ядерных держав появилась еще одна незаконная звездочка. Плутониевый заряд, взорванный в океанских глубинах, был наработан за глухими стенами "Билдинг-5000", в стержнях реактора "Сафари-1".
Сотрудники лаборатории принимали в эксперименте непосредственное участие. В их задачу входило изучение влияния продуктов взрыва на морскую флору и фауну. Токсичность плутония далеко превзошла действие изотопов стронция и цезия. Мертвенное сияние в пучине вод ознаменовало переход к новому этапу. Ядерный запал сработал. В Адвене, в Центральной лаборатории, и в том же "Билдинг-5000" в Белиндаба приступили к производству водородных бомб. Всего удалось собрать шесть готовых к боевому применению зарядов.
Но в сентябре 1989 года Фредерик де Клерк стал президентом, и через два неполных месяца правительство приостановило производство ядерного оружия. Бомбы отправили на разборку.
В апреле 1991 года лаборатория отпочковалась от Ядерно-энергетической корпорации и выделилась в автономный центр. С этого времени она переключилась на исследование биогенных токсинов по программе транснациональной корпорации "В and В". Штат сотрудников подвергся почти полному обновлению. Некогда ведущий отдел ядерной изотопии влился в химико-аналитический сектор. Центральное место заняли подразделения с медицинским уклоном.
Благодаря такому стечению обстоятельств живой мертвец оказался на попечении Рогира ван дер Вейдена, заведующего отделом нейротоксикологии. Потомок знаменитого фламандского художника, профессор Вейден создал себе имя экспериментами с сильнодействующими токсинами, извлекаемыми главным образом йз морских животных: моллюсков типа Conus geographus, мадрепоровых кораллов, медузы Chiropsalmus, от ожога которой смерть наступает через три-четыре минуты, и не в последнюю очередь, тетрадонта - рыбы из отряда скалозубов, обитающей в Карибском заливе. В ее теле содержится тетрадотоксин - самый страшный из всех известных ядов небелковой природы. Он блокирует натриевые каналы мембран нервных и мышечных клеток. Однако, как это часто бывает, знание тонкого молекулярного механизма лишь одна сторона дела. Происходящие в организме процессы по-прежнему остаются неразрешимой загадкой. Вейден сознавал собственное бессилие. Медицина не располагала опытом оживления зомби. Использовать обычные средства реанимации - аппарат сердцелегкие, медикаментозные вливания, электрошок - было рискованно. Человек мог погибнуть. Профессор не чувствовал себя вправе пойти на такой риск. Оставалось одно: вести наблюдения и терпеливо ждать, полагаясь на то, что в один прекрасный день зомби очнется. По крайней мере так утверждали все, кто хотя бы краем уха слышал о практике воду. Но можно ли полагаться на расхожие мнения? На суеверные слухи, в сущности? Пролежать несколько суток в земле и без каких бы то ни было отрицательных последствий? Немыслимо!
Бред, да и только… Стоит прекратить доступ кислорода хотя бы на пять минут, и это приведет к необратимым нарушениям коры головного мозга. Азы физиологии.
- Давление, Беатрис? - Вейден кивнул девушке-ординатору.
- Практически на нуле.
С таинственным ядом жрецов африканской религии воду профессор сталкивался впервые. При одной мысли, что именно ему выпало удача изучить совершенно неизвестное в науке анабиотическое состояние организма, захватывало дух. Перспективы рисовались самые фантастические. Однако первейшей задачей было вернуть к жизни практически бездыханное тело. Наука наукой, а клятва Гиппократа - прежде всего.
Давление было в тридцать раз ниже нормы, сердцебиение на том же уровне - одно, два… Жив ли мозг?
- Обрейте его. Живо!
Освобожденный от волосяных завитушек череп оказался того же цвета, что и тело. На шоколадном фоне проступили две бледные жилки шрамов, такие же розовато-лиловые, как кожа на внутренней стороне ладоней.
- Пошли бета-волны, - доложил Вильям Харви, стажер-невропатолог, запустив переносной энцефалограф. - А вот и альфа-ритм… Из правовисочной области.
- Мозг бодрствует? - не слишком удивился Вейден.
- Похоже на то… Скоро увидим.
- Попробуйте свет, Беатрис.
- Ничего не меняется, - стажер поддержал медленно ползущую ленту, исчерченную извилистыми дорожками. Мозг зомби посылал электромагнитные сигналы, не реагируя на световые импульсы, бившие в закатившиеся глаза, но энцефалограмма не отметила ни "сонных веретен", ни медленных дельта-волн, характерных для сонного состояния.
- Странная картина, - поцокал языком стажер. - У меня такое впечатление, что альфа- и бета-ритм идут из слуховых центров. По-моему, он нас слышит.
- Такое встречается в состоянии комы, - кивнул профессор. - Когда возникает иллюзия пресловутого полета сквозь темный туннель.
- Слышит, но не реагирует, - Беатрис Кинг, ординатор, отложила световую трубку и склонилась над полиграфом: пять самописцев из двенадцати тянули почти прямые линии. - Либо мозг частично поражен, либо…
- Либо что? - профессор наклонился над ней, дыша прямо в затылок. - Не тяните, Беатрис. "Зачем она так злоупотребляет духами?" - поморщился он.
- Не знаю, что и сказать… Вы бы не хотели попробовать электростимуляцию?
- Хочу, но пока воздержусь. "Не навреди"… Вам знакома такая заповедь?
- Мне кажется, я уже видел нечто похожее, - сказал Харви, разметив участок энцефалограммы. - В госпитале Крюгера.
- В самом деле? - насторожился профессор.
- За два дня до моего отъезда доставили одного весьма странного пациента с черепной травмой. Им занялась сама директриса, а я ассистировал. У него наблюдалась примерно та же картина, только волны были намного интенсивнее. Я никогда не видел ничего подобного. Настоящий ураган, цунами. Притом на фоне устойчивого дельта-ритма.
- У этого нет дельта-волн, - заметила Кинг. - Диапазон до 5 герц напрочь отсутствует. Не знаю, как назвать его состояние, но это определенно не сон.
- "Третье состояние", - сказал Харви, - другого определения просто не существует. Наш йог тоже находился в "третьем состоянии", хотя и иного рода. Миссис ван Хорн назвала это парадоксальным сном. По-моему, не совсем точно. Но дельта-волны шли все время, следовательно, он и бодрствовал, и спал, частично.
- Он и вправду йог, доктор Харви? Я не ослышался?
- Совершенно верно, сэр. Практикующий йог, индус. Его подстрелили на каком-то религиозном сборище. Или на митинге? Точно не помню.
- Не имеет значения. Я сегодня же позвоню Марте ван Хорн.
- Только на ссылайтесь на меня, умоляю! - взволновался Харви.
- Почему, Вильям? Чего вы боитесь?
- Дело в том, что этого пациента сразу же перевели из клиники в исследовательский корпус.
Профессор понимал, что у доктора Харви, который стажировался у него пятый месяц, были основания опасаться Марты ван Хорн. Властная и крайне злопамятная, она испортила жизнь не одному врачу. В исследовательском корпусе, примыкавшем к госпитальному зданию, так же как и в "Каракатице", проводились секретные опыты с живым мозгом. Бедняге Вильяму следовало бы держать язык за зубами.
- Я поразмыслю, как тут быть, - сочувственно кивнул Вейден. - Обещаю, что не выдам вас ни при каких обстоятельствах.
- Спасибо, сэр.
- В отдельную палату и на компьютер, - распорядился профессор, снимая резиновые перчатки. - Наблюдать, наблюдать, наблюдать.
Зомби остался один в объявший его смертельной мгле. Он действительно слышал все, что говорили суетившиеся вокруг него люди, и различал отдельные голоса так же ясно, как грохот комковатой земли, обрушившейся на крышку гроба. Но он не понимал их языка: английского, на котором профессор изъяснялся с доктором Харви, и африкаанс, родного наречия ординатора Кинг.
- Йоги, зомби! Как мало мы знаем о них, - Вейден тщательно вымыл руки. - Вы, например, Беатрис? - он принял от нее полотенце.
- Почти ничего. Кое-кто из моих университетских коллег хотя и увлекался медитацией, но меня это мало трогало. Я всегда смеялась над их причудами.
- Вы слишком рационально мыслите, а вы, Харви?
- Боюсь, тоже, профессор. О живых мертвецах я имею примерно такое же представление, как о вампирах. Пожирают сырое мясо, нападают на ни в чем неповинных людей, которые, в свою очередь, становятся зомби… Фильмы ужасов для детей.
- Вот именно! По-настоящему бросает в дрожь совсем иное. Вообразите себя на месте этого бедолаги. Что может быть ужасней подобной участи? - Вейден зябко передернул плечами. - Быть похороненным заживо… И это жуткое состояние каталепсии, когда невозможно даже пальцем пошевелить… Одно несомненно: в дьявольском зелье воду определенно присутствует сильный токсин.
- Африканская магия, - мечтательно вздохнул Харви. - Вокруг нее столько всего наворочено, что не знаешь, чему верить.