В эпизоде - "развод Андрея с Улитой" - имеется ряд несуразностей, нестыковок, отказ от обычных, традиционных решений, от действующих правовых норм… Или - от нашего понимания ситуации?
Трио: Боголюбский, Улита, Кучковичи не могут в рамках известной информации, в рамках разумно реконструируемых интересов и возможностей сделать то, что записано в летописях.
Кучковичи могли не попасть под опалу только в одном случае: инициатива развода исходила от Улиты. И она - эта инициатива - была оформлена как нечто непреодолимое и внушающее уважение.
Пример: самоубийство. Улита пошла и утопилась. Бздынь. Мужу - позор. Кучковичи - на плаху.
Несчастный случай: упала, сломала шею. Бздынь. Мужу - позор. Небрежение к домашним своим.
Вообще: полная власть главы дома, "большака" - возлагает на него и полную ответственность. За всё, происходящее в доме. Поскольку муж в отъезде - найти виноватых и наказать. Кучковичи - на плаху.
Улита взяла и развелась. "На своей воле" Тут сразу целая серия - бздынь-бздынь-бздынь.
Это ситуация не решается и при привлечении моей "АИ-шной" "пост-правды".
Если Андрей уверовал в сообщённую мною "нечестность" жены, то дальше просто: "тихий сыск по краям". При подтверждении - дыба, допрос, ряд казней. Двоих братьев-любовников-Кучковичей, известных мне по "морализаторскому сочинению" с псом-выжлятником, которое я цитировал князю Андрею в Янине - минимум.
Если мои слова для него - бред, то место Улиты - в княжьей постели, Ану - в ряду прочих наложниц. А моей голове - на плахе.
Кажется, есть только один путь, который приводит к летописному результату. Путь, при котором трио преобразуется в квартет.
"А вы, друзья, как ни садитесь,
Всё в музыканты не годитесь".
В "музыканты" - нет. А вот в "святорусскую" элиту - вполне.
Четвёртый участник - епископ Ростовский Феодор, "бешеный Федя". Который находит каждому - его "правду":
– (Улите) Дела твои блудливые - вскрылись. Андрей вернётся - на дыбе сдохнешь. Единственный путь тебе - в монастырь. Андрей - человек богобоязненный, черницу, покаявшуюся, мирское отринувшую, защищаемую покровом святым - не тронет.
– (Кучковичам) Сестрица ваша, утомившись делами мирскими, поживши без супруга своего, очистила душу свою молитвами святыми и решила отряхнуть прах мира тварного с ног своих, закрыться в обители святой. И получило на то моё архипасторское благословление. С коим вы согласные и сердечно приветствуете. Или вам, кобелям паскудным, под топор охота?!
– (Андрею) Супруга твоя молилась за тебя и за победы твои и, просветлённая ангелами божьими, дала обет - коли воссияет мечами твоими слава Пресвятой Богородицы, то примет она постриг и удалится от мира дольнего. Дабы истово молить Заступницу о возвеличивании веры православной и спасении души твоей.
Да, публично принесённый обет Богородице, принятие которого к исполнению подтверждается победами русского оружия, возвращением живыми и невредимыми мужа и сына, удостоверенный "представителем божьим в земли сей" - это "необоримо". А ещё: не - позорно, но - благолепно. Честь брошенного мужа не замарана, но, наоборот - изукрашена. Ибо из-под его руки, из его дома выходят такие праведницы, такие к божьему благу промысленницы. Стало быть, и сам, "хозяин" - к святому да доброму склонность имеет. Хотя, конечно, покамест в трудах и заботах, мирских и суетных, повседневно пребывает.
Это тебе не пункт из пятой "разводной статьи" - "… или сама покрадет…". Это - основательно, благопристойно и богоугодно. Отношение верующего к его богу сравнимо с торговлей. "Ты мне - я тебе". Ты мне - блага, я тебе - веру, молитвы, посты, постриг…
– Я тебе - пообещала, ты мне - сделала, с меня - оплата.
Что есть "Ветхий Завет"? - История о заключении договора между богом и народом. Потом народ из этой договорной кабалы пытался выскочить, а ГБ - его наказывал. Что форма штрафов и пеней, типа "истреблю всякого, мочащегося к стене" - несколько не соответствуют нашему представлению о справедливости "в споре хозяйствующих субъектов"… - это чисто наши проблемы.
И учтите: все оттенки той, "ветхозаветной" истории, со всеми попытками двоякого толкования, неоднозначности понимания, мошенническими увёртками, "добросовестными заблуждениями", "обычным правом", "здравым смыслом", форс-мажорами и просто разгильдяйством - у всех на слуху. Этим долбят каждый день по три раза: утром, в обед и вечером. Чаще, чем Гимн Советского Союза по радио.
Для искренне и истово верующего Боголюбского - даже мысли поломать такой "божественно ориентированный сговор" - не возникает. Воля господняя, благочестие, подвиг. Наоборот: хочется сподобиться и прикоснуться. К той, вдруг просветлённой и осиянной, душе.
– А где ж она?
– А тама. У меня в Ростове. Постится и молится. Царице Небесной, заступнице нашей.
Крыть - нечем. Можно, конечно, всё бросить, вскочить в лодку и ляп-ляп вёслами - побежать в Ростов. Но… а тут? А дела спешные государевы? А там? Поди, годовой карантин, монастырский Устав, местные свары-дрязги… Ни самому с экс поговорить, ни, тем более, оную к Манохе на беседу пригласить.
Вот был бы уже у Боголюбского свой женский монастырь под боком - сразу бы спросил:
– А почему не здесь? А ну-ка переведи сюда. Я тоже хочу… благочестия еёного восприять чуток.
Убежала бы она в Кучково - дружину бы послал. Это дела мирские, суетные.
– А! Итить ять! Злыдни! Воры! Изменники! Рубай их всех! В капусту.
Вынуть же инокиню из монастырского затвора против её и владыкиной воли… Нет, дружина, конечно, сбегает, Софочку притаранит. Правда, Владимирские гридни на такое дело… Но вокруг же полно половцев! Они ж - "поганые"! Кипчакам по женскому монастырю пройтись… Кто стоял - положат, кто лежал - растопырят. Прочих - закопают.
А вот что делать потом? Это ж грех, святотатство.
Помимо прямой ссоры с очень важным, сильным, близким по духу - "товарищ в борьбе", епископом Ростовским, помимо очевидного, потребного для того - личного отстранения от благодати и её носителя, от бога и его служителей, от матери-церкви и "царствия небесного", это ещё и дурной пример тем же ростовским боярам. Две узды - княжеская и епископская - едва удерживают их своеволие. Ослабнет одна - скинут и другую, боярство в разнос пойдёт. Тогда уже не десяток гридней посылать - войско на Ростов собирать придётся.
Да и с чего такой сыр-бор заводить?!
Явных улик "жонкиного нечестья" - нет. Скорее наоборот: постриг - свидетельство истинного о муже своём радения.
"Сменила платья дорогие парчовые - на рясу простую суконную, палаты княжеские - на келию убогую. Всё - веры православной нашей для, за-ради исполнения обета своего, во спасение от мечей басурманских мужа, даденного. А ведь кабы не было жертвы сей, кабы не благочестие княгинино, так, поди, и нас всех - нечестивцы поганые побили бы, порезали".
Это уже точка зрения людей из вернувшегося войска.
Зачем эти заботы Феодору? - Ну вы спросили! Из самого простого - есть вклад в монастырь. При поступлении - само собой. И позднее по ряду поводов - подарки. Известны и методики по добровольному увеличению размера даримого.
"Слеза даже прошибла Патапа Максимыча.
- Сторублевой мало! - подумал он. - Игумен человек понимающий. По крайности сторублевую с двумя четвертными надо вкладу положить…
- Две сотенных надо, да к Христову празднику муки с маслом на братию послать.
Когда же наконец стал отец Михаил поминать усопших родителей Чапурина и перебрал их чуть не до седьмого колена, Патап Максимыч, как баба, расплакался и решил на обитель три сотни серебром дать и каждый год мукой с краснораменских мельниц снабжать ее. Таким раем, таким богоблагодатным жительством показался ему Красноярский скит, что, не будь жены да дочерей, так хоть век бы свековать у отца Михаила…
- Вот благочестие-то!.. Вот они, земные ангелы, небесные же человеки… А я-то, окаянный, еще выругал их непригожими словами!.. Прости, господи, мое согрешение!".
Речь в этом отрывке из Мельникова-Печерского идёт о "богоблагодатном" ските, где "земные ангелы" и "небесные человеки" печатают фальшивые ассигнации крайне низкого качества.
Опять же - дело благое. Помочь "старому другу" решить неназываемую проблему. От чего ещё более усилится государева благосклонность к делам епископовым.
И, об чём "ни-ни!" - "посадить его на крючок" - прибрать к себе в хозяйство самого главного свидетеля самой главной проблемы Залесья - "ублюдочности", "нечестия" сыновей Андрея.
Причём сама проблема не озвучивается. Феодор не говорит, даже - не намекает на свою информированность в части похождений Улиты. Иначе, при сказанных явно словах, Андрей будет действовать иначе. И даже епископская шапка не спасёт от "плахи с топорами".
– Княгиня, в волнении об тебе, княже, пребывая, восхотела к господу нашему душою устремиться. И я, раб божий Феодор, тому устремлению благому - не воспрепятствовал. Ибо хотение то - во благо. И её душе, и твоей, и земле нашей. И всей вере православной. Ибо есть ли в юдоли нашей, скорбно слёзной, иной путь для души человеческой, лучший, нежели монашество?
Сходные фрагменты, разной степени экспрессии, логичности, литературности и императивности - постоянно звучат в здешних церквах и в теремах. Эта идея - есть истина несомненная и необсуждаемая.
Напомню для знатоков: со следующего века и на столетия предсмертное пострижение в монашество станет нормой для всей русской аристократии. Александр Невский - из ближайших примеров. Хоть на полчаса, а в клобук. Ибо, по всеобщему убеждению, предсмертный постриг даёт гарантию спасения. "Спасения" не от смерти - от посмертия.